Будущее уже было

Тарас молча смотрит на Сергея. Тот, даже не моргнув и не подав вида, внимательно вслушивается, но не вступает в разговор. Командир продолжает рассуждение:

– Крымский «Беркут» сегодня постановил: «Узурпаторам, растоптавшим Конституцию, живьём не сдадимся». Будем держать оборону. Мы на базе начали подготовку, завозим мешки с песком и щебнем. В Киеве, правда, очень быстро узнали, что наша база превращается в крепость. Звонили мне сегодня, спрашивали. Я отшутился, конечно, мол на строительство нового тира задумали, закупили два Камаза щебня, да полторы тысячи мешков песка.

Ещё немного помолчав, опять добавляет:

– Одним нам, вряд ли справиться. Спасибо, крымчане помогают. Казаки вот рядом целый день.

Командир «Беркута» указывает на сидящего неподалёку атамана. Тот поддерживает разговор:

– Наши земляки погибали на Майдане от этой сволочи. И, теперь мы же понимаем, что наш спецназ по сути один на один с этой фашиствующей мразью. Оставлять их никак нельзя, иначе стервятники придут в Крым, в наши дома…

К разговору активно присоединяется и Маша:

– Мы и не оставим. Народ Крыма не оставит. Все, как один встанем рядом. Вы видели, сегодня за один только день в состав народного ополчения записалось больше двух тысяч человек, а это два полноценных батальона.

– Вот, что значит, дочь офицера, – звучат из-за стола слова восхищения.

– И, между прочим, это очень серьезные люди – отцы семейств, зрелые люди, которые в этой жизни состоялись уже, – не замечая слов похвалы продолжает Маша. – Они сами говорят, что надо объединяться, надо защищаться. Все прекрасно всё понимают и обоснованно предполагают, что националисты, после того, что они сделали в Киеве, обязательно направятся в Крым. Мы выстоим. Мы вместе.

– Мы уже создали десяток рот самообороны, – подтверждает отец.

– При чём, две из них казачьи, – подтверждает атаман.

– У нас и медицинская рота есть, которая сформирована из женщин, – новоиспечённая жена продолжает роль активистки.

Чибисов с настороженностью спрашивает полковника в отставке:

– Михалыч, это большие массы, обязательно начнутся провокации.

На что тот отвечает:

– Мы создадим из самых надёжных ополченцев резервные группы реагирования.

– С оружием? Это же будет противозаконно…

– А ты нас арестуй, – Михалыч с самым серьёзным видом глядя в глаза отвечает действующему командиру спецназа.

Сергей всё это время внимательно наблюдает за Тарасом и его спутницей. Невооружённым взглядом заметно, как его друг от чего-то сам не свой. Спокойствие и уверенность, всегда источаемые одним его видом, куда-то вмиг бесследно исчезло. В движениях появилась неуверенность, словно страх сделать что-то не так. Зато сидящая рядом Наталья наоборот искрится внутренним самобладанием. Она очень внимательно и увлечённо слушает все речи за столом, пытаясь улавливать каждое слово. Взгляд целеустремлён, и, кажется, пронзает насквозь всех, лишь изредка, как бы невзначай, но, с еле заметным прищуром, поглядывая на спутника рядом. Во всём поведении и взгляде усматривается её внутренняя собственная уверенность и понимание того, что мужчина полностью в её молчаливом подчинении. Чтобы сгладить столь напряжённую обстановку, Сергей решает полюбопытствовать и подсаживается ближе к паре:

– Как вы добрались? Без приключений?

– О, да, огромное спасибо вашему другу, – Наталья очень мило улыбается своему спутнику, и с мягкостью и нежностью в голосе продолжает. – Тарас очень вовремя подъехал. Я уже не знала, что мне и делать. Он так меня выручил. Если бы не вы, если бы не Настя, если бы не Тарас… Я всем вам так благодарна. Я вообще не знаю, что могло бы быть сейчас со мной.

– Неужели всё так серьёзно? – теперь уже проявляет своё любопытство и, присоединившаяся к обсуждению, Настя.

– Мне вообще кажется, что у нас с тобой особая кармическая связь. Ты позвонила мне в тот самый момент, когда мне было хуже всего на свете, я была в таком отчаянии, совершенно не зная, что дальше делать, прекрасно понимая и осознавая, что ко мне ворвутся в любую минуту. В ту самую минуту я думала уже только о своей дочери. Я уже хотела набрать свою Настю, чтобы на прощание услышать её голос, но, услышала звонок от другой Насти…А, вскоре уже появился Тарас.

