Будущее уже было

– Вы считаете, что Российская империя уже обречена?

– Увы, в ближайшие дни власть перейдёт в руки либералов, находящихся сейчас в Думе – к главным зачинщикам всех этих беспорядков.

– Вы так спокойно об этом говорите, будто бы сами состоите в этом заговоре. Или настолько в этом уверены? – продолжил сомневаться поэт.

– А вы считаете иначе? Всё ведь уже очевидно.

– Всё-таки странно это слышать от офицера такого ранга. Я сегодня провёл время в ставке градоначальника. Пригласили сделать материал для газеты о работе Штаба командующего войсками, который теперь расположился в кабинете генерала Балка. По заключениям начальника штаба генерала Хабалова всё под контролем армии. Начальники районов докладывают о затихающих беспорядках. Может быть, вы сгущаете краски? – усомнился Блок.

– Я буду счастлив, если всё будет действительно под контролем генерала, и завтра манифестации и беспорядки в городе не повторятся, – успокоил хозяев «офицер». – А вам не нужен помощник в ваших писательских делах у градоначальника? Вы ведь завтра вновь будете там?

– Как я уже и говорил, в городе не безопасно, а посему сочту за честь, если вы сопроводите меня. К тому же, я не ограничен в количестве редакционной группы.

– Думаю, что наш Виталий вам в помощь будет лучшим помощником. Он и сопроводит вас завтра утром.

Бероев был крайне удивлён таким решением, но безоговорочно согласился и поддержал.

– Тогда, позвольте, сегодня вечером украсть вашего друга уже мне? – вдруг что-то опять затеяла хозяйка. – Ах, если бы сейчас было лето, я непременно предложила бы прокатиться в соседнем саду на чёртовом колесе или «Американских горах», которые просто обожает мой Сашенька. А мне более по душе «Мельница любви» и «Пьяная лестница». Но, сейчас можно посмотреть новую пьесу здесь же в театре Комиссаржевской. Виталий, Вы ведь не откажете мне?

Бероев смущённо посмотрел на Блока и, опустив глаза, пробурчал под нос:

– Я даже не знаю…

– Если вам не трудно, я буду крайне признателен, если Вы сопроводите и составите моей Любоньке компанию. Она так любит театр, – вдруг настоятельно попросил уже сам муж хозяйки.

Сама же Любовь Дмитриевна расплылась в лучезарной улыбке:

– Мой супруг и сам обожает театр. «Театр – это сама плоть искусства, та высокая область, в которой «слово становится плотью» – так писал он когда-то.

– Полагаю, вам обязательно должен понравиться фарс, – продолжил поэт. – Такого, кроме как в Петрограде, Вы больше нигде не увидите. Короткая комическая незамысловатая эстрадная пьеса, нередко скабрезная, рассчитанная на думающую публику. Теперь уже нет надобности отправляться до Адмиралтейской набережной или в Пассаж, и уж тем более на Невский в дом купца Елисеева, как раньше. У нас рядом в Офицерском саду теперь обосновался свой «Зимний театр фарсов».

Хозяйка прямо засветилась от такой идеи и продолжила своим радостным заливистым голосом:

– Виталий, вам непременно понравится. Это гигантские дивертисменты, танцовщицы и опереточные певицы с короткими пьесами, модные шансонетки, злободневные куплеты. Всё вперемешку – комедии про мужей-рогоносцев, канкан, шутки про политику.

Виталий чувствовал себя несколько смущённо, но, девушка, соскочив с места, подошла к гостю сзади, положив руки на плечи, тихо и настойчиво продолжала прямо на ухо юноше:

– Главное действо – это обнажающиеся актрисы, выступающие лишь в обтянутых трико или полупрозрачных покрывалах.

Гостям было крайне удивительно видеть, с каким восхищением за этой сценой наблюдает муж хозяйки, буквально пожирая глазами свою супругу, откровенно флиртующую с их другом. Наоборот, он настойчиво старается поддержать и посодействовать планам жены:

– Если бы Вы прибыли к нам в город ранее, я бы непременно посоветовал вам посетить увеселительный сад «Аквариум». Французские каскадные танцы, румынский оркестр, цыганский хор, фокусники, костюмированные балы, романсы в исполнении Анастасии Вяльцевой и Вари Паниной. Недавно модная танцовщица Ольга Десмонд была с гастролями и давала концерты, изображая пластические композиции в прозрачных одеяниях, а в конце и совсем нагишом, загримировавшись под мрамор, демонстрировала живые картины, танцуя среди кинжалов. Крайне завораживающее зрелище.

