Страница 56 из 98
Тем временем в Канаде Сэм Бронфман, похоже, открыл для себя аналогичный печатный станок. В связи с расширением бизнеса ему приходилось тщательно следить за своим местонахождением, поскольку, если бы он провел в США не более шести месяцев в течение одного календарного года, его бы обложили американскими подоходными налогами. Кроме того, он стал экспертом и откровенным защитником американских и канадских купажированных виски. Он разработал интересную теорию: конгенеры, или химические альдегиды или эфиры, которые сохраняются в купажированном виски, имеют такую природу, что делают купажированный виски не только более мягким, но и более «безопасным» напитком. Иными словами, если пьющий весь вечер потягивал купажированный виски, он наслаждался приятной эйфорией, которую вызывает напиток, но при этом был менее склонен к опьянению. Кроме того, он меньше страдает от неприятного эффекта похмелья на следующее утро.
Результаты исследования, проведенного лабораторией Pease, похоже, подтверждали мнение Бронфмана, а в отчете Pease было высказано предположение, что купажированное виски, содержащее меньше конгенеров, лучше для здоровья, чем натуральное. Взволнованный Сэм Бронфман нанял психолога, чтобы тот провел серию тестов среди пьющих людей на севере штата Нью-Йорк. Тесты длились несколько недель, и ответы на них измерялись между мужчинами, пьющими натуральный виски, и мужчинами, пьющими купажи. Неудивительно — возможно, учитывая, кто ему платил, — что выводы психолога подтвердили догадки босса. Смеси оказались надежнее. Это доказал «доктор»!
Смеси, был убежден Сэм, можно сделать более приятными для женщин. Само слово «смесь» звучало мягче, уютнее, обнадеживающе, чем резкое «натурал». Джин, по его убеждению, делает пьющих злыми и ссорящимися, и он утверждал, что джин «дольше задерживается в организме», увеличивая тем самым вероятность похмелья. Бренди был «напитком алкоголика», и всякий раз, когда он встречал человека, который пил только бренди, Бронфман был уверен, что за углом находится тюрьма. Его личным напитком всегда был смешанный канадский виски, налитый в высокий стакан с водой или содовой, и чтобы продемонстрировать превосходство смешанных напитков — то есть то, что им можно «доверять», — мистер Сэм, как его теперь повсеместно называли, потягивал свой виски в течение всего рабочего дня и до вечера, и надо признать, что никто никогда не видел его пьяным. Его личные вкусы, разумеется, не мешали ему также торговать джинами и коньяками.
К 1925 году Сэм Бронфман был одним из самых богатых людей Канады, но единственное, что он никак не мог купить, — это статус, респектабельность, легитимность. В Монреале статус давали членство в клубе Mount Royal, директорство в Bank of Montreal, звание члена университета McGill. Но все эти почести каким-то образом ускользали от него. Более того, после того как он был приглашен на обед в Mount Royal Club одним из его членов, того попросили больше не приглашать Сэма Бронфмана в этот клуб. Дело было не только в том, что он был евреем, хотя это еще больше усугубляло неприязнь. Сэр Мортимер Дэвис, еще один монреальский еврей, не только состоял во всех лучших клубах — Mount Royal, Saint James's, Montreal Hunt, Montreal Jockey, Royal Montreal Golf, Forest and Stream, но и входил в совет директоров Королевского банка Канады, а в 1917 г. был посвящен Георгом V в рыцари. Сэр Мортимер занимался табачным бизнесом. Был ли табак более респектабельным, чем спиртное? В чопорной Канаде — да, но Сэм Бронфман, сколько бы он ни протестовал против того, что он всего лишь еще один честный бизнесмен, не мог избавиться от навешанных на него ярлыков «бутлегера» и «торговца ромом».
