Страница 13 из 19
Ах! Что это за звук? Ключ поворачивается в замке! Хозяин вернулся, хозяин идёт домой! Что ещё нам приготовил тот, кто лишил нас еды? Он что-то напевает, значит нас ждёт что-то…ужасное! Прячьтесь, прячьтесь, пока вы ещё хотя бы тени! Пока он совсем не развеял вас!
С последним поворотом ключа в двери, скользкие щупальца, ядовитые когти, оскаленные зубы, мерзкие присоски и прочие отвратительные конечности с отчаянием обречённых вцепились в створки коробки изнутри. Потом в маленькую, случайно оставшуюся щель высунулась многосуставчатая лапа с крючком на конце и шлёпнула снаружи, на стенку, этикетку с надписью: «Хрупкий груз. Не кантовать!». И судорожно дёргаясь, мгновенно скрылась обратно. Щель с хрустом сомкнулась.
Замок щёлкнул. Дверь открылась.
21.01.2022
Симферополь
Черный пояс с тремя зелеными полосками
Стеклянная дверь брызнула мелкими осколками и алмазной крошкой засыпала трещиноватый асфальт Пушкинской. Следом, щедрым красным дождем, брызнула кровь из крепкой, но, невыдержавшей соприкосновения с металлической рамой двери, пацанской головы. Наверное, не надо было так его бросать, но, последнее время, голоса говорили громче, особенно в левом ухе. В том самом, куда пострадавший кричал угрозы. Когда внутри постоянно брюзжат два мужских голоса и один женский, а снаружи безостановочно кричит какой-то урод, можно и озвереть. Клиент, предложивший деньги за охрану на этой встрече, растворился, а выбитая дверь и конкурент нанимателя, с разбитой головой, остались лежать. Коротко он пришел в себя, почему-то в СИЗО, где ухмыляющийся человек в погонах, тихо говорил о трех, нераскрытых на сегодняшний день, убийствах, но, конечно же, совершенных им, и, если будет чистосердечное признание… все ли гражданин понимает? Он понимал. Он искренне покаялся в пяти драках за два последних месяца с пятью же переломами у противников. А как, скажите, быть, если за тобой следят, а враги с намеком засовывают правую руку в карман? На что они намекают? На слежку… и первый голос, опять же, это подтверждает. Такое терпеть нет никаких сил, а он человек в спорте заслуженный, он занимался разными единоборствами, у него почти везде высший дан! Последнее, чему он предался всей душой, это тай-квон-до. Тут у него черный пояс с тремя зелеными полосками. Это он просил принять во внимание. Последние сборы он, конечно, пропустил, но это все из-за голосов. Полтора года с двумя перерывами в психбольнице – никто ждать не будет, понятно же! Так что, он согласен ответить за выбитую дверь и пробитую голову, но убийства – это не к нему. А что скажет гражданин по поводу давильни? – поинтересовались погоны. Он пожал плечами. Голоса занимали больше. Дальше был туман, из которого выглядывала слежка. Их оказалось двое, мерзких, облакообразных. Наврали, наврали! Голоса, оправдываясь, нестерпимо визжали. Сзади коротко щелкнула металлическая дверь. Перед глазами в тумане появилось небольшое окошко с неровными краями. Непроизвольно опытный взгляд бойца сквозь туман – тринадцать человек в камере. Снова перед глазами мерзкая тварь! Он отмахнулся и пропустил тяжелый болезненный удар в голову. Да, пропустил бы он меньше, но слежка делилась, их было уже много, от них надо было отмахиваться, и надо было хлопать себя по левому уху, где голоса орали до совершенной невозможности. А потом его перестали отвлекать. А слежка вдруг сложилась снова в двух, но уже с клыками. И тут он их поймал. Протянул руки и поймал. Они пытались вырваться, но через руки шла сила…сила…сила…. На пороге камеры застыли люди, с ужасом глядя на тринадцать трупов с почти оторванными головами. И, на сидящего посреди свежей трупарни, человека с застывшим счастливым оскалом на лице, что-то слушающего левым ухом, с побелевшими кулаками вытянутых вперед рук. Неожиданно глаза его обрели ясность и он сказал хриплым голосом, давясь вязкой слюной:
– Видите? Видите, поймал! Думали уйти…, а у меня черный пояс с тремя зелеными полосками… примите это во внимание…
И засмеялся.
