Страница 3 из 13
Тем временем, кипя от возмущения, Настасья шла вперед, всё дальше и дальше, негодуя на дерзкую Алёнку. Ей было совсем не до ягод, она хлестала тонким прутом густую зелень листвы, срывая своё недовольство на нежной лесной поросли, и ломала ветки, загораживающие путь, пока вдруг не остановилась.
В лесу она не была ни разу. Как растут ягоды даже видом не видывала, и довольно быстро сообразила, что заблудилась. Три часа она кружила по лесу и истерически кричала – так сильно, что вскоре сорвала голос.
После неуверенных попыток Авдотьи самой найти девочку в лесу, она сообщила о пропаже Заморову, а тот в панике поднял на ноги всё село. До сумерек оставался час и все как один, кроме лежачих, больных и беременных отправились в лес на поиски. Помещик Заморов сам не в себе, голосил не меньше дочери, но услышать друг дружку им было не суждено. В ночь зажгли факела, никто не смел расходиться, покуда не найдется любимая и единственная дочка помещика. А он уже ругался, брызгая слюной, грозился плетью всем нерадивым нянькам и обещал вольную тому, кто первый найдет его «сокровище».
Двое суток, безрезультатно, искали Настасью в густом лесу, тянущемся вплоть до самых болот и дальше. Девочки и след простыл. Убитый горем Заморов обещал уже не только вольную. Уставшим до смерти крестьянам он обещал землю – половину всех своих земель, только бы она нашлась – живой, да здоровой!
Помещик сидел на поляне, залитой солнцем, и выл, словно дикий зверь. Мало кто ещё продолжал поиски, люди устали, изнывали от голода и валились с ног от усталости. Пошли уже третьи сутки. Только самые сильные мужики, жаждущие получить вольную и обещанную барскую землю, упрямо бродили в смешанном лесу меж редких сосен, гнилых поваленных стволов старого березняка и идущего ему на смену молодого осинового подлеска.
Надежды уже почти не было, но… тут издалека донесся молодой голос, уставший, но весёлый:
– Нашел! Здесь! Живаааа!
Чуть ли не на карачках, бросился помещик на голос. Девушка, обессиленная, но живая и целёхонькая сидела у ствола старой березы, прижав колени к груди. Она сильно дрожала, плакала, но зло и отчаянно размахивала хлёстким прутом по сторонам, капризно искривляя губы в обиде.
Нашел её пастушок. Тот, что и стал причиной раздора. Он поднял девушку на руки и из последних сил нёс к отцу под град ударов юной тиранки. Она словно ума лишилась от этого происшествия: говорила невесть что и била всех, даже папашу.
Заморов слово сдержал, дал вольную и Захару, и всей семье находчивого пастушка, а вот обещанные «полцарства», ждать пришлось долго. Для этого нужно было оформлять соответствующие бумаги. Помещик выдал Захару расписку с обязательством выполнить обещанное и успокоился.
Как только Настасья пришла в себя, Заморов поехал в город к адвокатам бумаги выправлять, да так и не вернулся. Хватил его в городе удар.
После похорон Захар направился к Анастасии Заморовой за обещанным, но его даже во двор не пустили. С того самого случая невзлюбила Захара помещичья дочка, так что видеть и слышать о нём не хотела. Получил Захарка из рук управляющего бумагу, из которой стало ясно: отрядил старый помещик Захару землю на заимке, далеко в лесу, и что странно – помещичий дом.
Только потом Бориска понял, в чём подвох. Настасья велела прогнать пастуха и всю его семью из села – теперь они были вольные. И запретила даже ногой ступать на свою землю.
Не раз пытался Захар продать дом, но никто не хотел брать его, стоящий на чужой земле. Не было в этом никакого смысла. Так и не смог он ничего сделать. Однажды, спустя пять лет, после хорошей порции самогона Захарка тайно влез в помещичий дом, поднял всех на ноги и стал буянить, размахивая бутылью с огненной водой. Случайно опрокинул горемыка керосиновую лампу и дом вспыхнул.
В пожарище погиб один только зачинщик. Спасаясь от огня и сумасшедшего пьянчуги, прислуга заперла его на горящей половине дома. Барыня тогда и вовсе отсутствовала, развлекаясь на балах. На тот момент крепостное право отменили, и после пожара Настасья, продав богатое имение, окончательно поселилась в городе.