Отчасти проблема заключалась и в характере Сэма. Он мог быть обаятельным и доброжелательным, но часто ему было трудно скрыть свою грубую сущность. Известно, что у него был вспыльчивый характер, и, если ему перечили, он разражался эпитетами из четырех букв, которые заставили бы покраснеть даже монреальского стивидора. С подчиненными он был авторитарен, как Бурбоны древности, а с высшими чинами или теми, на кого хотел произвести впечатление, — снисходителен и угодлив. Человек, сотрудники которого жили в страхе перед недовольством своего босса, был также человеком, который в собрании людей, над которыми он не имел личного контроля, выглядел неуверенным, застенчивым, испуганным, не мог придумать, что сказать. Лучшее, что можно сказать о Сэме и Сэйде Бронфман в социальном плане, — это то, что они старались — давали пышные развлечения в своем замке в Вестмаунте, — но старались слишком сильно, слишком оборонительно. Они слишком часто выставляли напоказ свои руки, что всегда является фатальной ошибкой в искусстве социального восхождения. Их неуверенность в себе была слишком очевидна. На вечеринке невысокий, пухлый, лысеющий мистер Сэм Бронфман стоял на некотором расстоянии от центра событий, хмурился, сгорбив плечи, словно отгораживаясь от реальных или воображаемых упреков, которые неизбежно должны были последовать.
Хуже всего то, что Сэм Бронфман приехал в умный и цивилизованный Монреаль — город, который, как хотелось бы думать, сочетает в себе лучшие черты Парижа и Лондона, — из дикой западной Канады, с очень скудной историей, не говоря уже об образовании. Более того, история его семьи имела свои сомнительные моменты. В 1920 г. его брат Аллан был арестован за попытку дать взятку канадскому таможеннику, который остановил три неправильно зарегистрированных автомобиля, направлявшихся к границе с ликером Бронфмана. Затем, в 1922 году, шурин Сэма Пол Матофф, женатый на сестре Сэма Джин, был убит из обреза ружья на канадской железнодорожной станции, когда расплачивался за партию спиртного. Семья сразу же заявила, что мотивом убийства было простое ограбление, и убийство г-на Матоффа так и не было раскрыто, и создавалось четкое впечатление, что семья хотела, чтобы все так и было, и больше никаких вопросов не возникало.
Но в 1928 г. произошло событие, которое обеспечило Сэму Бронфману необходимую историю, пусть и заимствованную. В тот год он приобрел фирму «Joseph E. Seagram and Sons, Ltd». Seagram была старой канадской винокуренной компанией с прекрасным старохристианским именем. Теперь, когда винокуренный бизнес Бронфмана мог использовать имя Seagram, Сэм Бронфман мог включить уважаемую историю Seagram в свою собственную, и вскоре, в очень сильно отмытой корпоративной истории, Сэм мог заявить: «Наша компания берет свое начало в 1857 году в Канаде, когда Джо Сигрэм построил на своей ферме небольшой винокуренный завод и продавал свою продукцию в окрестностях».
То, с какой фамильярностью мистер Сэм обращался к «Джо» Сигрему, или «старому Джо», — например, «старый Джо гордился бы нами сегодня», — заставляло думать, что старый Джо был дедом Сэма Бронфмана. Но на самом деле даже история про «старого Джо» была не совсем верной. Действительно, бизнес Seagram ведет свою историю с 1857 года, когда на берегу реки Гранд-Ривер в Ватерлоо (Онтарио) был построен небольшой ликеро-водочный завод. Но строителями были два человека по имени Уильям Хеспелер и Джордж Рэндалл; в 1857 году Джозеф Э. Сиграм был еще шестнадцатилетним фермером из Онтарио, не имевшим никакого отношения к винокурне Хеспелера-Рэндалла. Связь появилась только в 1869 г., когда Сиграм женился на племяннице Уильяма Хеспелера, Стефани, и перешел на работу к дяде своей жены. Через год он выкупил долю Хеспелера в компании и изменил ее название.
Приобретая имя Seagram, Сэм Бронфман, как говорится, попытался сразу заделаться «старыми деньгами». Но приглашения вступить в клубы и занять места в правлениях банков так и не поступили.
Однако время приобретения Seagram нельзя было выбрать более удачно. Благородный эксперимент «сухого закона», с самого начала обреченный на провал, подходил к концу. Это знали все, и отмена Восемнадцатой поправки была лишь вопросом времени. Джин и виски Seagram's были хорошо известны и популярны в США. Промежуток между браком Seagram и Бронфмана и отменой поправки даст мистеру Сэму достаточно времени, чтобы подготовить Seagram's к возвращению — наконец-то законному — на американский рынок.