Авантюрист

В целом за декаду каторжного труда все более-менее устаканилось. Голодных в городе не было, больных пока тоже. За исключением раненых во время охоты, конечно же. Дядя нанял на работу двух лекарей и помог организовать нечто вроде подземного госпиталя. Суммы в контрактах были просто фантастическими, но каждый из нанятых на работу знал, что уезжает очень надолго и в случае, если захочет покинуть нанимателя, уезжать придется не только из Рима, но и из республики. Без возможности возвращения — это отдельно было прописано в контракте.

Безработными остались, только те, кто в принципе не желал ничего делать, и до сих пор продолжал требовать, чтобы их отпустили, или кормили бесплатно, раз уж ограничивают их свободу. Что с такими делать не решил пока ни я, ни дядя. Но если честно, я все больше склонялся к предложению Керы. Бесчеловечно, да. Но мне моя семья дороже. Пока можно кормить их бесплатно, тем более таких лентяев набралось меньше сотни, но они ведь непременно начнут мутить воду! И отпустить нельзя ни в коем случае. Эти квириты даже не задумаются — сразу побегут к тем же чистым, чтобы сдать своих «подлых пленителей». О том, что еще недавно чистые готовили им гораздо более неприятную участь эти отбросы уже забыли или считали, что за предоставленные сведения им выдадут индульгенцию. Хорошо, что керкопы, несмотря на отвратительное чувство юмора, дело свое знают, так что чаяния жителей подземного города они отслеживают очень тщательно. К слову у большей части народа особых претензий к «пленителям» не было. Немного придя в себя они свои перспективы осознали достаточно полно, так что с этой стороны проблем не ожидалось. Опять-таки, если решить проблему с «бунтарями». Но это я пока малодушно решил отложить на потом.

— Слушай, а что ты собираешься делать с этим Мариусом? — спросил меня Конрут. Я как раз вдруг осознал, что ближайшую ночь могу, наконец, провести на поверхности, и, скорее всего, до утра ничего не рухнет, так что время убийца подобрал очень «удачное».

— Вообще — собирался его допросить. Кера сказала, этот тип нагло врал о том, как оказался в Риме, да и мне самому это показалось странным. Но с тех пор я ухитрился напрочь о нем забыть, так что даже не знаю.

— Хм, интересно, — протянул Конрут. — Надо полагать ты его раньше знал?

— Ну да, — я вспомнил, что Конрут о личности узника ничего не знает, — Впервые мы познакомились в лагере под Лурдом. Он там был пленным. А потеряли друг друга в Памплоне. Как-то не ожидал встретить его в Риме. Насколько я знаю, сепаратисты, несмотря на трудности, не сильно стремятся возвращаться в метрополию. Слышал даже, что наоборот, жители приграничных районов метрополии стараются перебраться к сепаратистам.

Так оно и было на самом деле — Доменико писал, что это одна из основных проблем сейчас. Не столько даже из-за отсутствия возможности дать работу новоприбывшим, — тут Мариус тоже явно солгал, нет сейчас у сепаратистов ни голода, ни безработицы, по крайней мере в серьезных масштабах, — сколько из-за необходимости фильтровать шпионов.

— Да, странная история, — согласился Конрут, — Тогда предлагаю завтра утром и поговорить. А то толку от него — сидит без дела, только ресурсы зря тратит. Если действительно на сенат работает или, тем паче, на чистых, отправим в расход, нечего его тут держать. А то сбежит еще!

Глава 2

Десять дней в одиночной камере сказались на Мариусе не лучшим образом, несмотря на то, что голодом парня не морили. Наоборот, в сравнении с тем, что доставалось пленникам в лагере, кормили у нас по-королевски. Вот только отсутствие общения и представления о собственной судьбе тоже угнетает, так что допросу квирит Лонгин обрадовался больше, чем можно было ожидать.

— Наконец-то! Я думал, меня тут навсегда оставили.

— Нет, навсегда — это слишком долго, — ответил Конрут, мягко улыбнувшись, — Люди столько не живут. А вот сдохнуть здесь ты, мил человек, можешь очень быстро. Особенно если врать будешь.

— Доминус Диего! — обратился ко мне Мариус. — Я не знаю, что вы подумали, но явно что-то плохое. Я не хотел вам лгать, простите! Но ведь я не знал, что происходит!

