Страница 26 из 30
— В общем, Милана, оказалось, что дочь моя влезла в самую поганую историю, которую только можно придумать. Пока училась в универе, начала приторговывать в общаге травкой, потом зацепилась за герыч, начала принимать сама, оказалась в долгах, кинула дилера, ушла в бега. Но из наркоманки какой беглец? Всё равно за дозой прибежит…
— «Увёз её в деревню, — сказал мне тот парень, — в прадедов дом. Там не найдут. Но у неё ломка, а у меня ни лекарств, ни денег. Она сказала, что ты полный мудак, но я решил попробовать. Нет так нет, как-то сам прокручусь». «Стоп, — говорю, — не спеши. Будет тебе всё, что нужно. Скажи только, почему ты за постороннюю девку впрягся?» «Да хрен его знает, — ответил он, — как-то само вышло. Всю жизнь у меня из-за баб неприятности. Лох — это судьба». «Ладно, присмотри за ней. Буду должен».
— И он присмотрел? — спросила Милана.
— Да, представь себе. Хотя наркоша в ломке тот ещё подарок. Но вытерпел, вытащил, откапал, откачал. Когда она согласилась со мной встретиться, уже была на нормальную похожа, худая только. И вот сел я напротив неё, смотрю — чужой человек сидит. Незнакомый.
«Чего, — говорит, — припёрся, папаша?» «Посмотреть хотел, дочурка». «Посмотрел? Проваливай. Раньше смотреть надо было. А теперь я уже такая, какая есть. И хотя жизнь свою я спустила в унитаз, но даже в этом унитазе тебе места нет. Если б мой друг за тебя не попросил, я бы лучше сдохла, чем с тобой встретилась». Вот так и поговорили. Надо сказать, она потом взялась за ум, с наркотой завязала, в универе восстановилась, пошла к психотерапевту, стала полноценным членом общества и даже замуж вышла. Не за того парня на УАЗе, нет, за другого. Но больше мы с ней не виделись. В общем, поищи для Юльчи отца получше, потому что второй раз я такого позора не выдержу.
— Ингвар, — сказала Милана задумчиво, — некоторые мужчины очень поздно взрослеют. У них в голове ветер, на уме игрушки, кораблики-машинки-мотоциклы. Они сами ещё дети, хотя и с бородой, — ни сопереживания, ни ответственности, а им жестокая природа раз — и ребёнка выдала. Они его ломают, как игрушку, а потом всю жизнь плачут над обломками. Судя по биографии, ты как раз из таких. Но знаешь, что? Однажды и ты повзрослеешь.
— Так, пацан, последний шанс. Можешь остаться тут, Милана за тобой присмотрит. В тоннелях не холодно, в Убежище большие запасы жратвы и мощный генератор, народ, конечно, слегка дурковатый, но уже встал на путь просветления, ом-шивайям-шивайям… Перезимуете без проблем. Нет? Потащишься со мной? Видишь, Лысая, он со мной. Значит, надо полагать, ты тоже. Но, судя по тому, как ты деловито вооружаешься, ты и не сомневалась, да? Ну-ка, покажись… Форма тебе к лицу. Прямо как родилась с автоматом в руках. Как будто тебя хранили в холодильнике со времён вашей первой Катастрофы, а потом он разморозился, потёк, и ты оттаяла, как мамонт из вечной мерзлоты… Ничего не хочешь мне рассказать? Ну и ладно. Башка болит? Давай её сюда. Помну тебе виски, помассирую череп, мне не трудно. Что ты пытаешься пальцами изобразить? Кто прыгает? Тушканчик? Нет? А кто? Лягушка? И что с ней? А, сказка! Царевна-Лягушка! Я её в прошлый раз не закончил, точно. Надо же, запомнила. Ладно, слушай, пока башку мну. И ты, пацан, садись поближе. На чём я там остановился? Вспомнил. Иван Царевич поступил как настоящий Иван-Дурак. Сжёг камуфляж супруги, и ей пришлось срочно сваливать. А он, как честный человек и заботливый муж, отправился её искать. Куда? Ну, как водится, куда глаза глядят. Отличный метод, ничуть не хуже, чем искать жену методом случайного выстрела в зенит. Наследственность, надо полагать, сказалась. Скакал он, скакал, доскакал в дремучий лес. Видит, стоит избушка на курьих ножках. Такая особенность региональной архитектуры, да. Посмотрел он на неё, да и ляпнул: «Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!» А та возьми да и повернись. Изнутри крики, мат, звон бьющейся посуды, вопли «Какого хрена!» и так далее. Это, значится, баба-яга, персонаж народного эпоса, неоднозначный, но харизматичный. «Чую, — говорит, — русским