Страница 11 из 16
— Утром выступаем в Пустоши, — поставила точку в обсуждениях старая охотница, наблюдая, как дочь укладывается в постели в обнимку с Арвой. Сама же Нарва перед сном развернула шкуру белого арктического лиса, в которую давным-давно была завернута Кирана, когда агукала у порога её дома. Перебирая скудные пожитки, она бездумно гладила мех, пока не нащупала на шкуре утолщение, словно потайной карман.
— Боги, пусть там будет что-то, что поможет моей дочери справиться с её магией, — мысленно взмолилась старая охотница, вскрывая схрон. На ладонь ей выпало два колечка, скреплённых цепочкой в виде восьмёрки с голубым макром, похожим на топаз, на вершине одного и красным, похожим на гранат, на вершине другого украшения. Никаких изысков, просто камни с начерченными на их поверхности рунами. Обладая совсем слабым даром, Нарва всё же смогла почувствовать внутри магическую энергию. Неужели боги услышали её молитвы? Или же пропащие родители оставили дочери хоть какое-то подспорье в магии?
Княжество Рюген, замок князя Михельса Исбьерна
Михельс Исбьерн, князь Рюгена, любовался отблесками пламени на молочно-белой коже уставшей девушки, распластавшейся на тигровой шкуре. Упругие изгибы тела юной прелестницы ещё хранили капельки пота после проведения бурного совместного «ритуала». Грудь девушки мерно вздымалась, просвечивая розовыми ореолами сквозь тончайший батистовый халатик. Серебристые волосы разметались по шкуре, словно ядовитые змеи.
«Хорош подарочек, даже жалко будет пускать под нож через четыре недели, — с ноткой разочарования и светлой грусти подумал князь. — Ну да эту стерву Мадлен никогда не волновали такие мелочи, как сострадание и человечность. И всё же хороша…»
Девушка потянулась все телом, как кошка, соблазнительно выгибаясь и взглядом приглашая князя присоединиться. Михельс взял в ладонь два наполненных винных кубка и протянул один из них любовнице. Прекрасно осознавая собственный эротизм, девушка перекинула копну серебристых волос за спину и как бы невзначай оголилась полностью… Ткань медленно сползала по телу, словно тончайшая вуаль по мрамору кожи. Михельс зарычал, скидывая на пол собственный парчовый халат, и присоединился к любовнице, накрывая хрупкое тело собственным. Вскоре два тела уже предавались бесстыдствам, оглашая громкими стонами спальню.
Но Михельс не дожил бы до своих ста пятидесяти лет, если бы не был настоящим воином и охотником. Тихий шорох открывающейся двери в покои он заметил сквозь накрывший его волной экстаз. Не раздумывая, князь запустил парализующее заклинание за спину и лишь спустя минуту, отхлебнув вина из кубка и накинув на плечи халат, обернулся взглянуть на самоубийцу, посмевшего войти в его покои без приглашения.
Михельс озадаченно взирал на хранительницу родовых даров, лежащую ниц подле его ног. Древняя старуха, о существовании которой он забыл на долгих восемьдесят лет, сейчас не смела поднять глаз от пола, ведь заявиться в личные покои князя без разрешения она имела право только в одном случае. Этот случай был из разряда легенд и преданий старины настолько глубокой, что о нём вымараны все следы в хрониках нескольких правящих династий. Но только не для Михельса.
Князем Исбьерном он стал давно, тогда же дядя раскрыл ему истинную цель существования их рода. Род полярных медведей многие тысячи лет был хранителем обители духа земли. Дух спал всё это время, лишь раз в месяц требуя кровавой платы ради сохранения спокойствия. Если его не кормить, то земли сотрясали гнев и ярость, активировались разломы, и частили прорывы с изнанок. Так было, так есть и так будет.
Михельс попробовал однажды усомниться в древней легенде и едва не погубил собственную резиденцию и окрестные земли. За один месяц случилось более десятка прорывов, причём их уровень постепенно рос. Больше князь Рюгена не экспериментировал, а исправно кормил духа, принося в жертву каждый месяц по магически одарённой девушке. Благо, королева Мадлен из рода Блавален исправно выполняла свою часть сделки, поставляя подходящих девушек в Рюген. Казалось бы, где Копенгаген, а где Рюген, но даже смена правящих династий на датском престоле не прервала традицию. Дань кровью всегда платилась исправно во имя спокойной жизни.
Но поскольку князь не наседка, чтобы неустанно следить за обителью духа, то в роду появилась наследная должность хранительницы родовых даров. Ею становилась последняя рождённая в поколении княжеской семьи девочка. Нынешняя хранительница приходилась Михельсу двоюродной бабкой и не беспокоила его понапрасну. Сейчас же старая карга не постеснялась войти в покои к князю посреди соития. Причина для этого была только одна.
— Хертуг Михельс, — проскрипела старческим голосом хранительница, не поднимая головы, но каким-то шестым чувством ощутившая взгляд князя, — дух проснулся.
— Вот же прожорливая тварь! С момента последней кормёжки прошло меньше недели, хертугинде Ингрид. Неужели он снова голоден?
Старуха поднялась с колен, оправляя длинное платье из нежнейшего кашемирового полотна. То, что она должна была произнести, ждали многие тысячи лет, а дождались они:
— Он не голоден! Он жаждет вернуться в колыбель мира.
Перед походом в родовую сокровищницу я выбрал несколько мелких макров, растёр их в порошок и смешал с собственной кровью. Нужно выполнять обещания. Особенно данные женщине, особенно если она — кошка.
Имяул мурчала, поглощая лакомство, но при этом стреляла глазками на сочную вырезку из какой-то магической твари, убитой во время прорыва. Пока я собственноручно возился с поздним ужином для эрги, удалось побеседовать с Пауком по поводу нестандартного прорыва. Оборона каждого поместья насчитывала примерно полсотни кровников и полторы сотни воев. Они отработали боевое слаживание, потому прорыв удалось купировать на малой площади.
Оказалось, что комары впервые стали свидетелями многослойного прорыва изнанки. Кровники впечатлились, но взяли себя в руки и обезопасили периметр, да и вои себя отлично показали. Благо, из прорыва лезли твари не выше пятого уровня. А на таких магия ещё действовала, в отличие от шестого. Тильде вся местная магия была, как слону дробина.