Роза в кубе

– Да, конечно.

Врач ушел и Геля попыталась встать. Держась за кровать, а потом опираясь за стенку женщина пошла вдоль палаты из одного конца в другой, пробуя, сможет ли ходить.

– Возможно после завтрака станет лучше, – сказала она вслух, остановившись у кровати мальчика.

В коридоре сновал медицинский персонал больницы. Сквозь окошко в двери она увидела медсестру с подносом, которая толкнула дверь и вошла.

– Доброе утро. Вот ваш завтрак. Набирайтесь сил, – сказала она улыбнувшись и поспешила уйти. Геля тронулась с места внезапно ощутила мягкое и теплое прикосновение.

– Мама?

– Нет, малыш. Я тётя Геля.

– А где мама?

– Не знаю. Видимо скоро придёт.

– Мама…

– Скоро тебе станет лучше, и ты поедешь домой к маме, – утешала ребенка Ангелина, поглаживая его по руке. Ей было немного не по себе. Словно рядом с Ванечкой находилась. Своим любимым Ванечкой.

Родинка у левого глаза – единственное различие между двумя детьми. У Ванечки такой родинки не было. Но что самое странное – маленькая родинка, чернильной точкой в тетрадке, сколько Геля помнила, была у неё. Там же у левого глаза. Она погладила Саньку по голове и большие глазищи уставились на неё, не мигая.

В палату вошла медсестра и поставила ребенку систему.

– А ты, мой хороший, покушаешь чуть позже. Посмотрим по самочувствию, – медсестра возилась с системой, а Геля выпила стакан крепкого чая с сахаром и ковыряясь в тарелке с кашей всё смотрела на мальчика, а он на неё. Неожиданно ей захотелось встать и взять его на руки.

– Иди ка ко мне. Я подержу тебя на коленках и покачаю, – Геля взяла на руки невесомого Саньку и прижала к себе. Ребенок глазел на неё не моргая ангельскими глазенками, и улыбался.

– Какой ты забавный. Как мой Ванюшка. Поспи пока, а я тебя покачаю и песенку спою. Геля знала только одну колыбельную – ту, которую постоянно крутили по телевизору: «Спи моя радость, усни…в доме погасли огни…», – запела она и почувствовала как мальчик загудел. Не открывая рта он подпевал ей, пока не заснул.

Раньше Геля всегда пела эту песенку себе, когда не удавалось уснуть и тревожные мысли лезли в голову. Это продолжалось и в первую и во вторую половину беременности. Да и сейчас порой она напевала колыбельную, не столько укладывая спать Ванечку, сколько самой себе. Пение успокаивало. Приходило умиротворение и сон.

Так она просидела почти целый час. Сама периодически дремля. Но внезапно подняв голову упавшую на грудь, почувствовала изрядный голод и положив ребенка на кровать с жадностью съела всё что ей принесли ранее. Пусть уже и в холодном виде. Ангелина почувствовала прилив сил и пошла в уборную умыться и привести себя в порядок. Через некоторое время к ней зашел доктор.

– Вы готовы? Пойдемте!

Ангелина шла за доктором по пятам. Они преодолели лестничную клетку и спустились в подвал, минуя один тёмный поворот за другим. «Странно. Здесь тоже есть больничные помещения или…». Врач открыл перед ней дверь, и они вошли в просторный зал. В центре зала была установлена цилиндрической формы кабина из мутного стекла. Врач пригласил войти её внутрь. Внутри стеклянный цилиндр был тоже не меньше десяти метров в диаметре, иначе Гелю немедленно охватила бы паника. Она страдала легкой формой клаустрофобии. Врач вышел и закрыл за собой дверь. Свет в кабине замигал разноцветными огнями, волнообразно прокатываясь внутри, создавая воронки и завихрения, словно кто-то включил северное сияние.

Ангелина увидела, не поверив своим глазам, как перед ней последовательно формируя внешние черты, внутри цилиндра появляется мужчина и следом женщина…

***

Алик, я дома! – крикнула с порога Геля, бросила больничный пакет и сняла туфли. Муж выскочил из зала под шум стрельбы и криков: «Вперед! Во имя богини!», словно и не отходил от телевизора за те два дня, что её не было. Геля рассчитывала вернуться в субботу, но Санечка был ещё слаб, и она осталась ещё на день, чтобы появились стойкие результаты. Переливание крови прошло успешно.