– Мой супруг вообще любитель и сторонник женской наготы на сцене. Точно так, как и его друг Луначарский, который даже сборник эссе на эту тему Сашеньке подарил, – девушка ловко одним движением пальца вынула из стопки небольшую книжицу, и открыв, зачитала: «Борьба за наготу – есть борьба за красоту, здоровье и свободу».

Виталий уже был на всё согласен, только бы прекратить этот разговор. Сергей также, поняв состояние приятеля и всю абсурдность ситуации, поспешил встать из-за стола, дав понять и остальным, что пора уходить. Но, друзья не торопились поддержать товарища, желая всё же вдоволь подкрепиться, пока представилась такая возможность. Тогда Филатов сделал шаг в сторону и оказался у открытой двери в другую соседнюю комнату, по всему, служившую поэту рабочим кабинетом.

Блок чутко уловил вопросительный взгляд гостя и положительным кивком предложил пройти внутрь, сам проследовав за ним. В углу комнаты, находилась точно такая же, как и в их квартире, печь до самого потолка, обложенная крупным белым кафелем. Она ярким пятном выделялась на общем светло зелёном нежном фоне обоев с белыми аляпистыми цветами. Вдоль стен расположились два шкафа со стеклянными дверцами. Один до отказа наполнен различными книгами, дверцы другого изнутри занавешены драпировочной тканью, а посему рассмотреть содержимое невозможно. Вдоль другой стены обитый зелёной тканью диван с деревянными резными спинками-подлокотниками. Подстать ему и два похожих кресла, одно из которых служило рабочим местом хозяину квартиры. По центру комнаты располагался небольшой круглый столик.

Но, у Сергея больше всего вызвал любопытство именно сам рабочий стол, за которым, по всему, видимо, и создавались все те самые известные произведения. Из собственного опыта, да и вообще из общего представления, у историка уже сложилось стереотипное представление рабочего места творческого человека в обычном беспорядочном состоянии с ворохом книг и бумаг. Но, на этот раз его образу предстало чистейше убранное рабочее пространство деревянного стола, скорее, напоминающее рабочее место какого-то педанта, но никак не творческого гения. На столе лишь медная керосиновая лампа, служившая светильником, да непонятная белая фаянсовая безделушка в форме собачки, скорее служившая пепельницей.

– В нашем семействе издревле любимой породой являются таксы, – заметив любопытство гостя, пояснил хозяин. – В тот самый день, когда я на Васильевском так беспечно сошёл на «6-ой линии», лишь увидав Любочку, которая шла на Бестужевские курсы, я как раз направлялся за покупкой таксы для матушки. Именно такса и стала для меня символом предначертанной женитьбы, вот потому она здесь и поселилась в таком необычном образе.

Филатов, приподняв в руке эту вещицу, обратил внимание на её жгуче-красные глаза, и, не найдя в этом образе ничего особенного и необычного, тут же вернул безделушку на место.

– Вы не находите этот вид из окна впечатляющим? – вдруг переключил своё внимание и внимание гостя, поэт. – При выборе квартиры, меня в первую очередь вдохновило именно это место.

Повидавший самые разные виды Петербурга историк, лишь не покорно и немногословно согласился:

– Неплохой вид.

– Меня же этот вид поражает, – продолжил восхищаться Блок. – Не смотря на то, что само море закрыто домами, я здесь чувствую себя, словно на капитанском мостике. Повсюду видны купола церквей.

Из гостиной послышался гул скучающих гостей. Вернувшись к друзьям, Сергей не нашёл взглядом ни Виталия, ни хозяйки квартиры. Через ещё одну открытую дверь он попал в узкий коридор, откуда в разные стороны вели сразу несколько входов. Открыв одну, Сергей тут же понял, что попал в покои самого поэта, так как за деревянной ширмой заметил небольшую узкую кровать. За другой дверью послышался шёпот и шорох. Филатов постарался, как можно громче создать топающий звук, и хотел было уже постучать, но, дверь покоев хозяйки, как уже любопытствующий гость сам сумел догадаться, тут же отворилась. Любовь уверенно сделала шаг вперёд, молча лишь одним взглядом предлагая Сергею вернуться в гостиную, давая понять, что они вместе с Виталием следуют за ним. Бероев же, опустив голову, смущённо пытался надеть очки.