Будущее уже было

Чувствовалось, как комок подступает к горлу мужчины. Он с трудом сдерживает слезы. Но, немного помолчав, продолжает:

– И сегодня точно также, видели бы вы, мужики, как эти изверги издевались над нашими ребятами. Они ведь знали и понимали, что им ответить не могут. Это их ещё больше подзадоривало. Били и бросали прицельно. Обидно было, что ребят откровенно забивали и жгли, а они не имели права ответить. Могли только защищаться металлическими щитами. Ждали приказа на «ответку». А его всё не поступало. Ребята уже просто кричали: «Дайте приказ, и через час здесь никого не останется. Мы разгоним весь этот Майдан, раздавим всю эту мразь». Я звонил Царёву, спрашивал, почему молодых ребят отдали на растерзание майданной своры? Но, он был в таком же негодовании. Он уже сам лично съездил к Захарченко за приказом. И спасибо ему за это. Добился своего. Через некоторое время приказ от министра всё же поступил, и ближе к вечеру началась атака.

– Я перед вылетом в наших новостях видел, как начинался разгон демонстрантов, – заполняет паузу Сергей. – Но, больше мне ничего не было известно. Я был в полной уверенности, что началась полномасштабная операция по усмирению, и сегодня уже будет только разбор завалов.

– Боевиков, конечно, быстро оттеснили до границы площади, – продолжает свой рассказ полковник. – Накопилось столько злости, что не жалели уже никого. Ловили на улицах и в подворотнях каждого подонка. Всех грузили в автозаки. За несколько часов зачистили правительственный квартал, Октябрьский дворец, Украинский дом, Европейскую площадь. Подвезли оружие, но боевых так и не дали. Разгоняли резиновыми пулями, водомётами, светошумовыми гранатами. Всю сволочь уже взяли в кольцо, всё было перекрыто со всех сторон, оставалось только зачистить площадь, и тут, бля, вновь поступает приказ об остановке.

– Получается, что это и было самое время, чтобы ликвидировать и арестовать зачинщиков?

– Они уже сами наложили в этот момент, готовы были сбежать.

– А мне кажется, что прежде всего нужно было высылать всех этих иностранных послов, которые открыто призывали к свержению власти и активно занимались подготовкой и финансированием. Отключить все оппозиционные сми, которые призывали к перевороту. Майдан после этого и разгонять бы не пришлось, люди сами бескровно разойдутся по домам.

– Конечно, надо было обезглавить эту гидру. Уже готовы были к захвату штаба этих протестующих, засевших в Доме профсоюзов. Наши «Альфовцы» были уже на крыше, и готовы были приступить к зачистке. И всё было бы решено.

– Что же помешало?

– Президент… Вдруг решил пообщаться с лидерами оппозиции, самолично пригласил их к себе. Настроения лидеров Майдана резко изменились, планы бегства были отложены. Если переговоры, значит и штурма не будет. Я не знаю, какую игру ведут там наверху, но, я считаю, что это самая нелепая ошибка, после которой он сам может горько поплатиться. О чём можно договориться с бунтовщиками? Да, ни о чём они не договорились. Зато те почувствовали свою силу, что с ними считаются, а главное, они взяли себе паузу на передышку, попросив время на перемирие до утра. Но, сами они усмирять своих боевиков и не собираются, а скорее наоборот. Ночные погромы продолжались… И вот в конце концов эта ужасающая своей жестокостью провокация с Домом профсоюзов, где погибли и сгорели несколько человек. Когда он загорелся, наших ребят там уже не было. И если это сделали эти подонки, то это провокация не укладывается у меня в голове. Им нужны жертвы, и они начали жечь своих, чтобы потом обвинить власти и развязать себе руки.

– Им нужны сакральные жертвы? – подтверждает Сергей. – Такое не раз встречается в истории. Это уже стандартная схема. Безусловно, очень жестокая своим цинизмом, но часто используемая провокаторами. Сейчас они должны будут заявить, что власти жестоко нарушили время перемирия, которое они с таким трудом вымолили у президента. Всё так предсказуемо.

– Я только что связывался с представителями спецслужб, говорят, что пожар ещё не потушен. Сколько там жертв, неизвестно. Но то, что там люди горели заживо, это уже точно. Чего ждать сегодня, никто не знает. Как поведёт себя президент – непонятно. Любые уступки – это проигрыш. Это капитуляция перед толпой. Это полный крах. Ох, не вовремя вы затеяли свой праздник, Олег. Ох, не вовремя. Я, конечно, сегодня буду у вас. Дай Бог, всё будет спокойно. Но, надо быть на чеку. Будем действовать по обстоятельствам.

