Страница 29 из 87
Ирэн, казалось, вовсе не интересовал наш разговор. Она подошла к столу и стала рассматривать фотографии под плексигласом.
– А какой именно одеколон, вы не можете определить? – спросил я у женщины.
– Что вы, милый! Если бы я общалась с мужчинами, то обязательно научилась бы распознавать одеколоны. Тоська, та обычно пользовалась духами «Мобуссен» или «Лакруа». Мне они очень нравятся, хотя безумно дорогие. А вот в одеколонах я не разбираюсь… Да что вы голову ломаете? Наверное, у себя в милиции вам не трудно будет узнать, кто сегодня утром работал у меня.
– Да, – пробормотал я. – Конечно, не трудно…
Наверное, Ирэн была намерена обыскать стол, потому как уже по-хозяйски опиралась на него широко расставленными руками, но я взял ее под локоть и повел к двери. Хозяйка проводила нас, пожелала нам всяческих благ и успехов в работе.
По лестнице мы спускались молча и быстро. Лишь у выхода я остановился, прижал Ирэн к погнутым и покореженным почтовым ящикам, склонился над ее лицом и прошептал:
– Искать в комнате Тоси уже нечего. Убийца побывал здесь до нас и наверняка все выгреб.
Я думал, что мой вывод шокирует Ирэн, но она неожиданно заявила:
– Без тебя знаю! Но как ты смог догадаться?
– Как я смог догадаться? – выпалил я, чувствуя себя немного задетым тем, что Ирэн усомнилась в моих способностях. – Когда я разговаривал с убийцей по телефону, он тоже говорил про уши, которые где-то торчат. Вроде бы два разных мужика, но пользуются одним и тем же словесным оборотом! Разве можно поверить в случайность?
Ирэн пожала плечами и скривила губки.
– Не слишком-то убедительно. У нас половина страны матом ругается, и если только на этом основании сделать вывод, что это один и тот же человек…
– Ладно, короче! – перебил я ее. Вот же пигалица! Она начинает меня учить! – Давай твои доказательства!
– Вот! – победоносно произнесла Ирэн и поднесла к моему лицу ладонь, на которой лежал смятый бумажный лист.
– Что это?
– Разверни и прочитай. Этот листок я взяла со стола Тоси. Потому что предназначался нам с тобой.
Я взял бумагу и развернул. Света было очень мало, и все же я смог разобрать три слова, небрежно выведенные карандашом и печатными буквами: «ПОИГРАЕМ В ПРЯТКИ?»
– Сволочь! – не выдержал я, сминая листок и швыряя его в угол. – Он издевается над нами!
– Ты обратил внимание, когда она говорила про запах одеколона?
– Ты предлагаешь обнюхать всех мужчин на Побережье?
– Нет, я всего лишь хочу тебе напомнить, что от Фатьянова тоже пахло одеколоном.
– Ну и что?! – вспылил я. – От меня тоже пахнет… То есть пахло, когда у меня была нормальная жизнь.
– Слушай, что мы здесь толкаемся в темноте, как два подростка? Давай поговорим в машине!
– Я хочу показать тебе, где прятался убийца, – сказал я и, вытянув руку в темноту, открыл узкую фанерную дверь, ведущую в маленький хозяйственный подвал, в котором дворники обычно хранят метла и лопаты. – Убийца ждал Тосю именно здесь. Когда она стала подниматься наверх, он пошел за ней… Уходим! Больше нам здесь нечего делать.
В подъезде мы разошлись, чтобы нас случайно не увидели вместе. Ирэн зашагала по узкой асфальтовой дорожке прямиком к машине, а я, вытирая плечом стену дома, стал пробираться в соседний двор. Убийца не выходил из моей головы. Я еще никогда не имел дела с таким умным и хитрым противником. Он просчитывал все наши ходы. Он узнал, где мы ночевали. Он догадался, что мы обязательно зайдем к матери Тоси, и, смеясь над нами, оставил на столе убитой записку. И как он не побоялся, что мы можем прийти к слепой женщине в одно время с ним? Запеленговал включенный мобильник Ирэн и прослеживал наш путь? И пошел к матери Тоси в те минуты, когда мы застряли у сожженной автомастерской? Возможно. Это реально. Наверное, так оно и было. Но зачем он вообще приходил к матери своей жертвы? Только для того, чтобы оставить нам записку? Так рисковать ради того, чтобы показать свои возможности?
