Страница 69 из 87
Привстал, все смелее управляя своим телом. Джинсы и рубашка на мне, матросские ботинки – под койкой. Руки и ноги целы, вот только все время кажется, что правый глаз плохо видит, что-то мешает… Я провел рукой и нащупал край лейкопластыря. Легко и без боли оторвал его. На внутренней части налипла запекшаяся кровь, похожая на коричневый песок. Значит, у меня разбита бровь. Я, как слепой, изучал свое лицо на ощупь. И на лбу лейкопластырь, и на подбородке. Наверное, осколками плексигласа всю физиономию посекло.
Надел ботинки. Меня немного пошатывало. Я подошел к окну. Солнце уже наполовину спряталось за лесом. Металлический щит с нарисованным на нем солдатом отбрасывал длинную густую тень. «Военнослужащий обязан строго соблюдать правила ношения военной формы!» Справедливый призыв… Я заправил рубашку в джинсы, зашнуровал ботинки.
Через дверь я попал в короткий коридор, в котором стоял крепкий запах медикаментов. Пусто. Тихо. Только гудят на потолке неоновые лампы. К стенам прижимаются ряды сидений, похожие на те, которые стоят в кинозалах. На дверях кабинетов таблички: «Процедурная», «Терапевт», «Стоматолог»… Ни больных, ни врачей! Можно позавидовать здоровью местного контингента.
Дверь с табличкой «Выход» вывела меня на лестничную площадку. Узнать бы скорее, что с самолетом и можно ли его починить. Память не сохранила последние мгновенья полета. Помню, как заглох мотор и самолет стал соскальзывать на правое крыло. Кажется, я успел его выровнять, но задел макушку сосны. Мне показалось, что по самолету стреляли из автоматов… Нет, не показалось! Я отчетливо помнил следы трассирующих пуль. Их было так много вокруг, что они, должно быть, изрешетили днище и крылья. Страшно думать об этом, но как бы мне не пришлось покупать аэроклубу новый самолет… Где же это я очутился?
Я не стал выходить на улицу, хотя пустой дверной проем был в нескольких шагах от меня, и сквозь него была видна часть пустынного плаца. Я не знал, что меня там ожидает, но чувствовал безусловную агрессию, скрытую, тихую и грозную, и потому решил сначала подняться как можно выше, как делает кот, желая себя обезопасить. Мои матросские ботинки снова напомнили о себе гулким стуком каблуков… Может, лучше их снять? Но если придется врезать кому-нибудь по челюсти ногой?.. Второй этаж. Такая же дверь, как и на первом, на ней табличка под стеклом: «1 батарея». Чем воинская часть отличается от автомобильной дороги? Тем, что в части никогда не заблудишься, потому что каждый поворот, вход и заезд обязательно прокомментирован и каждая дверь подписана… Я не слишком уверенно взялся за ручку. Но стоит ли заходить сюда? Напротив входа обязательно должен стоять дневальный. И он, увидев меня, ка-а-ак рявкнет какую-нибудь команду! Оставаться незамеченным я уже не смогу. Но как, однако, тихо!
Я чуть приоткрыл дверь. Да, пост дневального как раз напротив. Но там никого. Телефон, доска документации, система громкой связи. Я раскрыл дверь шире и зашел. Казарма размером с приличный спортзал. На стенах висят горшки с засохшими цветами. Дверь в туалет открыта, оттуда доносится нестихающее журчание воды. Чугунная решетка с табличкой «Оружейная комната» открыта настежь. Двери пирамид распахнуты, пустые гнезда для автоматов напоминают оскаленную акулью пасть. Ни одного автомата или пистолета! Дверь с табличкой «Канцелярия» тоже открыта. На рабочем столе командира батареи девственная чистота. Некогда надраенный до блеска обрубок гильзы, служащий хранилищем для карандашей и фломастеров, окислился и покрылся зелеными пятнами. На входе в командирский кабинет стоит оцинкованное ведро со шваброй. Я шагнул к нему и заглянул внутрь. Воды в ведре нет, тряпка давно высохла.
