Страница 8 из 41
– Примут. – Сказал Ворон. – В Таурине у Хлорингов есть усадьба, герцог подарил ее какой-то девчонке-полукровке, пострадавшей от Дикой Охоты. Вот туда и отправимся.
– Ворон, их здесь больше двухсот! – Воскликнула Манул, имея в виду детей. – Какая должна быть усадьба, чтобы их вместить?!
– Эльфы обещали принять к себе малышню до десяти лет, вырастить и воспитать их эльфами. Старших оставим в Таурине, младших отвезем в Лисс.
– А надо ли?.. – Странно блеснув глазами, поинтересовалась Манул. – Заберем к себе, что, у нас им будет хуже, чем у эльфов?..
– Наша жизнь – это не жизнь. – Сказал Ворон. – Изгои, бандиты, постоянно на грани… Зачем? Пусть поживут у эльфов, а потом мы заберем их в Ивеллон.
– Ты веришь в этот Ивеллон? – Приподняла бровь Манул. – Что – реально веришь?..
– Да. – Помедлив, глянул ей прямо в глаза Ворон. – Верю.
Клык, Ветер и Волкодав, одетые в новенькие красивые вамсы с гербами герцога Ивеллонского, впервые отправились в Гранствилл в этом качестве: в качестве герцогских телохранителей. Новое для них ощущение: хорошо одетые, при деньгах, полученных честно и даже, как ни крути, почетно, на хороших конях, а главное, в новом, и тоже почетном, статусе. Гэбриэл недвусмысленно дал им понять: если они только попробуют вести себя так же, как вели себя на службе у Драйвера, он лично их повесит на одном из Гранствиллских дубов. Но парней это даже обидело, особенно Клыка, который и прежде не особенно беспредельничал. За его мягкосердечие его даже Вепрь в свою команду не взял в свое время… Тогда ему было это обидно, но теперь Клык знал, что это избавило его от кола в промежность.
– Вот, как оно в жизни бывает. – Поведав об этом своим приятелям, философски заметил он. – Ты думаешь, что судьба тебе под дых дала, а она твою жопу спасла!
– Это да. – Поддакнул Ветер. Волкодав промолчал – он вообще был неразговорчив. Все трое, придержав коней, пропустили молоденьких девушек с корзинками – те шли в сады Твидлов, подзаработать на сборе яблок. Яблок в эту осень было столько, что ими пропахла вся округа. Яблоки ели, из яблок варили джемы и варенья, яблоки сушили впрок, мочили, яблоками кормили скотину. Твидлы, скупающие обычно фрукты у местных, теперь брали только самые спелые и красивые плоды, а те, что ими отбраковывались, крестьяне, чтобы не тащить обратно, сваливали грудами у перекрестка, и в этих кучах копались счастливые свинки и козы. Даже бродяги и нищие наелись яблок так, что смотрели на груды спелых плодов с пренебрежением. Впрочем, так же много было груш и слив, и других плодов земли. Яблоки грызли трое полукровок, яблоки грызли идущие мимо девушки. Бросая на симпатичных парней быстрые блестящие взгляды, они принялись что-то нашептывать друг другу на ушки и прыскали при этом, сверкая белыми зубами на смуглых лицах. Ветер расцвел, заулыбался, причем всем девушкам сразу – все на его взгляд были симпатичные, и с любой из них он готов был познакомиться.
– А в Найнпорте, – заметил Клык, когда девушки прошли мимо, – нам девки не улыбались, а, парни?
– Они там нас боялись. – Подал голос Волкодав. – Хуже собак бешеных мы там для них были. – Он делал вид, что не замечает девчонок, но исподволь, стесняясь и краснея, рассмотрел все: и лица, и волосы, выгоревшие под летним солнцем почти добела, и привлекательно играющие под простой крестьянской одеждой попки, и по-девичьи небольшие, но налитые груди. На юге Нордланда, благодаря Карлу Основателю, который не уничтожил, подобно другим норвежцам, местное население, а сделал своими подданными, сохранился местный тип внешности: высокие, сухопарые блондины и блондинки с чуть вьющимися волосами пепельных оттенков. Таких блондинок было здесь много; стройные, сероглазые, скуластые, с крупными ртами и роскошными гривами белокурых волос, они притягивали взгляд не только полукровок, но даже и молодых эльфов.
– Да-а… – Вздохнул Клык. Толкнул, нагнувшись в седле, Ветра:
– Эй, очнись! Девки ушли уже!