— Теперь знаешь, — сказал я. — И лучше тебе выдать правдивую версию. Все-таки мы с тобой многое пережили, и мне будет очень горько тебя убивать.

— Помните квирита Северина, доминус Диего? — спросил Мариус. — Это он отправил нас с ребятами в Рим.

— Зачем? — можно было уже и не уточнять, но я все-таки спросил. Глупо не пользоваться возможностями Керы.

— Разведка, — пожал плечами Мариус. — Мы должны были следить за обстановкой. Ну и организовать здесь какую-то торговлю. Сами понимаете, в нашей провинции сейчас не хватает… да всего не хватает. Начиная от продуктов и заканчивая материалами всевозможными. Доминусы, кто не сбежал, конечно, частично спасают ситуацию — на них-то блокада не распространяется. Но мало их осталось, а так и мы кое-какой торговлишкой занимаемся. То достанем, это достанем — вот уже и полегче.

— Вы контрабанду что ли наладили? — фыркнул Конрут, глядя, как Мариус отводит глаза. — Так и говорил бы как есть, тут этим особо не смутишь никого.

— Не только контрабанду, — сообразил я.

— Ну… да, не только, — посмотрел мне в глаза Мариус, — Еще мы задания для квирита Северина выполняем. Всякие.

— Ха! Да мы, похоже, коллеги! — хмыкнул убийца. — В какой-то степени.

Мариус явно все еще не понимал, с кем имеет дело, но уточнять не стал. Да и я сомневаюсь насчет того, что они занимаются именно заказными убийствами. Рим слишком далеко от Ишпаны. Сепаратисты сейчас просто не смогут влиять на решения, принимаемые в их отношении никаким способом, тем более убийствами. Слишком слабы, слишком мало знают об обстановке в столице.

Мысли мои подтвердились. Мариус с друзьями пока совершили только одно удачное покушение — прикончили какого-то мелкого командира из легиона Освободителей, который двигался в столицу с отчетом. Отчет они, к слову, подменили, так что дело вышло вполне успешным. Правда, ни что было в том отчете, который они подменили, ни в оригинале Мариус не знал.

Кера на протяжении всего допроса скучающе ковыряла кинжалом стену за спиной допрашиваемого, чем последнего изрядно нервировала. Однако ни разу не сказала, что он лжет. Это радовало неимоверно — убивать бывшего товарища было бы очень обидно. Как и узнать о том, что человек, с которым вместе ползали под пулями оказался предателем.

— Ладно, — хмыкнул я, — Тогда прошу прощения за долгое ожидание. Уж прости, Мариус, но что я должен был подумать? Только знаешь… не обижайся, но шпион и контрабандист из тебя так себе. Как-то ты очень уж быстро раскололся.

— Кто бы другой спрашивал — может, и не раскололся бы, — насупился мужчина, — а с вами-то чего секретничать? Думаете, я о ваших подвигах не наслышан? С вашей расстрельной командой знаете, что было? Как и с теми, кто приказ отдавал? Никто следующую неделю не пережил, все поумирали. Врать не буду, в том деле мы не участвовали. Но смерть их праздновали во всей республике. В смысле Ишпанской республике. А вашим именем там детей называют. Я бы и не попался вам, да уж больно обрадовался, что вы живы. Вижу — и двигается человек так же, и говорит тем же голосом, а лицо вроде не его. Да и спутница… домина Ева изменилась не так сильно, но все равно уточнить требовалось. Вот и спалился.

— Угу, — покивал я. — А я теперь даже не знаю, отпускать тебя или как. С одной стороны, дело мы с тобой, как ты уже должно быть догадался, делаем одно. Значит, тебя, как союзника, вроде бы положено отпустить. А с другой — вот что делать, если ты еще перед кем-нибудь так спалишься? Ты меня знаешь. Причем теперь, получается, в обеих ипостасях. А это опасно.

— А вы оставьте меня здесь, — пожал плечами Мариус. — Я, конечно, вроде как в одиночке сидел, но дверь тут тонкая, а мимо комнаты постоянно кто-нибудь снует. И рот на замке тоже особо держать не стремится. Так что я примерно представляю, что это за место, и чем тут народ дышит. Думаю, смогу быть вам полезен — как связной, прежде всего. Знать бы только, что есть, с кем связываться, — грустно вздохнул Лонгин.