Тогда-то и началась кутерьма с именьем: в Заморовской усадьбе надолго никто не задерживался, и вновь отстроенный дом приносил своим хозяевам одни лишь несчастья. О нём пошла дурная слава.
Многие уже при мне сгинули в развалинах Захарова дома. Так и бродят неприкаянные вокруг, не могут найти покой. Давно мне в голову пришла мысль о том, что дом купить нужно. Купить у Захара, дабы получил он то, что ему по праву причитается. Грамота на дом до сих пор хранится, как реликвия, у его потомков по линии брата. Здесь, в селе. Если купить дом, то он уже не сможет хозяйничать в усадьбе. Это поможет тебе вернуть семью: жену и дочку.
– Где? Где живут эти люди? С трудом верится во все эти бредни, но после того, как сгинули мои девочки в развалинах дома, сделаю всё! К чёрту на рога отправлюсь…
– Ну, зачем так далеко.
Они вышли к дороге и впереди Александр увидел очертания домов. – Иди по дороге вперед. Это центральная улица. Не доходя до конца, по правой стороне дом будет кирпичный, с зелеными воротами. Стучи в ворота, что есть мочи. И лучше б тебе управиться до зари. До первых петухов выкупить бумагу у прежних владельцев.
Как сказал дед, так Александр и сделал: побежал вдоль дороги, что есть мочи, через всё село.
Несколько раз Александр думал, что пропал. Стоял густой туман и ворота домов только—только проглядывали. Ему приходилось тыкаться в каждую дверь, чтобы не пропустить те самые зелёные ворота. Дважды на него из тумана бросались чёрные тени, однако злые собаки больше лаяли, чем кусали. Везде мерещились коварные призраки, а один (призрак ли?) крепко схватил его за горло.
Они боролись несколько минут. Александр повалил на спину грузного, словно мешок мужика, и понял, что тот пьян в зюзю. Мужик что-то бормотал невнятное, лёжа на спине, но Александр уже поднялся и побежал дальше. Словно по волшебству, у дома с зелеными воротами туман расступился, и мужчина прилип к ним телом и стал колотить изо всех сил.
– Откройте, кто дома!? Откройте! Слышите меня?! Хозяева, люди добрые! – во всё горло кричал Александр.
– Эй, что происходит? Я сейчас полицию вызову! – закричал мужчина, открывший дверь, с ружьём наперевес.
– Вы Бортников? Вы Бортников? – дважды спросил Александр.
– Бортников, Бортников …
– Трофимыч сказал, что я могу купить у вас дом. Мне срочно нужно купить вот тот дом, в имении Заморова. Родненький, если ты мне не продашь этот дом, моя дочь и жена погибнут!!
– Что за бред…– отшатнулся Никитин, мельком вспомнив россказни о проклятии старого поместья.
– Умоляю! Я совершенно трезв, вот понюхай, – Александр дыхнул на Бортникова, и тот отшатнулся.
– Я в своём уме и могу заплатить вам столько, сколько вы пожелаете!
– У меня нет права на продажу дома, а эта бумага просто семейная реликвия! – усмехнулся потомок проклятого рода.
– Друг, тебе деньги не нужны? Продай мне бумагу. Миллион? Два? Сколько захочешь! Я тебе прямо сейчас переведу…
– Ну ты даешь! Пошли в дом.
Иван Бортников долго искал реликвию, пока в зал не вошла его жена.– Что за дела?
– Оксана, где Захаркина грамота?
– Грамота? Я её приготовила отдать завтра в городской музей. Вот! – она порылась в сумке и достала ветхую бумагу, аккуратно упакованную в жесткую прозрачную мультифору.
– А почему мне ничего не сказала? Этот документ моему роду принадлежит, и хранится уже почти двести лет. А ты, ишь чего! Без моего спроса – в музей?
Женщина замялась.
– Мы же как-то раз говорили об этом и решили…в музей…
– Решили, решили, – передразнил муж жену.
Иван подал грамоту Александру.
– Два!
– Чего два?
– Миллиона… А по правильному, к оценщику бы сходить.
– Пять, пять миллионов хватит? – дрожа от нетерпения, спросил Александр.
– Пожалуй…Забирай!
– Пиши здесь, – он указал на грамоту. – Продано: Звонареву А. С. Сумма сделки: пять миллионов рублей.