– Я все думаю об этом человеке, – поделилась мыслями Ирэн, когда мы сели в машину и захлопнули двери. – Слепая женщина! Для него это была просто находка! Я уверена, что он пошел к ней, чтобы убить ее, но когда увидел, что она слепая, передумал. Зачем убивать, если она не видит его лица? Представился милиционером, спокойно прошел в комнату Тоси и выгреб все то, что могло кинуть на него тень.
– А что могло кинуть на него тень? – вслух размышлял я, заводя мотор. – Какой-то компромат? Сначала он надеялся найти его в сумочке Тоси, но когда убил ее, то убедился, что его там нет. Тогда негодяй пошел к ее матери.
– Наверное, он нашел, что хотел, – развивала мысль Ирэн. – Судя по записке, которую он нам оставил, у него было хорошее настроение, и ему хотелось шутить. А почему бы и нет? Компромата в столе Тоси больше нет, можно не трястись, не оглядываться, не говорить шепотом…
Я понял, что она намекала на Фатьянова, но спорить не стал. В принципе такой акселератор, как Ирэн, здорово помогает в работе. Она заставляла меня сомневаться в своих выводах. Она навязывала свою точку зрения, и мне приходится искать веские доказательства, чтобы опровергнуть ее. Что ж, буду искать.
Не выезжая на Халтурина, я спустился по Волкова к Садовой. Ехал медленно и часто кидал взгляд на зеркало заднего вида. За нами «хвоста» не было.
– Я все пытаюсь понять, что заставило Тосю оставить в замке ключ и спуститься этажом ниже, – сказал я.
– «Вы узнаете этого человека?» – Ирэн повторила вопрос, который задал Тосе убийца, и подняла взгляд к потолку машины. – Так спрашивают, когда кого-то представляют. Но мать утверждает, что на третьем этаже был только один мужчина. Может, ошиблась?
– Не обязательно, что убийца кого-то представил Тосе, – возразил я. – Он мог показать всего лишь фотографию.
– Фотографию? – переспросила Ирэн.
– Вот представь: я стою на лестничной площадке, на пролет ниже тебя, и показываю фотографию человека. И спрашиваю: тебе эта физиономия знакома? Что делаешь ты? Конечно, спускаешься ко мне, чтобы рассмотреть снимок вблизи…
– Я спустилась бы только в том случае, если на фотографии было бы знакомое лицо, – ответила Ирэн. – Причем не президента и не именитого актера – нет! С этим человеком я должна быть лично знакома.
– Не просто знакома! – поправил я, заставляя Ирэн формулировать вывод более точно.
– Это должен быть человек, который мне не безразличен.
– Мало!
– Судьба которого мне была бы интересна.
– И что еще?
– И о котором я хотела бы узнать какую-нибудь информацию.
– Вот! – воскликнул я, подняв указательный палец. – Вот это очень важно! Тося забыла про дверь, про ключ в замке и спустилась вниз, потому что незнакомец показал ей фотографию человека, которым она очень интересовалась в последнее время. И ты знаешь, кто этот человек.
– Максим Блинов? – с удивлением произнесла Ирэн, потому как этот вывод оказался для нее неожиданным, и отвела взгляд.
К этому выводу я хоть и подвел ее, все же Ирэн сделала его сама, она первой назвала имя Блинова. Это была ловушка, и Ирэн почувствовала себя в западне. Я ждал, как она будет выкручиваться из сложившейся ситуации. Ирэн будет не Ирэн, если признает мою правоту. Противостояние, начавшееся сегодня утром, продолжалось. Ирэн из кожи вот лезла, доказывая мне, что она ценный работник и что с расследованием справляется ловчее, чем я. Я ничего не имел против этого, но ее версию с Фатьяновым не принял. Ирэн, в отместку, должна отбросить мою версию с фотографией Блинова. Истина сейчас не играла для Ирэн особой роли. Принцип – вот идол, на который она молилась.
– Блинов? – еще раз произнесла она, но уже с хорошо заметными нотками скептицизма. – Глупость какая! Блинова Тося придумала, как повод, чтобы прийти к нам в агентство и выкрасть договор Фатьянова…
Я не стал слушать все ту же песню на тот же мотив. Сейчас ее слова были лишь оболочкой, прикрывающей воспаленное тщеславие. Но тем не менее Ирэн не сильно раздражала меня и почти не тяготила. Она была достаточно умной и самоотверженной девчонкой, и на всем Побережье у меня не было никого, кроме нее, кому бы я мог довериться, как самому себе. И еще мое снисхождение по отношению к Ирэн подкреплялось твердым убеждением в том, что женщины на протяжении всей своей жизни скрытно или явно, косвенно или непосредственно, коварно или с достоинством борются с мужчинами, не желая прощать им природой определенное неравенство.