Огонь в его поцелуе

— Почему бы нам не отличаться? — высокомерие практически сочится из его слов.

— Ты тоже дракон, не так ли?

Губы Азара слегка изгибаются.

— Не такой, как твоя пара.

Это заставляет меня задуматься.

— Существует более одного вида драконов?

— А разве не существует много видов людей?

— На самом деле, нет, я думала, что есть только один вид.

— У вас в маленьком Форте есть люди, которые носят форму, не так ли? Есть лидеры, а затем есть последователи. Есть бойцы, а есть те, кто остается дома и воспитывает молодежь.

Ах. Значит, он имеет в виду класс, а не расу. «Ты вспоминаешь что-нибудь из этого, Дах? Тебе это кажется знакомым?»

«Я… я не знаю. — Разум Даха кажется отстраненным, как будто он обращается внутрь себя. — Это не звучит как ложь, но я ищу воспоминания об этом и не нахожу ничего, кроме воронов».

«Все в порядке, детка. Он мог обмануть меня».

«Я не думаю, что это так».

— Ты хочешь проверить, говорю ли я правду? Значит, твой дракон помнит? — взгляд Азара сфокусирован на мне, как лазер.

На мгновение мне кажется, что он копается в наших мыслях. Но я, вероятно, просто сделала долгую паузу в тишине, и он все понял.

— Он не помнит, — говорю я ему, полагая, что сказать это достаточно безопасно. Это другое дело, но я не хочу менять тему. — Значит, ты не такой, как другие драконы, потому что… почему? Потому что ты не боец?

— Я не такой, — соглашается он, наклоняя голову. — Драконы, о которых ты знаешь, служат моему виду. Мы вывезли их из пустынь, где они ютились в своих глинобитных хижинах и ссорились, как дети, и воспитали их, чтобы они служили нам. Они наши воины, наши защитники, наши войска. — Его улыбка становится шире, еще более самодовольной. — Нет, я совсем не такой, как они.

«Пустыни, — задумчиво произносит Дах. — Я помню это. Мы служим… таким, как он. Не по своей воле, но мы служим».

«Где такие, как он, обитают?»

«Они обитают в месте под названием Салориан. Это похоже на ваш Форт-Даллас, но гораздо больше. И оно странное».

Интересно. Я решаю попытаться расспросить Азара больше.

— Так его вид — это народ пустыни, которого вы, что, поработили?

— У них есть уникальная способность, которая утрачена для моего вида. — Он делает глоток воды и ковыряется в своих блинчиках, менее заинтересованный в еде, чем в разговоре со мной.

— Форма дракона?

Он издает звук «пфф», как будто я его оскорбила.

— Я могу перейти в боевую форму, если захочу. Я не так искусен в этом, как они, поскольку я не, ах… — он размышляет, подбирая подходящее слово. — Воспитан для этого.

— О. — Что ж, этот разговор становится все более и более неприятным.

— Дракони, а именно так их по-настоящему называют, воспитываются как воины с момента их рождения. Они готовятся к этому и проводят ритуалы. Им все равно, сколько крови они прольют. И они дышат огнем, в отличие от меня. Это делает их гораздо более эффективными, когда они впадают в неистовство.

Поэтому он не может дышать огнем. Приятно это знать. Однако мое внимание привлекает другое слово.

— Берсерк?

— Да. Одна из причин, по которой они так ценятся как бойцы, заключается в их способности легко впадать в неистовство. Это то, чему их учат в юном возрасте. Когда им бросают вызов, они могут впасть в неистовство и потерять себя в драке. Я думаю, именно поэтому они сейчас так обезумели, здесь, в этом мире. — Он жестикулирует бледно-золотистой рукой. — Что-то здесь запускает их способность к ярости, и нет хорошего способа отключить это.

«Он не знает, о чем говорит. Ярость вызвана похотью спаривания».

«Значит, он ошибается? Во всем?»

«Нет… не во всем. Слова, которые он произносит, звучат знакомо. Мой народ контролируется его — салорианцами. Теперь я вспоминаю больше. Он мне не нравится. Или его люди».

«Я понимаю».

— Так вы используете их, потому что они неистовствуют, — говорю я, сосредотачиваясь на Азаре передо мной. — Но теперь ты не можешь этого сделать? Салорианцы не могут?

