Страница 68 из 76
Ух ты, как у него подгорает пукан из-за того, что я стал слишком самостоятельным, подумал я, глядя на брызгающего слюной дядю и давая знак Камахану, чтобы не вмешивался. Кроме того, у дяди тоже были два телохранителя из герулов, так что здесь могла завязаться нешуточная потасовка.
— Посмотри на окружающий нас мир! — продолжал хрипеть дядя. — Ты думаешь, что владеешь Римом, который по-прежнему правит миром? Открой глаза, те времена давно прошли! Галлия и Германия в руках франков и готов, Дакия под гуннами, Константинополь сам по себе и там тоже идет междоусобная война. Египет и Карфаген наши только по названию, там давно правят собственные правители. О каком Риме ты говоришь, щенок? Мы владеем только половиной Италии и то только потому, что нам позволяют сделать это, пока мы не слишком трепыхаемся против варваров. Нас могут смести в любой момент. Ты мальчишка и отец поставил тебя императором только потому, что до этого времени ты был послушен его воле. Ты можешь продолжать веселиться, трахать всех баб поблизости, но упаси тебя боги всерьез вмешиваться в партийную игру! Ты даже не представляешь, к чему это может привести! Любой из сенаторов может пообещать кучку золота вандалам или остготам и они приведут сюда армию в двадцать, а то и полсотни тысяч конных всадников и что ты сможешь им противопоставить? Тогда все страдания при взятии тебя в заложники покажутся невинными шалостями, юный ты придурок! Сколько тебе там недавно исполнилось, восемнадцать? Так вот, я гарантирую тебе, если мы не сможем договориться со всеми партиями, то до своего девятнадцатилетия ты вряд ли доживешь, тупой ублюдок! Слышишь меня? Мы не можем себе позволить вступить сейчас в конфронтацию с прасинами, которые могут собрать две-три тысячи людей комитатенса и перевернуть город вверх дном, понимаешь? А Адриан сейчас самый вероятный кандидат в факционарии, чтобы ты там не задумал с этим тупым придурком Дувианом.
Столь страстной речи можно было только позавидовать, я чуть отодвинулся и сказал:
— Ладно, дядя, хорошо, я понимаю, что был неправ, когда сказал, что не желаю видеть Адриана. Врага действительно лучше задушить в собственных объятиях, потому пусть он будет поближе к нам.
— Задушить врага в объятиях? — переспросил дядя. — А это интересное высказывание, ты с каждым разом все сильнее поражаешь меня.
Он уже успокоился и тоже ушел переодеться к обеду. Я проводил его долгим внимательным взглядом.
Интересно, чью сторону он и отец выберут в конце концов? Чью сторону выберет мать? Мне очень хотелось бы, чтобы они поддержали меня, но, судя по всему, они продолжали видеть во мне только зарвавшегося юнца и думали, что только они могут распоряжаться страной и ее финансами, интриговать с партиями и вербовать войска. Поэтому в случае тотальной заварушки мне вряд ли придется рассчитывать на их поддержку. Скорее всего, наоборот, они встанут на сторону врага и с удовольствием отдадут меня в качестве разменной монеты.
Поэтому сейчас, во время обеда, Адриан тоже возлежал за столом, а ниже него находился Дувиан и они обменивались любезностями, а слуги накладывали им в тарелки страусиные мозги и сонь, запеченных в меду. Хоть дядя и говорил, что под нашим управлением осталась едва только крошечная Италия, кухня императора пока что осталась такая же изысканная и роскошная, как и раньше.
Ниже них, ближе к выходу возлежали Траян с сыном, а тот изредка бросал на меня долгие взгляды. Рядом с Траяном находилась знакомая мне девушка, Уликса, она не осмеливалась смотреть на меня, а наоборот, все время глядела в пол. Еще с лидерами этих партий сидели парочка одних из самых богатых людей города, состоящих в партиях, а среди них и Прокул Уликс, с которым я еще до этого не встречался.
Напротив сидели лидеры венетов и левков. По итогам заездов за первую половину дня пока что выигрывали левки, несмотря на памятную мне победу русиев в первом соревновании. Фальк не скрывал самодовольную улыбку, громко смеялся и шутил. Лидеры венетов, наоборот, были мрачны. Кажется, они не довольствовались моими заявлениями о том, что первый день останется за ними. Как мне сообщил Донатина перед обедом, большая часть букмекеров уже делали ставки на четыре и даже пять к одному против венетов.