– Кто же знал, Александр Михайлович? – оправдывается будущий зять, – Не отменять же. Уже приглашены все друзья.

– Честно говоря, – опять вступает в разговор Сергей, – мне тоже немного страшно. Не за себя… За себя мы с Олегом можем постоять, не в первой. Но, теперь с нами наши девчонки. Моя Настя и не предполагала, что может попасть в такую заваруху.

– Понимаю вас, ребята. Понимаю. У меня ведь тоже здесь и дочь, за которую я, как вроде бы должен быть спокоен, потому что Олег – это настоящий мужчина, за такой спиной ей должно быть надёжно. Но, здесь у меня ещё и младший сын, который сейчас вместе со всеми в составе «Беркута» в самом пекле. Здесь со мной ещё и сотни простых активистов, которые оружия в руках не держали, а просто приехали вместе со мной из Крыма поддержать законную власть, просто постоять на площади с транспарантами. А это и женщины, и молодёжь, и люди пожилого возраста. Все неравнодушные. Нам сам Бог велел объединяться против этой чёрной сволочи, которые пропагандируют здесь фашистскую идеологию. Они возводят себе в кумиры негодяев и фашистских прихвостней. Разве мы можем допустить такое? Разве мы можем предать свою память? Разве мы можем спокойно смотреть на это, когда в каждой второй семье отцы и деды отдали свои жизни на этой земле, чтобы теперь эти твари и отморозки пропагандировали здесь фашистскую символику? Это кощунство. Не за это боролись наши славные деды. Не за это…

И вновь у полковника подступает к горлу. Никто даже не пытается вставить и слово в эту эмоциональную речь. Сглотнув, Александр Михайлович продолжает:

– Мы организованно автобусами приезжаем сюда на площадь с нашими активистами из Крыма. У нас здесь свой палаточный лагерь Антимайдана. Среди моих знакомых многие детки служат здесь в подразделениях «Беркута». Мы часто привозим им и посылки с едой и вещами от родителей, и просто гуманитарку от неравнодушных. За это время протестов мы уже неоднократно так делали. И всё, что здесь происходит, видим своими глазами. И я, как командир народного ополчения Крыма, несу за всех их полную ответственность. И если начнётся что-то серьёзное, я должен буду вывезти всех людей отсюда целыми и невредимыми, чтобы избежать жертв. И, вчера, когда толпа молодчиков ворвалась в наш лагерь, стали забрасывать бутылки с зажигательной смесью в палатки, мне стало страшно за людей. Я понял, что столкновения можно не избежать. Нас целенаправленно будут выгонять отсюда, и, скорее всего, захотят это сделать силой. И, поэтому, я тоже боюсь. За моей спиной сотни действительно мирных людей.

– Александр Михайлович, я всегда готов буду вас поддержать. Рассчитывайте на меня, – Сергей протягивает руку полковнику.

– Спасибо, конечно, – полковник в ответ пожимает руку историка, – ещё одна умная голова никогда не помешает, только вот, я считаю, что вам бы лучше после празднования сразу уехать в Симферополь. Там вас ждут, там ваши спутницы будут в безопасности. А мы тут разберёмся. Мы, пока ещё, под защитой нашей милиции… Отдыхайте пока, мужики, будем на связи. Увидимся на вечеринке. Не упущу момента, чтобы передать руку своей дочери в надёжные мускулистые настоящего мужчины и заступника.

– Спасибо… за доверие, – Олег, инстинктивно и гордо выпрямляет спину после таких лестных слов в свой адрес, крепко сжимая руку будущего тестя.

Мужская компания расходится по номерам.

Тихо присев на край большой кровати, Сергей ещё долго смотрит, как длинные тёмные вьющиеся волосы его мило спящей девушки улеглись веером на подушке. Ему очень хочется поправить локоны, которые свисают на её лице, и поцеловать, но, боясь разбудить сладко спящего любимого человека, просто наслаждается её улыбкой, раз от раза проявляющаяся на её лице. Быстро двигающиеся глаза под закрытыми веками, дают ему понять, что сейчас она в другом мире, в другом измерении, в мире снов, и ей, скорее всего там сейчас очень хорошо и приятно. Нарушать такое состояние ни в коем случае нельзя. Все четыре года, что они вместе, Сергей, словно ребёнка, словно самое дорогое существо на земле, оберегал свою любимую всегда и от всего. Поэтому оберегать сон Сергей умел, и делал это всегда с большим наслаждением, с трепетной любовью. И сейчас он понимает, что такой тишины и такого спокойствия, возможно, в ближайшие дни может и не быть. Понимает он и ту ответственность, которая сейчас ложилась тяжким грузом на его плечи.