Январь 2011 год
Алексей Боровиков
Уходящие в закатных лучах
Минувшим летом мы, как группа молодых журналистов-путешественников, отправились на Южный Урал. Все эти игрища в кладоискателей, мечтающих найти золото самого Емельяна Пугачева, представляются мне попыткой одурачить наивных девушек. Поговаривают, что, мол, где-то там на границе Свердловской и Челябинской областей есть крупные залежи серебра, но оставим сокровища тем, кому это действительно интересно. Я же, как путешественник и немного писатель, согласился поучаствовать в экспедиции в Аркаим. Помните, о нем еще Задорнов фильм снимал в духе того, как мало мы знаем о настоящей истории Руси. Не могу не согласиться со знаменитым сатириком, ведь следы невероятных фортификационных сооружений сохранились и до наших дней.
Наш лагерь находился буквально в паре километров от Аркаима. Большой во всех смыслах (под полторы сотни килограмм) Иван Борисович с упоением рассказывал о некоем Центре мира, до которого нельзя доехать на автомобиле, но вполне реально добраться пешком.
– Тогда получается, что это не Центр, а совсем другая часть мира, например… – ехидно заметил Пашка.
– Дурак ты, Пашка, и лечиться не хочешь, – с чувством проговорил Иван Борисович.
Дальнейшее их препирательство меня мало интересовало, учитывая, что висящий над костром чайник уже закипел.
Вся экскурсионно-туристическая и походно-составляющие части нашего путешествия были спланированы на следующий день, а сегодня можно было немного расслабиться после дальней дороги.
Хотя Иван Борисович был активным сторонником и пропагандистом здорового образа жизни, мешать травмировать собственную печень всем, что горит, он никогда не препятствовал ровно до той поры, пока вновь испеченный забулдыга не начинал нарушать элементарных норм поведения в лагере.
Так случилось и на этот раз. Нет, ничего крамольного в тот вечер не произошло, мы просто сидели у костра, и ближе к вечеру речь как-то сама зашла про всякие деревенские страшилки.
Назойливые земляные осы не хуже ротного старшины способны были разогнать молодых по спальным местам. Солнце уже совсем опустилось за линию призрачного горизонта, наш костровой Сашка под неодобрительный взгляд Ивана Борисовича и дополнительные 100 гр. Для предстоящего сна заканчивал историю про команду Дятлова.
Мне же, честно говоря, наскучили старые баяны в духе ночных визитов усопших черных археологов, но одна история, рассказанная все тем же костровым, прочно засела в памяти.
Июльский день выдался невыносимо жарким. Солнце пекло так, будто вокруг на многие десятки километров раскинулись не вековые Сибирские леса, а мертвые россыпи каракумского песка. Ни малейшего облачка, ни намека на некое подобие ветра – ничего подобного по всей видимости не предвиделось вплоть до самого заката.
Каждый взмах литовки в таких условиях приближал Ваньку с Митькой к получению дарвиновской премии, а назойливый гнус только подстегивал к тому, чтобы бросить проклятый покос и отправиться куда-нибудь в прохладную тень.
– Слыш, Митька, ты б за водой хоть сбегал, – кое-как ворочая языком попросил Ванька.
– Так есть же еще она, – отвечал Митька.
– Тут теплая, а там, – с этими словами Ванька махнул в сторону пруда, – холодная.
– И то правда, Митька, не будь лентяем, – раздавшийся голос звучал откуда-то из-за спины ребят.
Вышедший из леса человек присел на корточки и закурил пахучий Беломор.
– Скоро дождь будет, – выпуская дым, проговорил пришедший. – вон, смотрите ласточки низко летят.
И правда над прудом низко-низко летели ласточки, будто надеясь, что прохладная вода сможет их защитить от беспощадного июльского пекла.
Митька, а следом за ним и Ванька встали, как вкопанные, во все глаза таращась на курящего и изрядно похорошевшего деда Максима, а тот, будто прочтя мысли ребят, только хмыкнул, дескать, и что тут такого необычного, ну сижу, ну курю и дальше что?