– А как бы с ними познакомиться, а? – Оживленно поинтересовался Ветер. – Не, ну, парни, как, а?!
– Да ну ты, озабоченный! – засмеялся Клык. Они оставили лошадей на конюшне у ворот, так как в город верховым было нельзя, задержались у лавки Франтика – не то, чтобы что-то срочно нужно было, просто хотелось лишний раз прочувствовать свой новый статус. Посмотрели товар, и, разумеется, потратились на совершенно ненужные им вещицы. Но сам факт того, что они, «как путные», ходят по городу и люди не шарахаются от них и не боятся и не ненавидят их, был им приятен и радостно волновал. Бывали моменты, когда они жалели, что ушли с Красной Скалы и лишились безопасности и сытости тамошней жизни, но не теперь – теперь они, все трое, закономерно гордились этим и очень гордились собой. Гэбриэл Хлоринг теперь был их идол и кумир, они готовы были за него и для него в огонь и воду, на человека и на зверя, а уж посрамить его честь и сделать что-то, опозорившее бы его – такое и вовсе было для них теперь немыслимо. Гордясь своим новым господином, они искренне хотели, чтобы и он гордился ими, и люди вокруг не смели бы ни сказать, ни подумать дурного про них и про него.
Конечно, полукровки, свободно расхаживающие по городу, многим не нравились, и злили многих. Но одних гербов Гэйба Хлоринга было довольно, чтобы недовольство это пряталось и хоть и скрежетало зубами, но очень и очень тихо… Кроме, разве что, Марка и его приятелей, которые не стеснялись высказываться напрямую о том, что «дожил Гранствилл: нарядные животные по его улицам без хозяина разгуливают!». Клык и Ветер, расслышав это, предпочли сделать вид, что не слышат, чтобы не устраивать безобразную драку с горожанами – Гэбриэл ведь недвусмысленно дал им понять, чтобы они не поддавались на провокации и не встревали ни в какие потасовки. Но Волкодав, неожиданно для своих друзей, замер, прислушался, и направился в сторону говоривших: Кота и Тодда. Те приняли наглый и вызывающий вид, ожидая драки и не боясь ее – оружия на городской улице полукровки обнажить не посмеют. А если посмеют – достаточно воззвать к страже и устроить гнусный, прекрасный, громкий скандал, на котором потом можно хорошо поживиться. Потому, что Гэйбу Хлорингу, кто бы он ни был, придется раскошелиться, чтобы замять дело, получившее такую громкую огласку, или его популярность в Пойме значительно угаснет. Люди и так злятся из-за того, сколько полукровок появилось здесь благодаря ему – как будто одного Фанна, доводившего мужчин города до остервенения, мало было!
Но Волкодав оружие вынимать и скандалить не спешил. Он просто спросил, спокойно, но громко, глядя очень тяжелым и холодным взглядом:
– Кого ты назвал животными, дайкин?
– Тебя, кого же. – Нагло ответил Кот, сплюнув.
– Обоснуй. – Кратко потребовал Волкодав. Кот открыл было рот, но Марк толкнул его в бок, мигом учуяв, откуда ветер дует. Если, не дай Бог, тот ляпнет что-то про полукровок, и это дойдет до герцога или его брата… Тут уже эффект получится прямо противоположный. Сказал примиряюще, улыбаясь самой своей дружеской улыбкой, предназначенной для мужчин:
– Пакс, пакс, господа! Зачем нам эти недоразумения? Мы все современные люди, прогрессивных взглядов, верно? Кстати, – с мягкой укоризной взглянул он на Волкодава, – слово «дайкин» столь же оскорбительно, как и другое, которое, как видите, я-то не произношу! – Он снова незаметно, но чувствительно ткнул Кота в бедро. Так, что тот даже покачнулся слегка.
– Мой приятель перебрал и несет пургу, не подумав. – Марк похлопал Кота по плечу. – Может быть, пропустим по стаканчику сидра, или чего покрепче, а? Я угощаю!
– Думаешь, мы выпивку купить себе не сможем? – По-ребячески огрызнулся Ветер. – Какую захотим и сколько захотим!
– Не сомневаюсь! – Вновь поднял руки с обезоруживающей улыбкой Марк. – Но мне кажется почему-то, что от общества симпатичных и доступных девушек вы не откажетесь… Сомневаюсь, чтобы вы уже успели здесь завести нужные знакомства.
– Со шлюхами, что ли? – Нахмурился Клык.