Пьесы

С а ш а (чувствуя поддержку со стороны Ротмана). Вот и я то же самое говорю!

Р о т м а н (заканчивая). …если мы будем настаивать на том, чтобы товарищ Русов снял эти знаки отличия! Я вас приветствую, Гаврила Федорович!

С а ш а (пожимая плечами). Вам это легко говорить, когда речь идет о моем отце, а не о вашем…

Р о т м а н. О чем искренне и сожалею!

Р у с о в (ухмыляясь, Ротману). Он ведь молод-зелен еще, сынок мой! Не понимает: наскочит немец, а я при крестах! (Саше.) Старому царскому служаке легче отбрехаться, дурья твоя голова!

К о ч е т. Опять старик прав! Носите их на здоровье! (Наташе.) Ты мне с Костей прием наладь… Может, Москву поймаешь…

К р и ч е в с к и й. Второй день сильная буря в той стороне, Степан Григорьевич! Попытаемся однако…

Кочет обнимает Русова и Халкова, вместе с ними выходит из землянки. Все, кроме Орлова, идут провожать «ходоков». Орлов, оставшись один, осматривается, видит радиопередатчик; всплеснув руками, прямо подходит к нему.

Костя и Наташа возвращаются в землянку. Они останавливаются удивленные, ибо видят: Орлов сидит около аппарата и с восторгом смотрит на него. Он трогает части и глядит на Наташу, а затем на Костю широко раскрытыми, полными счастья глазами.

Н а т а ш а. Чему вы так обрадовались, товарищ Орлов?

О р л о в. Это же рация!.. Настоящая… Разве вы поймете? Ведь я всю жизнь мечтал о такой…

Н а т а ш а. Чего же о ней мечтать? Очень, в общем, простое…

О р л о в. Что вы, Наташенька! Ох, как плечо болит! Я думал: вот кончу службу и пойду на учебу, стану радистом. В Арктику поеду, на край света. Ураганы, вихри, снега, свищет ветер, а я — один, и весь мир слушает только меня! Я даю погоду кораблям и самолетам, указываю путь рыбакам, затерявшимся во льдах. Война мне помешала… Когда теперь сбудется… (Гладит передатчик.)

Н а т а ш а. Это дело поправимое, товарищ Орлов! Если задержитесь у нас, — научим!

О р л о в. Ой, правда? Буду всю жизнь благодарить…

Н а т а ш а. Да не стоит! Вы сначала понаблюдайте: как мы с Костей работаем, а потом… (Садится к аппарату.)

О р л о в. Спасибо, друзья! (Внимательно следит за каждым движением Наташи и Кости.)

К р и ч е в с к и й. Это и приемник и передатчик!

О р л о в. Я понимаю.

Кочет со списком в руках входит в землянку. Он видит Наташу и положившего ей здоровую руку на плечо Орлова. Пауза.

К о ч е т. Ну как, парень? Ожил?

О р л о в (снимая руку с Наташиного плеча). Оживаю, товарищ секретарь!

К о ч е т. Вижу! (Косте.) Ну как там дела?

К р и ч е в с к и й. Пока — воздух!

К о ч е т. Плохо! (Показывая на список.) Тебя сегодня в ночной поход включили.

К р и ч е в с к и й. Я знаю!.. И я готов!

К о ч е т. Готов-то ты готов, да у тебя со здоровьем, молодой человек, кажется, не того…

К р и ч е в с к и й. Что вы, Степан Григорьевич! Вы меня с кем-то путаете… Я абсолютно годен! Так прямо в военном билете и записано: «Годен»!

К о ч е т. А ну покажи! Покажи билет! (Пристально смотрит на Кричевского.)

Костя роется в карманах, достает бумаги, медлит.

Н а т а ш а (тихо). Он правду говорит, Степан Григорьевич. Я… сама… видела! (Отворачивается. Пауза.)

К о ч е т (Кричевскому). Ладно! Не ищи! Верю! (С угрозой.) Но чтобы это мне была последняя брехня, слышите вы, оба!

Н а т а ш а (громко, радостно улыбаясь). Слышу!