Странно… Создавалось впечатление, что батарея вымерла в одночасье и в полном составе, причем достаточно давно, недели две или три назад. Я пошел между ровных рядов коек. Все аккуратно заправлено. Ничего лишнего: койка, тумбочка и табурет. Ни пачки сигарет, валяющейся на подоконнике, ни записной книжки, ни помятого журнала, ни обертки от жвачки. Картинка идеального уставного порядка… Я подошел к первой попавшейся тумбочке и выдвинул ящик. Пусто! Открыл дверку. Там тоже ничего. Я открыл другую тумбочку. То же самое.
Тут мой слух осчастливил негромкий гул работающего мотора и приглушенные голоса, доносящиеся снаружи. Я быстро подошел к окну, прижался к стене, чтобы меня нельзя было заметить, и посмотрел в окно. Напротив казармы – металлический ангар с покатыми крышами. Ворота его распахнуты настежь. Два автомобиля – автокран и фургон с рекламной картинкой йогуртов – стояли задками друг к другу. Вокруг встревоженно суетились, размахивали руками и одновременно командовали несколько смуглолицых бородатых мужчин в камуфляжных костюмах. Стрела крана медленно поднималась вверх, по талям скользили металлические, жирно смазанные тросы. Мужчины придерживали, чтобы не качнулся маятником, продолговатый контейнер зеленого цвета, опоясанный по канту резиновыми амортизаторами. Стрела пошла вверх слишком резко, контейнер дернулся, его край перекосило. Все мужчины одновременно засвистели, закричали на незнакомом мне языке и схватились за контейнер. Тот, кто сидел за рычагами крана, стал действовать более осторожно. Он подтягивал тросы как бы короткими шажками, и вскоре контейнер полностью вышел из фургона и повис над землей. Мужчины облепили его со всех сторон. Тали начали раскручиваться в обратную сторону. Контейнер мягко опустился на асфальт. К нему тотчас подошел рослый мужчина, половину лица которого закрывала кудрявая черная борода, а на голове был повязан зеленый платок. Остальные почтительно расступились перед ним. Мужчина освободил запоры и поднял крышку. Было уже сумрачно, и все же я сумел разглядеть, что внутри контейнера на деревянных опорах лежит темно-зеленый конус с тупой оранжевой головкой, и по окружности его широкого основания белой краской написаны несколько букв и цифр…
Все мужчины при виде этого предмета вскинули вверх руки и издали восторженный вопль… Я смотрел на все происходящее внизу и недоумевал: сколько живу, а до сих пор не знал, что у нас в армии служат бородатые солдаты, говорящие на неизвестном мне языке. И вообще, беспамятство словно перенесло меня в иной мир с другими измерениями, и я потерял нить, по которой следовал с той поры, как была убита Тося. Незадолго до того, как я таранил сосну и потерял сознание, в моей голове зацементировались фундаментальные понятия и цели: вот воинская часть, которой командует негодяй Стрельцов, вот его джип с затемненными стеклами, вот штаб, в котором негодяй сидит. И я должен зайти туда и схватить убийцу за ухо… Но реальность после включения мозга оказалась иной, будто скопированной с какого-то сюрреалистического фильма: больничная койка, пустой коридор, пустая лестница, пустая казарма, пол которой успел покрыться слоем пыли… Где я? Что происходит? Кто эти люди внизу? Что они выгрузили из фургона?
Наверное, когда на голову обрушивается слишком много вопросов, то отпадает всякая охота отвечать даже на один из них. Весьма жесткая посадка в странном гарнизоне переломала не только самолет, но и все мои планы. Я понял, что не готов начать действовать немедленно. Мне надо было, не выдавая себя, осмотреться и разобраться в обстановке. А для начала выпить хотя бы стакан крепкого чая.
Но как это сделать, «не выдавая себя»? Я ведь пробрался сюда не глухой ночью, перепрыгнув забор. Большое количество людей на стрельбище видели мой прощальный полет. Кто-то вытащил меня из кабины упавшего самолета, отнес в медпункт, положил на койку. Значит, кто-то ждет, когда я приду в чувство, и не исключено, что этот кто-то уже контролирует мои действия…
Я почувствовал непреодолимое желание обернуться, но именно в это мгновение чья-то ладонь крепко зажала мне рот. Я почувствовал сильный толчок в спину и прилип к стене.
– Только не ори! – услышал я за спиной тихий шепот.
Я медленно обернулся и увидел покрытое сумрачной тенью лицо. Я подумал, что сошел с ума, и, невзирая на предупреждение, сдавленно вскрикнул.