Его брови поднимаются.

— Итак, ты знаешь, кто я.

— Я знаю немного, — говорю я ему. — Мой дракон мало что помнит.

— Неудивительно. Это место разъедает их разумы. — Он принюхивается и ковыряет один из своих блинов. — Возможно, если бы я перешел в боевую форму, я был бы так же затронут, как и другие на этой грязной земле. Однако я не буду этим рисковать.

— Так… так вот почему ты так много знаешь? Почему ты помнишь, а другие драконы нет? Почему ты в своем уме?

Азар медленно кивает. Он постукивает себя по лбу.

— Когда Разлом открылся и вытащил нас наружу, я был на спине воина дракона, ведущего свои войска на защиту наших границ. Мой народ — салорианцы, — поясняет он, бросая на меня многозначительный взгляд. — Не переходят в боевую форму. Это считается, как вы говорите на своем языке… дурным тоном. — Он пожимает плечами. — Когда нас вытащили, мой дракон потерял управление. Он рухнул на землю, сбросив меня со своей спины, и оставил меня внизу, в то время как сам метался как сумасшедший. Сначала я подумал, что это только он, но когда я поднял глаза, то увидел, что другие падают с неба на это место, и никто не мог ответить на мои приказы. Это был хаос.

Я слушаю, не прерывая. Я хочу услышать об этом больше, чтобы понять. Даже Дах молчит в моем сознании. Я думаю, он тоже слушает.

— Я был сломлен и покинут, когда разразилась катастрофа, и я ушел в подполье, когда мои войска сошли с ума, уничтожая все на своем пути. Никакие приказы на них не действовали. Их разумы исчезли. Со временем я понял, что если я хочу смешаться с здешними людьми, мне нужно будет выучить их язык. Чтобы выглядеть как они. Я избавился от своих рогов и когтей. Я подпилил свои зубы до этих неэффективных квадратов. — Он обнажает их передо мной в полурычании. — И я научился подражать людям. Это хорошо служило мне все это время, но я начинаю уставать от этих игр и этого места.

— Это то, где появляюсь я? — Я скрещиваю руки на груди, не обращая внимания на еду передо мной. — Чего ты хочешь?

— Твоего дракона, конечно. — Его улыбка тонкая. — Я думал, это очевидно.

— Угу. Скажи мне то, чего я не знаю.

Он просто загадочно улыбается.

Когда он не продолжает, я начинаю раздражаться.

— У тебя уже есть дракон, приятель.

Брови Азара взлетают вверх, и я должна признать, что мне приятно сбить его с толку.

— Похоже, кто-то распускает слухи, — бормочет он. — Да, у меня есть дракон, но он страдает тем же безумием, что и все они, так что сейчас он мне не подходит. Твой, однако… — его глаза блестят, и он наклоняется вперед. — Твой идеален.

Я сопротивляюсь желанию вздрогнуть от тихой угрозы в его взгляде.

— Ты не можешь забрать моего.

— Я подумал, что ты разговаривала с ним, когда он не бросился спасать тебя, как я ожидал. — Он грозит мне пальцем, и его легкая улыбка возвращается. — Именно тогда я понял, что у этого есть потенциал. Этот мог бы сдержаться, вместо того чтобы сходить с ума. Этот мог бы сделать свое дело. И поскольку у меня есть его пара, я предполагаю, что он захочет сделать так, как я скажу.

Я заставляю себя не показывать ни выражения, ни тревоги.

— Чего ты хочешь?

— Я, конечно, хочу, чтобы он прошел через Разлом. Я хочу посмотреть, возможно ли это вообще. — Он одаривает меня фальшивой доброжелательной улыбкой. — Это все, о чем я прошу, — чтобы он полетел туда и посмотрел, сможет ли он пройти.

— Ты сам можешь превратиться в дракона. У тебя есть боевая форма. Ты умеешь делать это.

— И рисковать превратиться в безумное, пенящееся существо, как и все они? — Азар усмехается. — Думаю, что нет. Это слишком опасно для меня, чтобы размышлять об этом. Пока я не узнаю, что менять форму безопасно, я останусь человеком. — Он произносит это слово с явным отвращением и снова ковыряется в еде. — Вот почему я интересуюсь твоей парой. Он может подлететь туда и попытаться пройти.