Страница 35 из 81
Глава 12
Задавив на корню собственную жабу, я не стал менять маршрут. Я могу сколько угодно облизываться на божественный артефакт, но сделку с Виноградом обязан выполнить. Поэтому наследница Винограда стояла пунктом номер один в списке дел на изнанке. Я, правда, не представлял, как буду её уговаривать отправиться с нами, но это уже дело пятое, найти бы её для начала.
Кровники даже обрадовались, что не придётся пробираться через ледяной каньон. Пока нас ожидали, они успели наслушаться от искателей, что каньон — место проклятое. До его дна никто так и не смог добраться. Отвесные гладкие стены, полные магических ловушек, не позволили. А обойти его не получалось, сколько не пытались, будто каньон был природной стеной, чтобы отгородиться от этой части мира.
Да уж, отец осуществил прекрасную задумку, зашвырнул на дно пропасти могущественный артефакт, чтоб никто не достал. Гениально! И надеялся придумать за двадцать лет, как достать его обратно, а теперь это стало моей заботой.
Выбросив все мысли об артефакте из головы, я подал знак остановиться и принялся сверяться с картой. Каждый час мы делали остановку, чтобы не сбиться с курса. Несмотря на подходящую экипировку, холод пробирал до костей. Дул пронзительный встречный ветер, от которого давным-давно должны были обледенеть и снегоходы, и их ездоки, но маги на то и маги, чтобы иметь в запасе несколько подходящих заклинаний. Заболеть никто не боялся при наличии двух магов-лекарей.
До этого мы уже делали остановку, но тогда маяк указывал всё то же направление. В этот раз меня ждал сюрприз. Направление изменилось, причём заметно.
— Твою ж мать! И почему именно сейчас ты решила куда-то отправиться? — мысленно выругался я и показал ориентир на карте Борзому. Тот отреагировал тут же, просчитывая варианты нового маршрута в соответствии с изученным рельефом:
— Справа от нас есть исследованное ущелье, там даже есть отметка о месте безопасного спуска. Оно идёт в том же направлении, что и маяк, но выход из него обозначен лишь через час пути. Если ориентир снова сместится, мы рискуем потратить время впустую.
Я рассматривал карты, замечая везде одни и те же странности. Эта земля словно была расколота ущельями и каньонами, веером расходящимися из одной точки. Однажды я уже видел нечто подобное. Тогда на побережье открылся прорыв девятого уровня, из которого пожаловало ящероподобное существо воистину гигантских размеров. К нашему ужасу, это был не эрг, но, к счастью, существо оказалось травоядным. Не найдя для себя подходящей пищи, оно несколько раз поднялось на задние лапы и опустилось на землю, отчего та раскололась похожими ущельями. Ящер ушёл, а вот изменённый им рельеф навсегда остался доказательством высокорангового прорыва.
Возможно, здесь произошло нечто подобное. Проломов было больше трёх десятков, но по-настоящему глубоких и неизученных — восемь, каньон входил в их число. Остальные были мельче и короче. Вот в одно из таких изученных ущелий Борзый предлагал спуститься для корректировки пути.
Мы вкратце посовещались и решили, что это лучше, чем возвращаться и прокладывать новый маршрут по испещрённой провалами земле.
Они прибыли практически к началу Дикой охоты, потратив сутки на дорогу. Толпы людей, жаждущих зрелищ и крови, сновали на поверхности каменного пояса, ожидая сигнала от шамана. Никто не обращал внимания на трёх путников, прибывших почти к началу ежегодного ритуала. Все охотники уже спустились в ущелье на верёвках и ждали открытия первого портала. Каждый из них выбрал собственную дорогу на склоне, не рискуя опускаться в сумрак провала.
— Ненавижу! — тихо просипела Нарва, глядя на разохоченную толпу. — Ненавижу! Ждут, как падальщики, в безопасности, пока кто-то другой будет проливать кровь.
Киртас сжал её плечо в жесте поддержки, прекрасно понимая и разделяя её чувства. Это в молодости всё выглядело красиво и благородно, в зрелости пришло понимание, что Дикая охота — кровавый извращённый обычай, который давно нужно было отменить, но вместо этого он собирает всё большую ежегодную жатву.
Они медленно пробирались к жилищу шамана, территория вокруг которого постепенно пустела. Старейшины семи поселений в это время занимали почётные места на Языке власти, выступающем далеко за пределы каменного пояса. Оттуда открывался наилучший вид на состязание. Семь ледяных кресел, вырезанных искусными мастерами, укрывали шкуры. Женщины и мужчины по очереди выходили, поднимали кулак вверх и кричали:
— Кровь! Жизнь! Борьба! Честь!
Толпа скандировала девиз Дикой охоты, вторя своим старейшинам. Каждый из семи мудрейших становился судьёй в случае, если кто-то из участников решит нарушить правила и помешать сопернику.
Оглушённые рёвом толпы, Кирана с Нарвой и Киртасом столкнулись с шаманом практически нос к носу.
Кирана рассматривала эту полулегендарную личность, от которой сейчас зависело её участие в Дикой охоте. Согнувшийся под грузом прожитых лет мужчина в меховой накидке опирался на посох и что-то бормотал себе под нос. Охотница разобрала лишь отдельные фразы, но понятней они не стали:
—…это не закончится… я так замёрз… скорей бы… не пришёл… хватило бы на год… голодный…
Шаман был чёрным. Абсолютно. Словно угольное пятно посреди снежного покрывала. Даже белки его глаз были чёрными. Боги, что он такое? Если глаза — зеркало души, то какой же должна быть душа, чтобы почернели белки? Охотница вздрогнула.
— Боишься, перелётная? И напрасно. Не я страшен, я лишь смотритель и кормилец, страшен он, — шаман махнул рукой за пределы пояса, туда откуда волнами расходилась сила и куда стремились добраться все охотники, чтобы заполучить клинок стужи. — Вот его стоит бояться, но когда-то и он напьётся, — устало проговорил шаман, — и я стану свобо…
— Допусти Кирану к Дикой охоте! — Нарва не стала дослушивать его причитания, прервав шамана на полуслове. — Вот макр-пятёрка в качестве допуска к участию, а ещё… вот, — старая охотница вынула из-за пазухи кусок шкуры змея.