Страница 22 из 81
Глава 8
Прежде чем сгинуть в пучинах Чёрного Города — одного из районов Санкт-Петербурга, прозванного так за сосредоточенность на его территории промышленных предприятий, — я заехал в весьма приличный район. И остановился возле недавно построенного театра.
По крыше автомобиля тут же клацнули когти. Я выбрался наружу, захлопнул дверь и строго посмотрел на Джонатана.
— Поцарапаешь краску — будешь платить.
Чайка сделала вид, что испугалась. Суматошно взмахнула крыльями и спрыгнула на тротуар рядом со мной, не забыв при этом воздать хвалу государю императору.
Я посмотрел на явственные отметины на крыше, вздохнул и покачал головой. Джонатан посмотрел куда-то в сторону, делая вид, будто он здесь ни при чём и вообще только что подошёл.
Люди, проходя мимо, с любопытством поглядывали на чайку. В кои веки не на меня — молодого князя Барятинского, чьи фотографии регулярно мелькали на страницах газет и журналов, — а на чайку! Здоровенную и красивую.
— Ну хоть какая-то от тебя польза, — буркнул я.
И, подойдя к зданию театра, толкнул входную дверь.
— Мы закрыты, уважаемый, не работаем! — послышался знакомый голос.
— Вот я и смотрю — никто не работает, одни артисты в стране остались, — проворчал я, входя в полутёмный вестибюль.
Вова, распознав меня, тут же заулыбался и подошёл пожать руку.
— Здорово, сиятельство! Не ждал, право слово. Дверь забыл запереть.
— Да от нас особо и не запрёшься. Верно, Джонатан? — посмотрел я на своего спутника.
— Государю императору — ура! — провозгласил Джонатан.
И взмыл под потолок, где немедленно уселся на люстру. Та угрожающе качнулась, и Вова сделал пару шагов в сторону — на всякий случай. Опасливо спросил:
— Что это у тебя за зверюга?
— Фамильяр. Джонатан Ливингстон.
— Хорошо-о-о… — протянул Вова, сделав вид, что понял хоть что-то.
Аристократом он стал недавно, по личному распоряжению Его императорского величества. Магию только-только начал осваивать. В фамильярах, заклинаниях, магических уровнях и прочей ерунде разбирался пока не очень.
— Ты, это… Надюху, небось, хочешь повидать?
— А тут она?
— Да где ей ещё быть, — фыркнул Вова. — Её отсюда клещами не вытянешь. Каждый вечер клянется, что завтра открытие театра! А сама даже артистов толком собрать не может. А нужен ведь ещё этот, как его… режиссёр! Декораторы — это которые картинки малюют. Свет, опять же кто-то давать должен. Музыку играть. В гардеробе по́льта принимать, в конце-то концов! Полы мыть…
— Так объявления подайте, — пожал я плечами.
— Да подали бы. С артистами её сиятельство Надежда Александровна никак определиться не может, — вздохнул Вова. — Привыкла, понимаешь, к тем, с которыми в Чёрном Городе работала. А, тут, говорит, совсем другой уровень. Вот и мается.
Надежду Александровну Барятинскую, мою сестру близнеца, можно было понять. Театром она увлекалась не первый год. Однако до недавнего времени считалось, что подобные увлечения аристократам, мягко говоря, не вполне подходят. И Надя играла на подмостках театра в Чёрном городе — магически изменив себе внешность, чтобы не дай бог не узнал никто из знакомых.
С недавнего же времени, благодаря протекции Её императорского величества, внезапно оказалось, что в увлечении театром ничего такого оскорбительного для дворянского достоинства нет. Театр, в котором я сейчас находился, был подарен императорской четой Наде на день рождения — в благодарность за то, что сделала моя сестра для их детей, Бориса и Анны.
Подарок Надя получила около месяца назад, но, кажется, пока ещё не успела прийти в себя от счастья.
— Н-да, — только и сказал я.
Надю нашёл на балконе. Она сидела, вцепившись в лакированные перила из светлого дерева, и смотрела на пустую освещённую сцену так, будто там разворачивалось самое интересное представление во вселенной.
— Не помешаю?
Надя вздрогнула, повернулась и, увидев меня, вскочила на ноги.
— Костя! — и бросилась обниматься.
Её трясло, как в лихорадке.
— Ну-ну, полегче. — Я отстранил сестру от себя. — Ты чего?
— У меня свой театр! — театральным шёпотом произнесла Надя.
— Он у тебя уже почти месяц. Всё привыкнуть не можешь?
— Свой. Театр, — повторила Надя.
— Ясно, — вздохнул я.
Всё, что мне стало ясно: определённости с подбором персонала быстро достичь не удастся. Сначала Наде нужно самой наиграться в новую игрушку.
— Государю императору — ура! — раздалось вдруг со сцены.
Охнув, Надя обернулась. Посреди сцены стояла чайка.
— А что, — сказал я, — эффектно! Хочешь, совершенно бесплатно уступлю тебе талантливого актёра? Ему даже роли учить не надо, ночью разбуди — свою реплику скажет. И однозначно украсит собой любое представление.
Джонатан Ливингстон, в подтверждение моих слов, принялся важно разгуливать по сцене. Вёл он себя так, будто зал был битком забит зрителями, и все, затаив дыхание, следили за каждым его шагом.
— Пойдём в буфет, — предложила Надя, после того как я объяснил ей, кто это. — Попьём чайку.
В тот же миг Джонатан оказался на перилах.
— Чайку́, а не ча́йку, — сказал я ему. — Отставить панику! И уберись с лакированной поверхности, сколько можно говорить.
Джонатан, подумав, перескочил с перил мне на плечо — которое уж точно не было лакированным.
Я поморщился. Посмотрел на свой новый, пошитый специально к началу учебного года китель — который был уже изрядно помят на плечах. А ведь еще и суток не прошло с тех пор, как стал гордым обладателем фамильяра…
Н-да. Пожалуй, такими темпами придётся возвращаться в моё любимое ателье и ставить перед мастером новую задачу: вставки из толстой кожи в нужных местах.
— Ах, какой он умный! — восхитилась Джонатаном Надя.
Протянула руку и погладила чайку по голове.
— Ура, — блаженно мурлыкнул Джонатан. — Государю… императору…
— Найдите антрепренёра, — сказал я, сидя в буфете.
Буфет был, разумеется, пуст. Зато чайник я узнал — Вова приволок его сюда из автомастерской. Да и бутерброды явно принёс он же. От Нади ждать хозяйственности не приходилось, она не там воспитывалась.
А Вове явно пошло на пользу вращение в высших кругах. По крайней мере, бутерброды уж точно изменились в лучшую сторону. Вместо колбасы или сала теперь была буженина, компанию ей составляли листы салата и тонко нарезанные огурцы и помидоры. Даже Надя угощалась, не морщась и не закатывая глаз.