К о ч е т. Чего ты смеешься? Я ей замечание делаю, а она…

Н а т а ш а. Я слышу! (Поднимает руку. Все замирают.) Ясно слышу: «Внимание! Говорит Москва».

Гаснет свет.

Свет возникает. Та же декорация. Осень. Падают листья. Яркий солнечный день. Обед закончен. Еще дымятся угольки костра. П а р т и з а н ы  чистят оружие. Лежат на земле части винтовок, пулеметов, автоматов. Их смазывают маслом. С а ш а  Р у с о в  сидит в кругу. Он — старший по сборке оружия, поет песню о матросе Железняке; остальные вторят ему. Особенно стараются  Б о р и с о в  и  С е д о в. Н а т а ш а  в своей землянке у аппарата. Она принимает и записывает передачу. В углу лежит  О р л о в. Он уже здоров, только рука еще на легкой перевязи. Наташа смотрит на часы.

О р л о в (заметив этот жест). Который?

Н а т а ш а. Без пяти два!

О р л о в. Я сегодня утром на картах гадал, Наташенька… Спрашивал у них: любит не любит?

Н а т а ш а. На этот вопрос правильно отвечают только ромашки!

О р л о в. Где же осенью такой цветок достать?.. Карты — они на все сезоны…

Н а т а ш а. Что же сказали вам карты?

О р л о в. А как вы думаете?

Н а т а ш а (опустив глаза). Не знаю!

О р л о в. Они сказали: встретилась тебе, Петя, чудесная девушка, и второй такой никогда не будет на твоем пути…

Н а т а ш а. А может, врут карты?..

О р л о в. Нет, в данном случае они говорят чистую правду!.. Всей душой я полюбил вас, Наташа! Что я в жизни видел хорошего? Ничего! Сирота, сам пробивался… Образования почти не имею. Только в армии стал на ноги. Но я вас люблю и во имя этого смогу одолеть и крепость науки и…

Н а т а ш а. Ну разве сейчас время говорить об этом?.

О р л о в. Об этом всегда время говорить…

Замолкают: к ним подходит вошедший в землянку  Р о т м а н.

Р о т м а н. Если вздумаете пожениться, я прошусь в шафера!

Н а т а ш а. Ну что вы, Абрам Соломонович!

Р о т м а н. Я очень люблю счастливые браки! А когда они еще скреплены совместной работой такого — военного — образца, считаю, что лучше не бывает!

Н а т а ш а. А сами — холостой!

Р о т м а н. У меня была жена! Ах какая жена! Моя электростанция! Я никогда не изменял ей! Все дни и ночи проводил около своей любимой… (Разводя руками.) Овдовел!..

О р л о в. Временно!

Р о т м а н. Вашими бы устами да мед пить! Я, между прочим, по делу! Вот это, Наташенька, Степан Григорьевич велел передать… Эх, молодежь!.. (Уходит.)

Наташа быстро начинает передачу.

О р л о в. Так мы не закончили разговор…

Н а т а ш а. Успеется… Нам еще долго быть вместе.

По лагерю проходят  К о ч е т  и  П о т а п е н к о.

К о ч е т (Саше). Не возвращался Халков?

С а ш а. Пока отсутствует!

К о ч е т. А отец?

С а ш а. Загостился у Глущенко… Они ведь старые знакомые.

К о ч е т. Пора бы, а?

П о т а п е н к о. Халкову — рано, ему так скоро не управиться, а деду…

С а ш а. Ничего с ним не случится! Вы моего папашу еще не знаете…

К о ч е т. Ну-ну!

Пауза. Песня нарастает… Кочет и Потапенко присаживаются к Саше и, вынув свои пистолеты, тоже начинают их чистить. Плывет песня над лесом.

К о ч е т (резко поднимает голову и прислушивается). А ну стойте!

Песня обрывается. Все вытягивают головы. Пауза. Далекий выстрел.

(Вскакивает и кричит.) Тревога! К оружию!

П о т а п е н к о. Все — к мосткам!

Партизаны устремляются влево.

С е д о в (выбегая с другой стороны). Там немцы, Степан Григорьевич! Они наступают из оврага!