Бог лабиринта

– Они спят вместе?

– Да, но с абсолютной строгостью и воздержанностью. Там остаются только те, кто уже научился сдерживать свои желания. – Он зашагал дальше своей профессорской походкой, по дороге подняв с пола кусочек электрического провода, который какой-то электрик выбросил за ненадобностью. – Видите ли, основная причина, почему секс приносит столько разочарований многим людям, состоит в том, что они, как тонкий проводок, едва выдерживают самый слабый ток. Вы согласны, что сексуальный экстаз подобен электрическому току? Если вы здоровы и сдерживаете свои желания в течение долгого времени, ваш секс становится током высокого напряжения. То есть, наша основная цель – сделать из вас толстый провод, такой, например, как этот. – Он помахал толстым медным проводом у меня перед носом. – Если провод может проводить хорошо ток, ток не теряется, я думаю, вы согласны со мной в этом?

Я сказал, что согласен. Я знал, что интенсивная самодисциплина увеличивает способность к экстазу. Но не успел я выдвинуть хоть какие-то возражения, как Кернер положил ладонь на мою руку.

– А теперь я хочу поговорить с вами. Вы поймете, что я недаром пригласил вас сюда. Пойдемте присядем где-нибудь.

Он явно давал мне понять всю серьезность предстоящего разговора. Мы сели на солнце на подоконнике. Он сказал:

– Я не просто хочу сделать вас членом нашей группы – это самоочевидно. Вы совершенно подготовлены для этого. Я хотел бы сделать вас своим заместителем… и со временем, конечно, своим преемником. – Он поднял руку, как бы опережая мои возражения. – Вы не должны принимать решения прямо сейчас, и даже не на следующей неделе, или в следующем месяце. Я хочу, чтобы вы присмотрелись к нам, увидели, как мы работаем, почувствовали, чем мы можем быть вам полезны, или что вы можете сделать для нас. Видите ли, в вас есть прямота, честность и цельность. Большинство людей, окружающих меня, – способные ученики, но до сих пор ни в одном из них я не нахожу качеств, необходимых для лидера. Дункельманы хотели быть лидерами, но они просто превратили бы нашу группу в своего рода бордель, в персональный гарем для них двоих. Работа, подобная нашей, требует самоотреченности и самоотверженности, научного подхода. У вас все это есть.

Я пробормотал несколько невразумительных слов, поблагодарив его за оказанную мне великую честь и доверие, и добавил, что мне нужно время, чтобы все как следует обдумать. В глубине души я уже твердо знал, что для меня это абсолютно неприемлемо. Я одиночка, не просто по роду занятий, а по своей натуре, и мне не хотелось бы смешиваться со всеми этими людьми.

Он похлопал меня по плечу.

– Конечно, взвесьте все, как следует, думайте сколько вам потребуется. Но есть одно, о чем я должен вам сказать прямо. До сих пор мы старались заниматься своими делами тайно, не афишируя их, потому что нас могли неправильно понять. Но теперь настало время выйти на свет божий и открыто заявить о себе, чтобы заполучить новообращенных, чтобы сказать всем о наших целях. Потому что наша главная цель – доказать, что современная цивилизация никогда не обретет стабильности, если каждый не станет думать так, как думаем мы.

Он говорил все это серьезным тоном, и я относился к нему не без симпатии, но внезапно я подумал об Анне Дункельман и о нарисованной ею картине незнакомцев, едущих в городском транспорте и мастурбирующих друг друга. Я вынужден был отвернуться к окну, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо. Когда мы спускались вниз, я сказал:

– По-моему, это грандиозная идея. Анжела и Аластер пришли в восторг от вашего вчерашнего монолога. Вы заполучили в их лице двух полных энтузиазма новообращенных.

– Прекрасно. Но мы не удовлетворимся, пока я не смогу сказать то же самое о вас.

Когда мы приблизились к группе учеников, все еще деловито передвигающих статуэтки, он неожиданно схватил меня за руку:

– Кстати, держите все, что я вам сказал, в глубоком секрете.