– О! А это у нас кто? – спросил шокированный видом ребенка Алик.

– Это сын моей племяшки.

– Какой из них?

– Двоюродной тети – дочери. Ему и делали переливание моей крови. Мы встретилась с племянницей и при личном общении оказалось, что мы родственники. Она сама легла на операцию, а в городе совершенно некому присмотреть за Сашенькой, поэтому он какое-то время поживет у нас. К тому же ему может снова понадобиться переливание, если клетки не начнут обновляться.

Сашенька поднял голову на Алика и его глаза засияли, поблескивая в свете коридорных светильников.

– Конечно, пусть поживет. Пацанам будет вместе веселее, – вдруг сказал он, и взял мальчика на руки, поднимая над головой и, кружа.

– Поставь, поставь, вдруг у него голова закружится, – забеспокоилась Геля. Но Алик осторожно посадил мальчика предплечье и, прижал к себе улыбаясь. – То-то я смотрю он как две капли оды похож на Ваньку. А вон что значит – родственники.

– Пап! Кто это?

– Ванечка! Привет котенок, иди ко мне! – распахнула объятия Геля и мальчик упал в них косо поглядывая на Саньку.

– Это твой братик. Троюродный…Он собирается пожить у нас недолго.

– Я ему свои игрушки не дам! – сердито заявил Ваня надувая губы.

Но Санька слегка откинулся назад, на руках Алика и, наклонив голову посмотрел на братика, широко улыбаясь.

– Ой, ой, ой, упадешь так! – прихватил его за спину Алик и Ванечка засмеялся, а следом и Санька.

– Он такой обаяшка. Ты заметила? – начал Алик, когда они с Гелей быстро готовили ужин и накрывали на стол.

– Ну, он же ребенок. Все дети милые.

– Нет, ты посмотри на него – Ванька обычно так быстро не сдается. Стоит за свои игрушки до последнего.

– Меня больше волнует, что ребенок почти не разговаривает. Это конечно не удивительно. Он всю жизнь провел в больницах…

– А выглядит неплохо и даже завораживает…– засмотрелся Алик и кусочек сладкого перца выпал из его открытого рта.

– Не лови ворон…– попыталась Геля вразумить мужа, но он был в каком-то трансе. Его глаза и глаза Саньки встретились и между ними будто бы возник невидимый телепатический мост. Казалось, они транслируют друг другу какие-то мысли. «Или Алик что-то чувствует? Нет, вряд ли. Скорее всего, последствия коронавируса…»

Геля приготовила детям на ужин свои фирменные творожники. Пока у них гостил Санька, очень хотелось показать себя с самой лучшей стороны. Она должна быть идеальной мамой – мамой двойняшек! Ведь именно так у них всё и должно было быть. Он, она и два маленьких сорванца.

Все вместе расположились на кухне, и мальчишки, заговорщицки хохоча, по очереди кидали себе в рот творожнички. Геля делала их размером с фрикадельку и жарила во фритюре. Мальчишки так вошли во вкус, что и вовсе стали кормить друга детскими разноцветными вилками.

Когда Геля покупала набор детской посуды, выбрала вариант на две персоны. Может, подсознательно ожидая близнецов? Даже после рождения Ванюши она покупала ребёнку парные вещи. Муж жаловался, но терпел. Жалел, наверное. Во всяком случае, такой подход никому не вредил, и также как в случае с парными носками, Геля всегда имела возможность заменить испачканную или порванную вещь точно такой же из парной покупки.

– Ого! Ничего у вас тандем сложился. Вы просто синхронизировались. А капризничать и просить мороженное тоже хором будете? – осведомился обалдевший супруг.

– Да! – в один голос ответили мальчишки.

После ужина Ванька отправился в ванну. Санька слегка погрустнел, когда Геля не разрешила ему купаться, строго сказав:

– Завтра. Сегодня пока нельзя. А вот завтра будем уже купаться! Не грусти, котёнок.

– Мама! Котёнок – это я!

– Ванька. А разве не может быть у мамы два котёнка?

– Может, – немного помялся Ванька и стал стрелять в Саньку пеной. Снова смеялись Зря Геля переживала. Санька сам гасил свои попытки приватизировать маму. Видимо, боясь потерять вдруг свалившего на него, как снег на голову, братишку. Даже маму делить готов.