Страница 62 из 86
–Ты такая клёвая, просто офигенная, – не находя других слов, произнёс он.
– Тебе правда со мной так хорошо?.. – почти прошептала девушка.
– Просто улётно, – восхищённо воскликнул Миша и крепко сжал её руками, от чего та даже немного вскрикнула.
– Ой, извини, пожалуйста, я совсем дебил, постоянно забываю про твою рану.
– Вот странный ты какой-то, вроде бы и по-нашему лепечешь, а будто бы и нет. Слова какие-то постоянно непонятные говоришь, мне трудные для понимания.
Михаил немного замялся, подбирая слова. Ульяна же пристально с хитрецой проникающим взглядом посмотрела в его глаза:
– Ты что и на аэроплане летал когда-нибудь?.. Почему у тебя всё «улётно»?.. И почему это я у тебя какая-то «хигена»?
– Ну, это значит, что ты классная, – попытался хоть как-то выкручиваться смутившийся парень.
Девушка ещё более непонимающе посмотрела на него.
– Ну, то есть, я хотел сказать, что очень красивая и вообще обалденная…
Вконец запутав девчонку и, поняв, что вновь ляпнул что-то не то, Михаил решил уже остановиться, что и самому совсем не запутаться:
– И вообще, блин, ну не заставляй ты меня отмазываться.
– Так я и не думала тебя ничего такого заставлять, – удивилась Ульяна, оглядывая парня вокруг, – А ты разве где-то испачкался? Где отмазать? И при чём тут «блины»? Ты хочешь, чтобы я спекла блинов?..
– Да, не причём тут блины. Это мы так со своими корешами … ой, извини, с друзьями у нас там изъясняемся, – смущённо поправился парень.
– И где же это «там»? – продолжила настаивать девица.
– Там – это у нас… Там, откуда я со своими товарищами.
– С товарищами?.. Так вы тоже против самодержавия? Вы тоже за революцию?
– Если честно, я и сам не знаю, на чьей именно я уже стороне. Но, я точно знаю, что я там, где ты. Я хочу быть только рядом с тобой.
После таких слов Ульяна не стала сопротивляться долгому поцелую, скорее, наоборот с лёгкостью поддавалась всякому желанию своего возлюбленного, однако продолжила настаивать:
– Я слышала, как вы с твоими друзьями говорили о том, что вам нужно уехать. Куда вы собираетесь? Вы с другой страны?.. Но вы ведь разговариваете по-нашенски, а не по-французски…
– Милая, прошу тебя, не спрашивай меня об этом. Я, правда, очень сильно тебя люблю, но пока не могу сказать тебе всего. Это не моя тайна. Придёт время, и ты всё узнаешь.
– Что ты сказал?.. – широко открыв глаза, уже наполняющиеся слезами, прошептала девушка.
– Поверь мне, я не брошу тебя здесь. И я обязательно тебе всё расскажу…
– Ты только что сказал, что ты меня…
– Люблю, – уверенно подтвердил Михаил. – Даже не сомневайся… Ты нужна мне. Я ещё никогда не встречал такую, как ты. Мне с тобой безумно хорошо.
– Это правда?.. – сквозь слёзы переспросила Ульяна.
– Стопудово, – утвердительно заверил юноша.
– Ну, вот опять я не понимаю этих твоих словечек. Мне с тобой тоже как-то и хорошо, и совсем необычно. Ты вообще не такой, как все. Ты по-другому говоришь, по-другому мыслишь, даже обнимаешь и трогаешь меня совсем по-другому. Как-то нежнее, что ли. Ты так приятно ласкаешь всю меня, всё моё тело, как никто никогда не делает. Другие задирают юбку и всё.
– И часто тебе так юбку задирают? – вдруг напрягся парень.
– Дурачок. Ну, было у меня пару раз… Не больше. Прижимали и не отобьёшься. Замуж даже звал один…
– И что не пошла?..
– Не пошла.
– Отчего же?
– Тебя ждала, – девушка быстро поднялась с колен, и отошла к окну. – У тебя будто бы других девиц не было? Вон какой ловкий.
Миша также быстро вскочил, набросив на себя лежавшую рядом рубашку, и подошел сзади:
– Вот только не обижайся, пожалуйста. Главное ведь, что теперь у меня есть ты, и больше мне никого не надо… И никогда больше никого не нужно будет.
– И там, откуда ты, у тебя даже нет невесты? – ухмыльнулась девица.
– Нет у меня никакой невесты. И никогда не было.
– Удивительно, но я тебе почему-то сразу верю, – повернувшись лицом, улыбнулась Ульяна и впилась губами, обвив рукой за шею и подпрыгнув на цыпочках.