Ниже партийных лидеров сидели другие денежные мешки, принадлежащие уже к их партиям, в том числе и Аппиан Ицилий Таник, мой недавний благодетель. Кроме того, за столом сидел и епископ Неон, спокойный величавый старик в церковных одеждах с позолотой.
— Сенатор Писцилий, вы выглядите так, будто вас мучает зубная боль, — заметила мать. — Или со здоровьем все в порядке, а вас гложет что-то другое?
Сказав это, она многозначительно глянула на меня, а я понял, что тем самым она дает мне сигнал публично заверить венетов, что с их победой сегодня все будет в порядке.
— Душевные терзания гораздо сильнее телесных, уважаемая Флавия Селена, — ответил Писцилий. — Мы надеемся, что сегодня сможем победить на гонках, но богиня Фортуна изменчива и ее колесо может в любое мгновение повернуть в другую сторону. Кроме того, меня настораживают некоторые прогнозы относительно первого дня соревнований, направленные против нас.
— Я думаю, что любые прогнозы — это самая настоящая ложь, — заметил я и тут же заметил, как изумленно посмотрели на меня все присутствующие. Ах да, как же я мог забыть, что непросвещенные времена двадцать первого века, а дикие начала истории, когда любое явление почитается знамениями богов. — Вернее, я хотел сказать, что не стоит верить всем прогнозам подряд, а только тем, которые идут только от проверенных источников. Например, от нашего уважаемого епископа, способного понять и разъяснить нам волю Бога. Как вы считаете, епископ Неон, следует ли верить пророчествам о победе той или иной команды на гонках?
Старик ел мало, поменьше мясного, побольше растительного, настоящий веган этого римской эпохи. Поглядев на меня, он покачал головой и ответил:
— Победу дарует Господь Бог, а присуждает император. Надо молиться Богу о победе с искренним сердцем и чистой душой, тогда он и дарует ее. Кому вы будете молиться о победе, император, тому Бог ее и пошлет, ибо правитель выражает чаяния и молитвы всего народа римского.
Ага, все понятно, ничего конкретного, просто набор формул. Я-то хотел отвлечь внимание присутствующих от своей особы, а хитрый епископ быстро повернул его обратно. Конечно же, не мне с ним тягаться в теологических дискуссиях.
— И так кому же будет молиться император, вот что самое интересное? — продолжала настойчиво гнуть свою линию мать, переглянувшись с дядей. — Будут ли услышаны все страждущие и обделенные?
— Несомненно, — заверил я. — Никто не останется без внимания. Все получат по своим деяниям и заслугам.
— Даже и партия чрезвычайно достойных и заслуженных слуг престола, венетов? — спросил дядя в лоб.
— Даже и они, — заверил я и тут же заметил, как ошеломленно вскинулся Дувиан. — Но, конечно же, только после не менее достославных и почетных прасинов, которые тоже много лет преданно стоят за императора, так, что даже не хотят отпускать его из дома.
Адриан усмехнулся и ничего не сказал, Дувиан успокоенно опустил голову, а вот Писцилий побледнел.
— А я считаю, что победят левки, — вдруг вставил Друз Фальк. — Да, мы выставили мало колесниц, но все они укомплектованы лучшими возницами, специально выписанными из Константинополя, великолепными скакунами из Парфии и Скифии и превосходными колесницами, которые изготовили в Элладе. В таких делах побеждает тот, кто подготовлен лучше всех, а не тот, кто выставит больше всего колесниц.
— Я же говорю, пусть победит сильнейший. Впрочем, как уже сказал достойный епископ, император в этом вопросе решает очень мало, — сказал я, пытаясь всех успокоить. — Все в руках Господа Бога нашего. Как он решит, так и произойдет. Я желаю, чтобы победили самые достойные команды.
Переглянувшись с Сервилием, факционарий венетов встал и слегка поклонился.
— Выполняя ваше пожелание насчет самых достойных экипажей, император, мы вынуждены покинуть обед и поблагодарить за гостеприимство. Нам нужно проверить подготовку квадриг к предстоящим гонкам, так что прошу извинить за ранний уход.