Стереть из памяти

Генеральный директор ее фирмы, а по совместительству Ликин любовник, Викентий Леонтьев был давно и прочно женат, и если в начале их романа Лику это обстоятельство огорчало, то за шесть лет их отношений огорчение растворилось в бытовом комфорте. Работать вместе с Викентием, проводить время в ресторанах, получать цветы и пару раз в год выбираться куда-то вдвоем было интересно и имело привкус праздника. Жить вместе, готовить обеды и ужины, стирать рубашки и слушать храп по ночам Лика не хотела. Или за шесть лет убедила себя в том, что не хочет.

– Я постараюсь приехать к тебе на пару-тройку дней, – пообещал ей Викентий, сажая в поезд на вокзале. – Больше не получится, сама понимаешь.

– Понимаю, – легко согласилась Лика. – Больше и не надо.

В ее путешествии, картой которого служили детские воспоминания, Викентий ей был не нужен.

Из номера своего отеля в Питере она выписалась в понедельник в районе полудня, в половине второго была в «Зеландии», убедилась, что забронированный номер уже свободен, разложила вещи, переоделась и теперь полулежала у бассейна, лениво наблюдая за окружающими людьми и пытаясь сформулировать внутренние ощущения. Что-то ее страшило.

Неуютное чувство тревоги появилось, когда ее такси только въехало в Сестрорецк. Смотреть на сильно изменившийся, но все-таки узнаваемый город было так невыносимо, что Лика даже глаза закрыла и открыла только тогда, когда такси остановилось перед первым шлагбаумом, преграждающим вход на территорию, где располагалась «Зеландия».

Сидящий в будке охранник шлагбаум открыл, и такси покатило дальше. Вокруг за высоченными заборами стояли современные, совсем незнакомые особняки. Деревянных дач из ее детства, кажется, больше не существовало, и сердце вдруг забилось быстро-быстро, и Лика задышала открытым ртом, стремясь предвосхитить возможную паническую атаку. Может, права была бабушка? Не надо ей было сюда приезжать?

У второго шлагбаума, ведущего собственно на территорию отеля, такси остановилось. Въезд туда был запрещен, и от стоянки до входа пришлось идти пешком, катя за собой чемодан, подпрыгивающий и громыхающий на мощенной камнем мостовой. Впрочем, идти совсем недалеко, метров пятьдесят.

Уходящая вдаль дорожка тянулась к кованой калитке, ведущей на променад. Там шумело море, и Лика, внезапно отчаянно струсив, быстро нырнула в дверь отеля. На стойке ресепшена дежурили две женщины: одна молодая, лет двадцати пяти, а вторая – дама хорошо за сорок, со следами былой красоты на лице.

– Ой, Эльмира Степановна, у меня опять не получился ваш замечательный пирог с мясом, – говорила молодая. – Начинка сухая. Папа съел, конечно, но я же видела, что ему просто не хочется меня расстраивать.

– Не переживай, Иринка, у меня послезавтра будет выходной, я испеку пирог, такой, как любит твой папа, и вам занесу. Договорились?

– Приходите, конечно, я всегда вам рада, и папа тоже. Но вы ведь научите меня, как правильно, да?

– Конечно, научу, моя девочка. Просто в фарш перед обжаркой нужно обязательно добавлять воду. Здравствуйте, вы к нам? Номер заранее бронировали?

Последнее относилось уже к Лике.

– Да, конечно, – ответила она, протягивая паспорт.

– Ковалева Гликерия Павловна. Рады видеть вас среди гостей «Зеландии», – дежурно улыбаясь, сказала женщина, которую звали Эльмирой Степановной. – Надеемся, что ваш отдых здесь будет незабываемым.

– Я тоже на это надеюсь, – согласилась Лика.

За десять минут ее зарегистрировали, рассказали правила внутреннего распорядка, показали, где проходят завтраки, где находится бесплатная баня по-черному, а где платный спа-салон с весьма приличным набором процедур, выдали электронный ключ и проводили в номер, расположенный на первом этаже. Окна выходили на бассейн, и его отливающая бликами гладь манила к себе так сильно, что Лика поспешила туда, решив не пропускать ни минутки возможного отпускного удовольствия.

