Страница 13 из 18
***
Это была сложная цель. Я долго выслеживал её – упускал и снова находил. И вот – она прямо передо мной, видимая во всех подробностях через окуляр оптического прицела: среднего роста, среднего возраста – обычный, ничем не примечательный мужчина. Но эта фигура сейчас – центр моего мира. Центр, миновать который невозможно. Сила притяжения его такова, что ствол винтовки просто не в состоянии отклониться в сторону.
Отполированный не одной сотней выпущенных зарядов, канал ствола ещё пуст и прохладен, но патрон – в патроннике, и пуля, остроносая посланница рока, готова, обгоняя звук, устремиться к цели. Однако торопиться не следует: всему своё время.
Дальность, вес пули, поправка на ветер, особенности движения цели и биение собственного сердца… – все бессчётные переменные сошлись в одном уравнении, последний элемент которого – время – уже на исходе. Траектория полёта пули уже построена, она существует в объективной реальности настолько явно, что удар бойка о капсюль патрона абсолютно неизбежен – пустяк, незначительная формальность. А я – я всего лишь посредник между реальностью потенциальной и реальностью свершившейся, и от меня уже ничего не зависит. Я просто воплощаю неизбежное.
Мужчина обернулся и посмотрел прямо мне в глаза. Почувствовал? Ну пусть смотрит, пусть чувствует – он никоим образом не может меня видеть и тем более помешать. Я – рука судьбы! И никому не изменить предначертанного!
Будто стылым воздухом пахнуло из колодца. От позвоночника по всей спине сыпанули мурашки, и шею сковало – так напряглись мышцы. Невероятно ясное чувство, что кто-то смотрит на меня пристально, прищуривает глаз, наводит перекрестье прицела, выбирая точку, куда войдёт жужжащий кусочек свинца с жалом стального сердечника. Между лопаток засвербело, будто именно туда неизвестный собрался положить пулю. Непреодолимое желание обернуться…
Признаюсь, несмотря на всё своё хладнокровие, в тот миг во мне что-то дрогнуло. Сердце замерло, и было полное ощущение того, что следующего удара я уже не дождусь. Только лишь тренированность и многолетний опыт, что сделали меня истинным профессионалом, не позволили сорваться – вскочить и побежать сломя голову прочь. И в этот наполненный холодом миг между ударами сердца мой палец сам по себе плавно нажал на спуск.
В глазах как электричество коротнуло, и грохот оглушил меня. Поперёк позвоночника ударило очередью. «Всё. Отвоевался», – гас отпечаток мысли в ожидании тьмы. Но… вспышка молнии, и – снова гром! Капли дождя, тяжёлые, словно пули, колотили в спину…
***
Заказ был исполнен. Объект ликвидирован. Но после я много раз прокручивал в памяти тот эпизод, когда, не оборачиваясь и каждое мгновение ожидая выбивающий дух удар между лопаток, я поднялся на ватных ногах и покинул место засады. В ту минуту я полностью отдался судьбе, что совершенно несвойственно для меня. Периферическим зрением я уловил проглянувшее среди туч солнце: открывшимся в небесах оком оно уставилось пристально, как будто засевший в удобной ложбине меж облачных сопок Небесный снайпер отнял глаз от прицела, отстранив на время своё оружие, – отстранив, но отнюдь не выпустив из рук! И патрон – в патроннике, и верный Его не ведающий жалости Смертоносный посланник замер наизготовку в ожидании команды поразить цель! Я!!! Я – его цель!!!
С тех пор, что бы я ни делал, где бы ни был и чем бы ни занимался, на самом деле я – бегу! Бегу, потому что постоянно чувствую на себе взгляд, который жжёт меня, вызывая нервную дрожь! Уравновешенный и хладнокровный профессиональный убийца, который всякое повидал и привык к такому, что иному не давало бы спать по ночам, я не в состоянии пересилить это самое чувство! И я не способен остановиться в своём беге! Я понимаю, что поступаю глупо – ведь скрыться невозможно! – но ничего не могу с собой поделать…
lll
Придерживая дверь плечом, с подносом в руках просунулся из кухни мистер Доу – и резко остановился, будто вспомнил о чём-то. Оставив поднос на стойке, он снова скрылся за дверью. Послышались раздражённое хлопанье створок – должно быть, кухонного шкафа – и старческий скрип выдвижных ящиков, упорно сопротивляющихся вторжению в их внутренний мир.