духом пахнет. Кто-то, похоже, давно душ не принимал. Ты кто такой, и зачем с жилищем моим хулиганишь?» «Я, — отвечает он, — Иван Царевич. Добрый молодец на лихом коне». «Отлично, — радуется баба-яга, — будет у меня добрый молодец на холодец и консоме из конины. Я как раз новый рецепт скачала через яблочко на тарелочке». «Не-не, — не соглашается Иван Царевич, — так дела не делаются. Ты меня сначала накорми-напои, в баньку своди, а тогда уже предъявляй. А то сама же на „русский дух“ жалуешься. А каким ему быть, если в дороге который месяц, а портянки постирать негде?» В общем, как вы, наверное, уже догадались, не стала баба-яга его жрать. Наоборот, накормила, напоила и спать уложила. За какие-такие заслуги, уточнять не будем. А наутро снабдила подробной инструкцией: «Жена твоя, Василиса Премудрая, в плену у Кощея Бессмертного. Придётся тебе её вызволять». «Говно вопрос, — радуется Иван Царевич, — грохну старого мафиози, заберу жену и домой». «Ты что, глухой? — злится баба-яга. — Слово „бессмертный“ тебя ни на какие мысли не навело?» «Это что же, его и грохнуть никак?» «Считается, что никак. Но есть один метод». «И ты мне его, конечно, расскажешь? — засомневался царевич. — С чего бы это? Какой-то подставой от всего этого пахнет…» «Конкурентов чужими руками убирать — первейшее дело, — смеётся баба-яга, — так что слушай внимательно: смерть Кощеева находится на ответственном хранении. На кончике иглы, которая в яйце, которое в утке, которая в зайце, который в сундуке, который на дубу. Пять степеней защиты, не хрен собачий. Пока иглу не сломаешь, хоть штыком его коли, хоть прикладом бей — ничего не берёт. Так что координаты дуба я тебе в навигатор забью, а дальше сам». И поехал Иван-Царевич к дубу… Что там, Милана?
— Гномы ваши пришли, Ингвар. Говорят, мотоциклы готовы.
— Скажи, я сейчас приду!
— Пора нам, команда. Ладно, не смотрите так жалостливо, быстренько доскажу, так и быть. Поскольку Кощей был не только Бессмертный, но и бестолковый, то дуб даже не охранял никто. Открыл Иван Царевич сундук. Зайцу и утке не повезло. Фигня оказалась, а не защита. Я бы то яйцо какому-нибудь бронеслонопотаму в мошонку спрятал, то-то бы Иван Царевич со своим луком за ним побегал… Но вышло как вышло — с иглой в кармане он добрался до Кощея. Тот вышел биться, думая, что у него чит «неуязвимость» и «бесконечные патроны», а оказалось, что его IDDQD не работает. Срубил Царевич ему башку, жену забрал, домой вернулся, жили они долго и счастливо и померли в один день. Нет, я не знаю, от чего они померли, Лысая. Если разом, то вряд ли своей смертью. Может, за Кощея пришла ответочка, может, баба-яга решила свидетелей не оставлять… В сказке об этом ничего не было, там всегда самое интересное остаётся за кадром. Полегчало твоей башке? Пошли тогда мотоциклы проверять. Ты же умеешь на мотоцикле? Почему-то я даже не сомневался.
— Пора нам, Милана. Не скучай, береги Юльчу. Помни про своё обещание. Расскажешь ей обо мне, когда вырастет.
— Лучше бы вы сами ей о себе рассказали, Ингвар. Я не такая хорошая рассказчица.
— Может быть, оно и к лучшему. Я бы напрочь заболтал ребёнка. Всё, команда, по коням. Ты, пацан, едешь со мной, держись крепче, дорога неровная, а я давно не катался на двух колёсах. Погнали!
— Сегодня мы неплохо прокатились. Что ты морщишься, пацан? Попу отсидел? Это с непривычки. Я, когда мне сорок стукнуло, купил себе на юбилей чоппер. Отметил, так сказать, кризис среднего возраста. Здоровенный мотоцикл с низкой посадкой и высоким рулём, дорогой и весьма понтовый. Как средство передвижения — полная фигня. Едет небыстро, сидеть неудобно, бензина жрёт много. Зато для самопрезентации нет ничего лучше. Показываешь миру: «Я всего достиг и теперь просто выпендриваюсь». Потом надоело, правда. Продал. Понты вообще переоценены, скажу я вам. Ты можешь быть на крутом мотоцикле, в дорогущей косухе, очках за полштуки баксов, но твои сорок лет никуда от этого не денутся. Давайте заночуем в этом сарайчике, на вид он почти целый. Хотя бы ветер не будет так пробирать. Ночи уже совсем холодные, осень.