Мосты Норланда

Дмитрий Павлов

Мосты Норланда

Приглашение на казнь

Толпа пёстрой рекой текла по проспекту мимо нарядных особняков и доходных домов, вбирала в себя ручейки из переулков и скверов. Спешили клерки в котелках и поношенных пиджаках, в штанах, отполированных сзади прилежным сидением в конторах, шагали жилистые рабочие в заношенных куртках, в нагуталиненных по случаю праздника сапогах, крестьяне с загорелой до кирпичного цвета кожей, смешливые служаночки в саржевых платьях. Людская масса, шумная и бурливая, как воды Ифинга выплёскивалась на обширный прямоугольник Соборной площади.

С востока площадь венчал кафедральный собор, вздымающийся в небеса подобно застывшему пламени костра. Напротив стояло монументальное здание Генштаба с гипсовыми знамёнами и пушками на фронтоне. Южную границу площади обозначала чугунная ограда Императорского парка, где мраморные наяды и тритоны стыли под прохладным августовским дождиком. На севере площадь замыкала громада Трибунала с колоннадой из красного гранита. В лучах заходящего солнца колонны казались облитыми кровью.

Готлиб обогнул угол Генштаба и стал проталкиваться через толпу к строю гренадёр, оцепивших свободное пространство у подножия Трибунала.

– Господин офицер! – моряка нетерпеливо дёрнули за рукав. – Помогите мне. Пожалуйста!

Готлиб обернулся. Перед ним стояла невысокая девушка лет двадцати пяти на вид, в сером жакете и полосатой юбке вроде тех, что носят крестьянки из северных провинций. Головным убором ей служил видавший виды котелок. Возможно, его одевал на охоту отец или брат девицы. Чтобы придать котелку вид предмета женского туалета, его тулью обвязали куском зелёного газа, вероятно, под цвет глаз провинциалки. Но самих глаз не видать за тёмными очками.

«Должно быть, курсистка», – решил Готлиб. – «Приехала в столицу учиться».

– Господин офицер, мне необходимо пробраться ближе к Трибуналу, – девушка состроила жалостливую мину.

– Зачем? – удивился моряк.

«Курсистка» застенчиво улыбнулась и не ответила. Странное желание для юной девы: оказаться ближе к месту экзекуции. Впрочем, приверженность гражданскому долгу требовала поддержки во всех своих проявлениях.

– Следуйте за мной и постарайтесь не отставать.

Толпа напирала. Казалось, ещё немного и молодых людей разнесёт в разные стороны, как щепки в океане. Девушка схватила Готлиба за ремень.

– Вы моя последняя надежда! – воскликнула она.

Ничто не возбуждает на подвиги так, как женские слова. Офицер ввинтился в толпу подобно тому, как бур вгрызается в породу. Кто-то обругал Готлиба, кто-то в сердцах треснул по затылку так, что искры из глаз. Отчаянным рывком капитан проломился к шаткой цепи солдат в серых мундирах.

– Вот! – Готлиб показал пригласительный билет.

– Пропустите его! – приказал жандарм и заметил девушку, робко выглядывающую из-за плеча офицера. – А это…?

– Она со мной.

Жандарм махнул рукой: «Пропустить!» Осуждённых в серых балахонах уже вывели из Трибунала. Их было трое. Истощённый старик, справлявший омерзительные ритуалы на тайном капище в низовьях Ифинга, рослая и крепкая девица с простоватым лицом, которая до восемнадцати лет скрывала незаконные способности и молодой аристократ из Понизовья, по слухам, тайно пробравшийся в Империю из-за любви к бойкой дочери бывшего имперского посла. В руках стражей тускло блестели жезлы из полированной стали с белёсыми кристаллами вместо набалдашников. По мрачной иронии судьбы «северные опалы», изобретённые древними колдунами работали против их потомков, не давая воспользоваться устрашающими способностями.

