Страница 7 из 8
Я повернулся к нему и злобно взглянул:
– Я не мой дед.
После чего пошёл к корпусу. По пути вспомнил, что забыл щётку. Вернулся и забрал. Красиво уйти не удалось.
Отбой. Я лежал в кровати, предвкушая восьмичасовой сон. Никогда ещё он не был столь желанным. Кто-то щёлкнул свет и прокричал «Отбой!».
Послышался лязг кроватных прутьев со всех углов казармы. Тела нашли свои койки.
Однако тишина могла найти меня лишь во снах.
– Ах ты гандон! – кто-то радостно прокричал, упав с кровати.
– Ха-ха! Получай! – крикнул тот, кто, вероятно, помог кому-то упасть.
«Чёрт! И эти мудаки за весь день не выдохлись?» – подумал я, переворачиваясь. Подушка нагрелась от возмущения, и казалось, моё лицо скоро зажарится на сковородке. Раздражающий смех продолжался.
Кто-то еле слышно выкрикнул:
– Тихо! Тихо!
Стали слышны шаги. Все замолкли. Я перевернулся на кровати и увидел Гоху, который ходит между рядами кроватей.
Он прошёл несколько метров, прислушиваясь к скрипам кроватей, после чего довольно произнёс:
– Так, так, так… Первая ночь! И ночь такая лунная! Подъем!
Стадо баранов, сносящих друг друга, ломанулось к началу взлётки.
Я спал на верхнем ярусе. Моя попытка слезть увенчалась болезненным падением. Нога запуталась в одеяле, и щуплый Бахрам ощутил на себе массу моего тела.
Гоха воскликнул, подгоняя:
– Быстрее! Пиздели вы с большим энтузиазмом!
Через секунду образовалась шеренга из полуголых курсантов.
Он продолжил, обводя испуганные лица курсантов взглядом:
– Пришло время вам принять взрослую жизнь! Заметьте, не войти во взрослую жизнь, а принять её! Ха-ха-ха! Смирно!
Все напряглись.
В корпус зашло ещё несколько офицеров. В руках они держали свинцовые трубы.
Гоха остановил взгляд на Артёме:
– Ну что, Попов. Настало время тебя отвечать за базар. Шаг вперёд!
Тот продолжил стоять на месте.
Офицер подошёл к нему вплотную и посмотрел в глаза:
– Ты чего-то не понял, Попов? По-моему, в прошлый раз ты был более сговорчив!
Молчание.
Гоха схватил его за шкирку и выкинул из ряда курсантов вперёд. Артём устоял на ногах и снова встал неподвижно.
– Твой папка тебя неплохо берёг. – произнёс старлей, обходя Попова со стороны. – Это нормально, что родители любят своих детей. Но тут ты уже не ребёнок!
Один из пришлых офицеров передал Гохе трубу. Тот подержал её в руке, примеряясь и оценивая вес.
Старлей обвёл взглядом Артёма:
– Ну что-ж, мы как вторая семья! Довоспитываем за первой!
С последней фразой на ногу Артёма обрушилась свинцовая труба. Удар был размашистым, без капли сожаления.
Кости затрещали. Артём вскрикнул, повалился на пол и из последних сил схватился за ногу.
– Стой смирно! – прорычал Гоха, обрушивая второй удар по руке.
Это зрелище меня ошеломило. На моих глазах ломали парня, которому в последние дни и так немало досталось. Я хотел закричать и прекратить эту бойню.
– Хватит!..
Я услышал слово, которое кричало в моём уме. Но мои губы оставались бездвижны.
– О, смельчак! – с удовольствием произнёс Гоха, приближаясь к Макару. Он осмотрел его с головы до ног. – Ты выглядишь поплотнее. Явно выдержишь больше, чем два удара!
Макар поднял голову и пристально взглянул в глаза Гохи:
– А ты сам сколько выдержишь?
Тут же на спину Макара обрушилась труба. Я понял, только повернув голову влево. Там притаился другой офицер, выжидающий команды Гохи.
Лицо парня скривилось, но тело не содрогнулось. Вдогонку Гоха ударил по его плечу. Офицер сзади ударил по бедру.
Макар повалился на колени. Я уже хотел закричать и броситься на помощь, но внутренний страх остановил меня.
«Я им ничем не помогу, только приму удар на себя. Что я могу сделать?..» – подумал я.
