Страница 2 из 2
В 24 веке не было религий. Только наука правила умами. Все люди так или иначе знали, что жизнь конечна, а значит, получается, бессмысленна. И поэтому неважно, когда ты умрешь — завтра или через тысячу лет — конец будет один.
Сейчас Александр думал обо всем этом и в который раз прокручивал мысли о бренности и бессмысленности человеческой жизни. Нет, конечно, можно как его начальник Михаил раз в десять лет выбирать молодое тело, насиловать его, пока чувства новы и рецепторы не притупились, а затем менять на новое. Но кроме тела есть же еще человеческая душа, так сказать внутреннее «я», которое живет хоть и не в отрыве от тела, но все же играет самостоятельную роль, тоскует, страдает. Да, пусть это все химические реакции в мозгу. Пусть! Но ощущение-то никуда не деваются, чувства, хоть и объясненные наукой, существуют на самом деле.
— Я все забыл. Все. Только какие-то обрывки. Как я в детстве гладил кота, как убивал пауков камнем, как упал с лестницы и сломал ногу. Только эти три воспоминания. А может это не воспоминания, а сны? Я живу одним днем. Одним днем, — думал вслух Александр, — и это обручальное кольцо на пальце… Я не помню, почему я решил оставить его!
Александр проснулся в семь утра. Почувствовал сухость во рту. На потолке высветился каталог с девятью мужчинами. Под каждым фото была краткая справка: возраст, рост, вес, цвет глаз. Ни имен, ни профессии… Это были проверенные врачами, здоровые мужчины, которые добровольно за плату согласились стереть личность с мозга.
Александр стал листать анкеты одну за другой и остановился на самом молодом двадцатидвухлетнем человеке. «Если не я, то Михаил заберет это тело и лет через семь выбросит», — подумал Александр.
В двенадцать часов Александр пришел в кабинет доктора. Две кушетки были готовы принять пациентов. За окном-экраном горели звезды и уличные фонари подсвечивали мокрую дорогу, по которой торопливо шли люди, кутаясь в куртки. Картинка была живая, будто настоящая, и если не знать, что это все фантазии искусственного разума, то невольно веришь, что за окном Земля.
— Александр, ложитесь на правую кушетку, — скомандовал доктор.
Александр сел на кушетку, развернулся и лег на спину. Доктор одел на голову пациента шлем и попросил не вертеть головой. Александр повернул глаза вправо и увидел, как между кушетками опустилась ширма-экран, по которой на фоне голубого неба плыли белые кудрявые облака в виде львов, слонов, бегемотов. Врач вколол в запястье инъекцию. Заиграла расслабляющая музыка.
Сквозь дрему Александр слышал — а может ему это приснилось — как в кабинет кто-то зашел. А дальше — как в небытие. Рубиновые волны накрыли одна за другой.
— Я не хочу умирать.
— А я не хочу жить!
Через три часа Александр открыл газа, повернул голову сначала вправо, затем влево. Слева от него на кушетке лежало накрытое простыней старое тело. Из-под белой ткани торчала старческая рука с обручальным кольцом на безымянном пальце.
Доктор снял с нового тела Александра шлем.
— Теперь вы здоровы, Александр! Рак четвертой стадии вам не страшен, — сказал доктор и улыбнулся.
Александр сел на кушетку и еще раз посмотрел на обручальное кольцо.
— Я, пожалуй, заберу колечко. Я без него как голый! Столько лет носил! — сказал Александр, — оно принадлежало этому человеку, но не думаю, что он расстроится, если я продолжу носить…
— О, этого не может быть, дорогой Александр! По протоколу люди для пересадки прилетают без личных вещей. Только работники корпорации вправе взять в полет что-то с Земли.
— Тогда чье это кольцо?
— Не знаю! Но готов предположить, что ваше!
Александр встал с кушетки, взял в левую руку правую руку бывшего себя и попытался правой рукой снять кольцо с пальца. Но оно крепко держалось, словно вросло в плоть.
Доктор мягко положил левую руку на плечо Александра.
— Ничего, ничего. Я принесу вам. Не беспокойтесь.
Александр повернул голову и посмотрел в лицо андроида.
В глазах Александра стояли слезы. Настоящие соленые слезы, но не от горькой водки или едкого дыма, а от чувства — не мысли, чувства — что эта жизнь, какой бы долгой она ни была, бессмысленна, беспощадна.