Вволю наплававшись в бассейне, вода которого, как она теперь знала, была теплой круглый год, она завернулась в прихваченный из номера пушистый халат и уселась поудобнее, думая о том, с чего бы начать путешествие в прошлое. Сходить к их старому дому и попробовать упросить жильцов, чтобы ее пустили внутрь? Пройтись по Парковой улице, чтобы понять, насколько сильно тут все изменилось? Найти прокат велосипедов и проехаться до реки Сестры? Поискать чернику в дюнах? Сходить к морю?

От последней мысли по рукам и всему телу побежали мурашки, как будто Лика внезапно замерзла. С пляжем было связано что-то плохое, вот только она совершенно не помнила, что именно. Психолог, с которым Лика проводила еженедельные сеансы, говорила, что все ее проблемы и страхи уходят корнями в детство, и, пока она не разберется с ними, вызвав из подсознания живущего там зверя, они так никуда и не уйдут.

Правда, так, наверное, говорили все психологи, берущие по шесть тысяч рублей за сорок пять минут компьютерного сеанса. Все мы родом из детства. Это аксиома, не требующая доказательств. И совершенно необязательно иметь какого-то особенного зверя, мешающего теперь строить личные отношения с людьми. А пробелы в памяти связаны лишь с сильным аффектом, вызванным смертью деда. Лика его очень любила.

Перебороть себя и сходить на пляж? Психолог утверждала, что всегда надо делать то, чего боишься больше всего, иначе через год перестанешь выходить из комнаты. С пляжем был связан сильный страх, значит, надо встать с лежака, сходить в номер, переодеться и отправиться в то место, которое ее так пугает.

Лика была хорошим менеджером, достигшим высот в карьере благодаря силе воли и характеру, а потому она решительно отправилась выполнять свой план борьбы со страхами. Натянув белье, футболку с джинсами, толстовку и мягкие парусиновые тапочки, которые легко можно скинуть с ног на песке, она повесила сушиться купальник, убрала халат, кинула в небольшой рюкзак пластиковую карточку, заменявшую ключ от номера, и бутылочку с водой, нацепила на нос темные очки и вышла в коридор.

В отеле стояла тишина. Толстый ковролин глушил звук ее шагов. На стойке ресепшена, еще не видной из-за угла, девушка Ирина разговаривала по телефону.

– Папуль, ты позавтракал? Да, я сегодня на сутках. Приду только утром. Пап, Эльмира Степановна обещала послезавтра пирогов напечь и принести. Ты же не против? Пап, да вовсе я не сводня. У нее просто отличные пироги, почти такие же, как были у мамы, и я под ее руководством хочу поднять уровень своего мастерства. Вот и хорошо. Все, пока. Я тебя целую.

Лика уже спускалась по мраморным ступенькам, ковролин кончился, и Ирина обернулась, нацепив на лицо дежурную улыбку.

– У вас все в порядке? Осмотрелись?

– Да, все хорошо, – тоже улыбнулась в ответ Лика. – Пойду погуляю.

– Хорошего дня.

Выйдя из дверей «Зеландии», Лика повернула направо и по каменистой дорожке дошла до резной калитки, за которой открывался променад. Положив руку на кованую скобу ручки, она на мгновение зажмурилась, а потом сделала глубокий вдох и шагнула наружу. Туда, где почему-то жили ее страхи.

Серый асфальт променада, называемого Пляжной улицей, уходил налево и направо. «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – жизнь потеряешь, прямо пойдешь – жив будешь, да себя позабудешь». Слова из какой-то детской сказки вспомнились сейчас так отчетливо, что Лика снова зажмурилась. Если пойти налево, то можно добраться до их старого дома, нет там никакого коня, которого можно было бы потерять. Если двинуться направо, она придет к знаменитому Сестрорецкому курорту, где Ликина жизнь точно никому не нужна.

Прямо, через короткую полосу песчаной дюны, располагался тот самый пляж, на котором она двадцать лет назад уже потеряла себя, но осталась жива. Нельзя второй раз потерять одно и то же. Можно только найти. Лика перешла полосу асфальта и ступила на покрытый иголками хвои песок. До пляжа всего шагов пятьдесят, не больше. Она остановилась.

Вдоль берега моря сновали люди, знающие о пользе морского моциона, некоторые из них использовали палки для скандинавской ходьбы. Весело бегали собаки, периодически возвращающиеся к хозяевам, чтобы убедиться, что все в порядке. Неожиданно проехали два конника. Лошади, породистые, чистые, ухоженные, вышагивали гордо и степенно. Лика проводила их взглядом, в ее детстве не было тут никаких лошадей.