– Я больше никогда не видел Агасфера, – закончил рассказывать Форман. – Возможно, тот, кого он боялся, всё-таки сделал свой выстрел… А может… – Форман скривил рот и неопределённо хмыкнул.
Рэй оторвал взгляд от двери, за которой буйствовал хозяин: громыхало, звенело и трещало уж и вовсе не понятно что.
– История занятная, безусловно, однако что она доказывает? Существование Бога? Отнюдь! Мистичность мира и нашего в нём бытия? Но то, что Агасфер рассказал вам, – всего лишь ощущения, иллюзии и домыслы – ничего конкретного. Мания преследования какая-то… Послушайте! А может, этот ваш снайпер просто подвинулся рассудком в результате постоянных стрессов? С военными такое бывает!
– У меня не сложилось впечатления, что Агасфер хоть в какой-то мере умственно неполноценен. Он выглядел вполне нормальным, когда мы разговаривали, – пожал плечами Форман, – хотя и был несколько… м-м… не то чтобы озадачен… скорее постоянно держал в уме некий вопрос, ответ на который не находил.
– Вопрос без ответа, говорите? Хм-м… Как-то мне довелось побывать в пещерах Испании, куда не пускают туристов: там обнаружили несколько поколений наскальной живописи (причём, замечу, пещеры эти никогда не использовались в качестве жилищ, а последние сорок веков туда, похоже, и вовсе никто не входил). Самые первые из рисунков, возраст которых около шестидесяти тысяч лет, – чистейшая абстракция, совершенно беспредметная. И там, в гулкой тьме подземелий, ко мне пришло озарение: вовсе не из способности распознать и отобразить прекрасное, как весьма поверхностно считают некоторые излишне романтичные умы, наши предки кроманьонцы, а до них – «двоюродные братья» неандертальцы (да скорее всего, и их общие «праотцы» тоже «отметились» где-то) принялись пачкать стены чем под руку попадётся – полно мест более пригодных для такого рода экзерсисов, чем лишённые света, бесформенные и запутанные внутренности Геи, – нет! То неописуемое, наполняющее трепетом чувство, которое рождается уже в преддверии тёмной утробы матери всего живого и поглощает тебя по мере погружения в отрезанную от привычной суеты неизвестность, – вот что и пугало, и манило одновременно, перенастраивая животное восприятие гоминида на особую волну! И вот я смотрел на эти точки… мазки… отпечатки ладоней… и представлял, как художник-шаман, или кем он там был, окунает кончики пальцев в специально приготовленный состав, робко касается стены, оставляя след – часть своей сущности! – в пронзающей мир загадочной стихии необъяснимого… Человек будто пробовал тайну на ощупь, заключал с ней союз, входя не просто в контакт – в диалог, потому что и себя воспринимал неотъемлемой и равноправной её составляющей. «Мы с тобой одной крови…» – вспомнилось мне тогда. Кажется даже, я произнёс это вслух – тайне, которая всегда с человеком… Незримой вселенской мистерии, которой вам так хочется открыть все свои секреты…
– То есть, вы всё-таки согласны, что переживание мистической сути бытия присуще человеку от его сотворения, я вас правильно понял? – довольно резко прервал медитативно-баюкающую, словно океанские волны, речь собеседника Форман.
– А-а… м-м… – Рэй отвёл глаза. – Генетически, я бы сказал. Именно из этого ощущения, и как пребывание в нём, появились искусство, религия. А как практическая попытка добраться до истоков энигмы – наука. Иными словами, в отличие от вашей, Форман, трактовки, вовсе не чувство прикосновения к тайне приходит от Бога, а наоборот – образ Бога создаётся нами из этого чувства. Вот в чём, возможно, исток того самого вопроса и не найденного вашим Агасфером ответа.
– В таком случае, весьма прискорбно, что современные, цивилизованные люди в отношении причастности к вселенской тайне просто катастрофически отстали от своих далёких предков. Да, это действительно катастрофа: деградация, оставляющая человеку лишь озабоченность животными потребностями – питанием и размножением. Люди стремятся в города, поближе к предлагаемым наукой благам – к цивилизации… которая, по сути, лишает их Бога. А вот Агасфер, кстати сказать… В общем, за него в этом вопросе переживать не стоит.