Гоха размахнулся и завершил казнь ударом в челюсть. Звук разламывающихся костей, вытекающие изо рта ручейки крови, выбитые зубы – всё перемешалось в моей памяти. То, что казалось мне тюремной камерой, в конце концов оказалось пыточной.
Макар рухнул на пол. На его лице оставалась вызывающая ухмылка, которая своим видом подначивала: «Это всё, что ты можешь?».
Гоха равнодушно взглянул на тело и произнёс:
– Вы двое. Тащите его в санчасть! – он указал пальцем на меня и на Седого.
Мы взяли Макара под руки и понесли его по центральной тропинке.
«Что здесь происходит?! Что это за место?! Эти садисты нас поубивают!». – запаниковал я, тяжело дыша.
Я взглянул на побитое лицо товарища: челюсть явно была не на своём месте, большинства передних зубов нет, один глаз полностью закрыт, другой полуоткрыт, и всё его изъеденное шрамами лицо окроплено кровью.
Меня охватил страх:
«Не станет ли это его кончиной?.. Нужно скорее нести его!».
Мы протащили крупное тело Макара ещё несколько сотен метров, как раз до двери, на которой висела красная табличка: «Медицинская часть». Дверь была открыта.
– Ложите на кушетку! Опять какой-то дятел залетный! – пролепетала бабка, сидящая внутри.
Мы занесли тело внутрь.
– Что с ним бу…? – не успел я договорить, как бабка закрыла перед нами дверь.
Мы вышли к аллее перед санчастью.
Седой достал пачку сигарет, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет офицеров, и закурил:
– А ведь тяжелый, скотина!
– Имей хоть каплю сочувствия. Он получил немало и к тому же пытался остановить бойню. – сказал я, возмущаясь поведением циника.
– Да если бы он не подал голос, то остался бы цел! Нечего лезть на рожон! Тут есть устав и его нужно придерживаться!
– Ты вообще в себе? Там избивали Артёма, а он за него вступился. Какой здесь устав?!
Седой приложился губами к сигарете, затянул в лёгкие дым и отрывисто произнёс:
– Офицеры всё правильно делают. Пиздить вас надо.
Градус моего терпения накалился:
– Прикрой рот, осёл. Ты один из нас и также бы получил по своей пустой башке.
По мере словесной баталии мы становились всё ближе и ближе друг к другу. В такие моменты мысли в моей голове заканчивались, и происходящее неслось в тартарары.
Седой возмутился, расправляя плечи:
– Чего бля?! Да я тебе!
Я думал, что всё предугадал. Мой кулак летел с молниеносной скоростью, но его колено оказалось быстрее. Подпрыгнув, он зарядил мне в солнечное сплетение.
Моё тело скрутило, и я начал жадно хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Мне пришлось подойти к ближайшему дереву и упереться в него рукой. Отдышка усилилась. Я упал на колени.
«Сволочь… В этот раз он оказался быстрее. Но я не забуду, что сказал этот мудак!»
Бабка вышла из санчасти и нудно произнесла:
– Всё, можете идти. Забирать его не придётся.
– Что?! Как?.. – спросил я, восстановив дыхание.
– Его отправят в госпиталь. Это уже не ваша забота. – хрипло продолжила она и зашла обратно.
Седой походкой победителя побрёл к казармам.
«Но как же так? Его избили, но всем как будто плевать! Неужели им насрать, даже если кто-то умрёт?!»
Я побрёл к казарме другим путём, чтобы не пересекаться с Седым.
Меня охватило чувство одиночества. В этом месте, вдали от дома и друзей, которые могли мне хоть как-то помочь, я был абсолютно беспомощен. У меня нет ни телефона, ни интернета, ни даже возможности выбраться в город. Всё, что остаётся – разделить горе с подобными мне мучениками и попытаться выжить.
Полночь. Все уже лежали в кроватях, когда я зашёл внутрь. Дневальный медленно возил швабру по полу, пытаясь минимальными усилиями отмыть пятна крови. Он взглянул на меня с испугом и продолжил монотонную работу.
Я забрался на кровать, понадеявшись, что завтра снова всё будет как прежде: тёплая постель, над которой висят постеры моих любимых рок групп, дом, ставший крепостью моего детства, родители, которые ещё не хотят, чтобы я стал копией своего отца. Глупо надеяться, что всё произошедшее окажется лишь страшным сном.