Страница 3 из 98
Тем временем из струйки еврейской эмиграции из Восточной Европы — России, Польши, Румынии, Австро-Венгрии, начавшейся в 1881 г., вырос поток. К 1906 году около двух миллионов евреев — примерно треть евреев Восточной Европы — покинули свои дома. Более девяноста процентов из них приехали в США, и большинство осело в Нью-Йорке, где остров Эллис пытался принимать до пятнадцати тысяч иммигрантов в день. Нижний Ист-Сайд лопался по швам. Однако ни одна из этих бушующих сил, казалось бы, не могла сразу объяснить вспышку насилия женщин и детей против государственных школ Ист-Сайда.
Однако когда пыль улеглась, выяснилось, что в гетто каким-то образом распространился слух о том, что врачи убивают детей в школах, перерезая им горло, а затем закапывая тела во дворе. И вина за этот инцидент, названный впоследствии «Бунтом аденоидов», была возложена на многострадальную женщину-педагога по имени Джулия Ричман, районного школьного директора, которая сама была еврейкой.
На самом деле речь шла о программе Джулии Ричман, которая дала сбой. Среди прочих нововведений госпожа Ричман ввела сезонную вакцинацию против оспы для детей Ист-Сайда. Поначалу это вызвало серьезное сопротивление со стороны родителей-иммигрантов, которые не могли понять, зачем их детей колют иглами, от которых болят руки. Но в конце концов программа вакцинации была принята. Однако в 1906 г. в одной из школ — P.S. 100 на углу улиц Брум и Кэннон — врачи, проводившие вакцинацию, обнаружили, что некоторые дети страдают от аденоидов, или опухших лимфатических узлов в задней части горла, которые можно удалить с помощью простой операции. Директор школы № 100 мисс А. Э. Симпсон разослала родителям пострадавших детей тщательно сформулированные записки, в которых объяснялось, что, если это возможно, родители должны поручить проведение операции своим врачам. В противном случае, пояснила мисс Симпсон, врачи Совета по здравоохранению проведут операцию в школах бесплатно, и если родители пожелают этого, им будет предложено подписать формы и освобождения, дающие разрешение Совета. Не умея читать по-английски, не понимая, что они подписывают, но стараясь соответствовать новым странным американским обычаям и порядкам, многие родители послушно подписывали эти формы. Таким образом, именно рутинное вырезание аденоидов стало причиной историй о перерезании горла.
Христианская пресса, как правило, обвиняла в беспорядках «возбудимых, невежественных евреев, опасающихся русских погромов здесь, ничего не знающих об американских санитарных идеях и контроле, осуществляемом над школьниками Советом по здравоохранению». Газета New York Tribune, в частности, похвалила полицию за «энергичное применение планок к наиболее удобному участку ближайшего «идишера». Но для жителей Нижнего Ист-Сайда это был еще один случай нежелательного вмешательства со стороны мисс Ричман.
Джулия Ричман была, по несколько пренебрежительному выражению того времени, «душкой из верхнего города». Она продолжала благородные традиции таких женщин, как Лилиан Вальд, немецко-еврейская девушка, происходившая из обеспеченной семьи, ставшая медсестрой, а в 1893 г. переехавшая в Нижний Ист-Сайд, чтобы посвятить свою жизнь лечению больных и нуждающихся. При финансовой поддержке немецко-еврейского филантропа Джейкоба Х. Шиффа Лилиан Уолд основала поселение на Генри-стрит, где тысячи евреев-иммигрантов были приняты после долгого путешествия на попутных машинах, где их кормили, размещали, заботились о них — отворачивали, оттирали от пыли, обучали элементарному английскому языку и иным образом облегчали шок от вхождения в новую культуру.