***
Отряд, в котором находились Васильев с Дёминым, направлялся к тюремным воротам знаменитых «Крестов». Мрачные тёмно-красные стены одним своим видом уже навевали уныние. Почему то, почти всю свою жизнь прожив поблизости, Васильев старался стороной обходить этот квартал. Сейчас же его тянуло любопытство.
Народная толпа была встречена всеобщими приветственными криками из зарешёченных окон, что выходили на Арсенальную набережную. Вновь послышались выстрелы. Тюремные охранники стали отстреливаться, но солдаты, уже наученные такими действиями со стороны осаждённых, тут же ответили шквальным пулемётным огнём по воротам и поверх их, быстро погасив «огневые точки», после чего всеобщим напором толпа просто взломала тюремные ворота и ворвалась на территорию.
Олег подумал, что упустить такой исторической момент и шанс побывать внутри знаменитой тюрьмы, он не имеет права. «Когда ещё представится такая возможность? Да, уж, лучше бы и никогда», – с такими мыслями плюнул через плечо коренной петербуржец. Забежав вместе со всеми сквозь мрачные коридоры здания, он оказался в центральной части под огромным светлым куполом. В четыре стороны просматривались, уходящие вдаль зарешёченные коридоры сразу всех четырёх этажей.
Олег сразу обратил внимание, как один из надзирателей уже активно открывал камеры, самолично указывая, где находятся наиболее важные персоны среди заключённых. Круглов, похлопывая по плечу сговорчивого тюремщика, попросил ещё показать и открыть склады с оружием, но, другой надзиратель вдруг наотрез отказался предоставить ключи от дверей решётки, что вела дальше по коридору, возле которой и остановилась группа. Плюнув в лицо покорившемуся бунтовщикам сослуживцу со словами: «Умри, скотина», он резко вынул саблю и нанёс разящий удар. Клинок вошёл глубоко между шеей и плечом предателя, вырвавшимся фонтаном крови забрызгивая всё вокруг. Круглов, не раздумывая ни секунды, тут же несколькими выстрелами из револьвера хладнокровно прикончил напавшего, после чего спокойно повернулся, вытерся рукавом от крови, и громко потребовал привести другого надзирателя.
Из камер выходили бледные, измождённые, исстрадавшиеся, но радостные и довольные долгожданной свободой, заключённые. Один из таких бросился на шею Васильеву с возгласами: «Спасибо, товарищи». Олег с некоторым пренебрежением и брезгливостью осторожно перехватил его руки и отодвинул в сторону. Его больше интересовало то, как по коридорам активно сновали те самые интеллигенты в штатском, вероятно выискивая своих товарищей среди политзаключённых. Олег обратил внимание на список с отметками в руках одного из них. И таких уже набиралась большая группа. Было понятно, что до других заключённых им не было никакого интереса.
Находиться в этой удручающей обстановке больше не было ни малейшего желания, и Васильев поспешил на выход. Большинство следовали тому же примеру, потому как у ворот уже толпился весь многочисленный отряд солдат вперемешку с вооружёнными рабочими.
Кем-то был дан клич возвращаться к Литейному мосту. Другой воскликнул, что впереди жандармский участок. Это лишь вдохновило восставших, и они с ещё большей яростью и остервенением кинулись вперёд. Но, тут же им преградили дорогу полицейские всадники и открыли ожесточённый огонь по толпе. Около десятка солдат из числа первых замертво попадали наземь. Пули свистели рядом с головой. Олег хотел было спрятаться за деревом, но не успел, и был сбит с ног другими солдатами, хаотично пятившимися от наезжавших на них всадников. Жандармы галопом ворвались в толпу, отстреливаясь и размахивая шашками. Солдаты падали, как подкошенные, заливая вокруг себя свежий снег брызгами крови.
В суматохе потеряв из рук винтовку, Олег поднялся было с мостовой и неожиданно увидел перед собой вставшего на дыбы коня с всадником в яркой полицейской шинели, с занесённой над головой саблей для удара. Для размышления и принятия решения не было уже ни секунды, прикрыться оставалось только руками. Вдруг совсем рядом прогремел взрыв гранаты, и лошадь всей массой с размаху повалилась прямо в его сторону. Олег вновь свалился на землю, теперь уже придавленный сверху всей тушей этого раненого животного, в предсмертных конвульсиях издающего истошный хриплый рёв. Тело жандарма, изрешечённого осколками гранаты, свалилось рядом. От сильного удара головой о каменную мостовую, у Васильева всё поплыло перед глазами, звуки затихли, взор затуманился и совсем погас. Последнее что увидел он перед собой – это стеклянные мёртвые, полные ужаса, глаза жандарма, лежащего рядом лицом к лицу.