Оцепленный солдатами пятачок казался островом в неспокойном море толпы и здесь на ступенях Трибунала собрались высшие чины империи. Одни присутствовали по долгу службы, другие из любопытства. Готлиб узнал низенького и совершенно лысого Венцеля Хацаи во фраке и лощёном цилиндре, с массивной тростью в руке. На шее плешивца блестел чёрной эмалью орден орла, отличительный знак члена коллегии Трибунала. Предстоящее событие было заслугой почти исключительно Хацаи. Он повёл дела так, что коллегии не оставалось ничего иного, кроме как, приговорить троицу в серых балахонах. Старый маньяк имел вескую и очень личную причину ненавидеть колдунов. Двадцать лет назад, во время Еретической войны эскадрон королевских кирасир ворвался в поместье Хацаи. Князя взяли в нужнике без штанов и в таком виде отправили в Норланд. Заодно (не пропадать же добру) северяне прихватили собрание картин, которое семья Хацаи собирала на протяжении нескольких поколений. А командовал этим безобразием колдун из династии Унрехтов, брат нынешнего короля Норланда. По окончании войны северяне вернули князя вместе с остальными пленными и даже снабдили на дорогу новыми штанами, но память о пережитом позоре не оставляла старика по сей день.

Готлиб вспомнил: недавно Хацаи назначили генеральным инквизитором флота. Для несведущих это выглядело повышением, но… Должность означала отбытие из столицы на побережье, подальше от Трибунала и императорского двора. А кроме того, Хацаи страдал от морской болезни настолько, что даже поездка в автомобиле превращалась для него в пытку. Что уж говорить про морские манёвры, в которых флотский инквизитор обязан участвовать! Будет знать, старый дурак, что всех колдунов не переловишь и служебное рвение уместно в разумных пределах.

Справа от инквизитора стоял отец Готлиба, адмирал Карл Данкль, высокий, представительный, с роскошной бородой, возлежащей поверх парадного мундира. Адмирал неодобрительно глянул на опоздавшего сына и отвернулся. «Император! Император!» – заговорили в толпе. Из высоченных дверей Трибунала вышел невысокий сухощавый человечек в каске и чёрной форме лейб-гвардии уланского полка. Толпа восторженно загудела. Хотя, с точки зрения Готлиба, не было ничего примечательного во властителе половины континента. Кроме, пожалуй, пышных усов основательно тронутых сединой.

– Не посмеют, – пожилой чиновник в мундире министерства путей сообщения разговаривал с кем-то за спиной Готлиба. – Как обычно, выведут осуждённых, прочтут приговор, а потом оп-ля! Помилование и высылка в Норланд, к Прокажённому. Цивилизация-с!

По рядам быстро шагал рослый поджарый мужчина в штатском, с жетоном департамента охраны на лацкане.

– Предъявите билет, – потребовал он у Готлиба.

Офицер хотел вспылить: какого чёрта? Но возмущение улетучилось под взглядом спокойных серых глаз агента. Готлиб послушно достал билет из кармана.

Почему-то агент не обратил на внимание на новую знакомую Готлиба. Не заметил маленькую девчушку за спиной высокого моряка или что-то отвлекло внимание соглядатая. Пока читали приговор, Готлиб исподтишка рассматривал девушку. Русые волосы собраны на затылке в плотный пучок, лицо широкое, с высокими скулами. Это наводило на мысль о родстве с аборигенами Севера, чьи общины ещё сохранялись в долине Ифинга. Опасное родство – аборигены от природы обладали запрещёнными способностями. Надо бы намекнуть девушке на необходимость пройти тест Бахмана – то-то крику будет! Северяне до смерти боятся Трибунала и всего, что с ним связано. Провинциалка на многое пойдёт, чтобы избежать встречи с агентами этого почтенного учреждения. Не зная о коварных планах Готлиба, девушка тихонько напевала:

Среди лесистых гор,

У голубых озёр,

Где в чаще слышен,

нестройный птичий хор…

Это было так странно – услышать крестьянскую песенку у ступеней Трибунала.

– Почему ты поёшь? – изумился Готлиб.

– Петь лучше, чем плакать, – ответила девушка и офицер заметил слезу, стекающую у неё по щеке.

– Но почему?

– Потому что…, – девушка указала на ржавый столб, к которому приковали молодого аристократа, – потому что он мой брат.

Девушка взмахнула руками, как колдун, творящий заклятие. Готлиба запоздало осенило – это и была колдунья, чудовище Севера, которое он самолично привёл к Трибуналу.