Ряд видных христиан, живущих в центре города, также стали участвовать в работе поселенческих домов в качестве волонтеров. Подобно тому, как в Нью-Йорке стало модным поддерживать «любимую благотворительную организацию», так и в Нью-Йорке появились любимые дома поселений — Генри Стрит, Университетское поселение и т. д. Целью создания поселенческих домов было создание моста между старым и новым миром, привитие иммигрантам чувства личной цели и духовной самореализации в условиях американской демократии. Правда, поселенческие дома, как правило, концентрировали свои усилия на детях и молодежи. Существовало мнение, что дети часто «задерживаются» в процессе американизации родителями-иммигрантами, которые слишком закостенели в своем старом мире, чтобы адаптироваться к другому обществу, или слишком робки и застенчивы, чтобы попытаться это сделать. Но если убедить детей повлиять на родителей, то, согласно теории, и родители смогут увидеть свет. Однако явных усилий по христианизации детей не предпринималось, а лишь предпринимались попытки помочь им чувствовать себя комфортно в американском мире, где преобладает христианство. В поселенческих домах проводились курсы и лекции по всем вопросам — от американской политики до американского спорта, от манер до манеры одеваться. Другими словами, они пытались дополнить и расширить то, что делала Джулия Ричман в своих школах.
И во многом им это удалось. Но среди этих вторжений христиан и евреев, которые «отличались» от евреев Нижнего Ист-Сайда, все еще были заметны волнения и недоверие.
Лилиан Уолд в свободное от работы время, по крайней мере, когда она не учила жителей многоквартирных домов, как правильно открывать стоки, выбрасывать мусор, бороться с крысами или глотать неприятные на вкус лекарства, придерживалась довольно величественной и патрицианской манеры, предпочитая большие цветистые шляпы и вуали на лице. Тем не менее, ее очень любили в Нижнем Ист-Сайде, и по мере того, как росла ее легенда, она превращалась в нечто вроде Флоренс Найтингейл последнего времени. Если бы в еврейской вере существовали кандидаты на святость, она была бы одним из них. Но не такова мисс Ричман, чьи цели — помощь новым иммигрантам в ассимиляции — были, по сути, теми же самыми. Вероятно, именно разница в личностных качествах этих двух женщин объясняет разное отношение к их деятельности. Лилиан Уолд была успокаивающей, материнской, утешающей, держащей руку на пульсе. Джулия Ричман была «кнутом», не терпящим лени и неэффективности, женщиной с легко узнаваемым мнением, не стесняющейся говорить то, что у нее на уме, практически по любому вопросу.
И, конечно, сферы деятельности этих двух женщин отличались друг от друга с точки зрения людей, которым они стремились служить. Задачи Лилиан Уолд были более конкретными и насущными — лечение недугов человеческого тела. Заботы Джулии Ричман были более тонкими и неуловимыми — американизация сознания иммигрантов.
Как и Лилиан Уолд, Джулия Ричман выросла в мире умеренного достатка. Ее семья, эмигрировавшая из Германии двумя поколениями ранее, преуспела настолько, что стала солидными городскими жителями. Ее отец владел бизнесом по производству красок и стекол и, в частности, поставлял все оригинальные стекла для старого Института Купера, что было особенно выгодным контрактом. Семья очень гордилась своими предками и вела свою историю с 1604 г., с города Праги в тогдашней Богемии, и Джулия любила отмечать, что в ее родословной есть знаменитые врачи, учителя и раввины.
Она родилась 12 октября 1855 г., средний ребенок из пяти детей, в Нью-Йорке, где семья жила на Седьмой авеню, 156, в самом центре модного в то время района Челси. Она училась в школе № 50, а затем, после переезда семьи в пригород Лонг-Айленда, в средней школе Хантингтона. В Хантингтоне, несмотря на отличные оценки, она слыла сорванцом и выпендрежницей. В длинных юбках, зажатых между ног, она забиралась на высокие деревья и качалась на их ветвях. Кроме того, она была нередкой нарушительницей спокойствия, славилась властными манерами и вспыльчивым характером. В двенадцать лет она обсуждала будущее с одним из своих сверстников, и, как сообщается, произошел следующий обмен мнениями:
Подруга: «Джулия, я красивая, и мой отец богат. Когда я закончу школу, я выйду замуж за богатого человека, который будет обо мне заботиться».
Юлия (возмущенно): «Ну, я не красавица, мой отец не богат, и я не собираюсь выходить замуж, но перед смертью все в Нью-Йорке будут знать мое имя!».