После небольшой паузы, во время которой девушка, не отводя глаз, мило смотрит на спутника, продолжает свой рассказ:

– Я ведь и не думала, что всё так получится. Утром, как обычно, пошла на работу. Понимала, что будут глобальные перемены. Была настроена. Ожидала многого. Нам сразу представили нового генерального. Им оказался бывший начальник адвокатской конторы одной из националистических партий с фашиствующими лозунгами. Мне внутри сразу стало так противно, при этом одновременно обидно и ужасно. Я никогда не умела врать, а потому всей своей внешностью показала, что такое не признаю. Вешаю себе на костюм георгиевскую ленту и еду в генеральную прокуратуру. На входе у турникета стояли не солдаты, как обычно, а националисты с красно-чёрными повязками.

– Это очень смелый поступок, – вновь отзывается тот самый интеллигентный мужчина высокого ранга, даже издалека прислушиваясь к рассказу. – Пройти сквозь строй одиозных националистов с георгиевской лентой на лацкане…

– Они почему-то не особо акцентировали внимание на молодую девчонку, пришедшую на работу. А вот в здании прокуратуры свои же коллеги встретили меня в штыки. Вокруг одни только разговоры: «Слава Богу, свергли эту коррупционную власть… Теперь наступят светлые дни…Европа… Евросоюз… Разгуляемся… Заживём…» А, я-то понимаю, что не могу смириться с узурпацией власти этими новыми лидерами.

– Похвально, Наталья. Похвально, и достойно только уважения, тем более для такой хрупкой девушки. Вас сразу уволили? – на фоне уже всеобщей заинтересованности притихшего стола отзывается Аксаков.

– Мой начальник позвал к себе в кабинет и говорит: «Ты сильно своё убеждение сейчас не выказывай, молчи и никому ничего не говори». Я просто обомлела. Моё благоразумное начальство посоветовало мне лишний раз не высовываться!.. Получается, что в демократической стране это небезопасно. Лучше молчать, и не говорить!.., – Наталья очень эмоционально пытается вновь пережить всю ситуацию, нисколько не сдерживая свои чувства. – Молчать нельзя! С молчаливого согласия наблюдать, как убивают – это тоже преступление! Нельзя молчать!.. Молчанием можно и Бога предать…

Тарас молча слушает, опустил голову. В какой-то момент он замечает, как от столь эмоционального рассказа у Натальи пересохло в горле, и он тут же успевает подать ей стакан воды. Все присутствующие за столом уже внимательно слушают только рассказ молодого прокурора. После небольшой паузы, девушка продолжает.

– Подавать рапорт на увольнение я пришла, так и не снимая георгиевскую ленту. Так и ждала вопроса, типа: «Ты что, оборзела?» Но, никто ничего не спросил. Видимо, в моих глаза уже читалась такая обида. В своём рапорте о причине увольнения я прямо написала, что «стыдно жить в стране, где по улицам свободно разгуливают неофашисты и диктуют свои условия, так называемой, новой власти».

– Не жалеете о таком дерзком поступке? Это ведь действительно в тех условиях было небезопасно.

– Это моё единственно правильное решение было на тот момент. Другого быть не может, и просто не могло быть. Страшно стало уже потом, когда стала осознавать, что из-за моих поступков могут пострадать близкие – родители и дочь. Но, это правое дело. По-другому нельзя. Придя домой, я поняла, что нужно срочно собирать вещи и уезжать. Оставаться там больше было нельзя. Особенно, когда уже на балкон прилетела бутылка с горючей смесью.

– Вы очень смелая девушка, хотя на вид очень нежная и хрупкая, – свои слова восхищения пытается выразить и начальник «Беркута».

– Я хочу, чтобы мой ребёнок жил в честной стране, а не в бандеровской, предательской, нацистской. Мне стало стыдно, что я гражданка такого государства. Мне бабушка звонила и плакала в страхе, что неужели возвращаются такие же времена, как когда была оккупация. Ей сейчас 86. Она помнит немцев и помнит украинских полицаев. Помнит, как они издевались. Как я буду смотреть бабушке в глаза, если надену форму и буду служить этой самой «Галичине»? Когда об этом думаешь, страха нет.