В два часа объявили о ланче. В столовой, выходящей окнами на лужайку, была подана простая пища – две огромные супницы с бульоном, тарелки с кусочками сыру, пшеничные булочки и бисквитное печенье. Кернер представил меня бородатому молодому человеку по имени Пауль, который, вероятно, был его помощником. У Пауля были очки в толстой роговой оправе, вел он себя с достоинством и говорил с ощутимым северным акцентом. Он объяснил:

– Мы стараемся есть легкую пищу, иначе тело затрачивает слишком много энергии на ее переваривание, отчего страдает дисциплина. Здесь еще много еды. Вот наша вторая группа – кому за сорок – ест намного меньше.

Я понял, что Кернер содержит раздельно две группы, которые собираются вместе через неделю. Пауль сказал:

– Практика подсказала нам необходимость такого разделения. Теоретически у нас не существует возрастных ограничений. Но опыт показывает, что пожилые люди больше интересуются сексом, чем молодые. И если мы примем в наши группы слишком много пожилых людей, то молодежь может уйти. Многие молодые девушки ничего не имеют против пожилых мужчин, но молодые ребята не часто общаются с женщинами, которым за сорок. Конечно, группы могут смешиваться до определенного предела, и только по специальному приглашению.

Этим, вероятно, и объясняется присутствие определенного числа мужчин и женщин, которым явно за сорок и даже за пятьдесят.

В холле было около шестидесяти человек, причем женщин намного больше, чем мужчин. Меня удивило, что в группе были люди приблизительно одного и того же среднего возраста. Я заметил, что среди женщин было много таких, которые носили платья с длинными рукавами и очки в довольно массивной оправе, что придавало им ученый вид. Молодых людей, которым было бы меньше двадцати, совсем не было, девушка, которую я встретил в саду, была самой молодой среди них. Большинство мужчин имело довольно плотное телосложение, некоторые носили толстые вязаные свитера, укрупняющие их фигуры. Немногие из присутствующих отличались броской красотой, но я не увидел ни одного, кто не был бы привлекательным. Женщины, в целом, выглядели более интеллигентными, чем мужчины. Несмотря на видимость того, что это якобы обычная группа, у меня было впечатление, что все они здесь тщательно подобраны.

Вероятно, они знали друг друга очень хорошо, они много смеялись, шутливо подталкивали один другого, обменивались рукопожатиями и поцелуями, передавали друг другу тарелки с едой. Я нашел атмосферу за столом довольно теплой и дружеской, хотя мне показалось, что определенная натянутость между ними существует: недоставало расслабленности и непринужденности.

Пауль отошел с кем-то переговорить, и девичий голос впереди меня сказал:

– Привет!

Я увидел устремленные на меня карие глаза девушки, которую встретил на лужайке. Толпа прижала нас друг к другу, и она улыбнулась мне и дружески тронула рукой мои гениталии.

– Меня зовут Тесса.

Она жестом попросила наклониться к ней поближе и прошептала:

– Я не хочу есть. Пойдем в постель.

– А я голоден.

– Зануда.

– Кроме того, мое отсутствие будет обязательно замечено: я здесь по специальному приглашению.

Вернулся Пауль и неодобрительно посмотрел на девушку. Он решил, по-моему, что она оказывает на меня дурное влияние.

Я съел сыру с хлебом и немного супа. Затем мы через широкие французские окна вышли на лужайку. Группа людей выстроилась в кружок и, казалось, занималась физическими упражнениями. Они положили руки друг другу на плечи, затем двинулись вперед, наклонив головы и сбившись в кучу, как в регби.

Пауль сказал:

– Это подготовительная группа сексуальной терапии. Они стараются избавиться от напряжения урбанистической жизни и от чувства отчужденности, дотрагиваясь друг до друга, делая что-то вместе.

Руководил группой молодой человек в белом вязаном свитере, время от времени двигаясь между ними, пошлепывая кого-нибудь по плечам или по спине. Когда я там стоял, он подошел к женщине лет сорока и что-то делал с ее грудью – вероятно поправлял ей бюстгальтер через свитер, после чего звонко шлепнул ее по ягодицам, как будто она была коровой, которую выгоняли в поле пастись. Пауль сказал: