Потоп

Алексей давненько хотел ввести метрическую систему. Но не мог. Вывести метр не представлялось какой-либо сложностью. Беда была в обосновании. Если бы он был царем — мог бы поиграть в самодура. А так подобные вещи требовалось продавливать через убеждение. Для чего он нуждался в аргументах.

Весомых аргументах.

Это с одной стороны. А с другой находился дюйм. Простой английский дюйм, который Алексей активно использовал и вводил в практику. Просто потому, что все те местные меры, с которыми ему приходилось работать, он для себя переводил в метрическую систему. В которой и считал. А размер этого дюйма царевич твердо помнил с прошлой жизни…

Чтобы претендовать на хоть какую-то научность новой системы измерения, требовалось привязать базовую единицу к чему-то стабильному и независимому от частных желаний отдельных правителей. То есть, поступить также, как в свое время сделали с метром. Только отталкиваясь при этом от размерности дюйма.

Поиск шел долго.

Чтобы найти подходящий эталон Алексей завязал переписку с европейскими астрономами. Стараясь выведать у них какие-нибудь более-менее стандартные величины, связанные с Землей. Причем такие, в размерности которых они сходились если не все, то большинством.

А потом считал.

Долго и вдумчиво считал, пытаясь подобрать такой вариант, чтобы при делении на какое-нибудь круглое или красивое число получался бы дюйм. Ну хоть как-то. В конце концов, размерность метра именно так и была получена — путем подборки и подгонки желаемого результата к подходящему обоснованию. Вот и тут, путем долгого перебора, царевич с горем пополам нашел подходящий вариант. Им оказался радиус Земли, который, разделенный на 250 миллионов, как раз и давал дюйм. Приблизительно.

Чего хватало за глаза.

Во всяком случае на этом этапе становления СИ.

А дальше потомки уже уточнят. Благо, что корректуры, вероятно, требовались не такие уж и значимые.

Дюйм стал основой для длины, площади и объема. А кубический дюйм, заполненный дистиллированной водой, названный царевичем унцией, выступил основанием для единиц измерения массы[2].

Непривычно.

Для него.

Но это не так и важно.

Главное — получилось изобразить некое подобие СИ, то есть, взаимосвязанный комплекс. Во всяком случае на том уровне понимания, которое у Алексея имелось. Все-таки это не его профиль.

Систему кратных и долевых приставок, он, разумеется предложил. Все эти дека-, мега-, кило- и микродюймы. Но для простого народа это не годилось совершенно. Он давно убедился, что они жили в другой парадигме. Поэтому для их удобства он постарался изобразить что-то более привычное для них. Хотя, конечно, часть привычных мер несколько уплыла. Но ничего страшного в этом не было. Куда важнее сохранить порядок значений, а не их точную соотнесенность. Да и плавали они сами по себе, и без него, нередко в весьма широком диапазоне…

Дальше все оказалось достаточно просто.

Он пришел к Лейбницу. Тот разослал уже от своего имени письма по всем значимым ученым и университетам Европы. Собрал отзывы. В основном позитивные. Так как с идеей универсальной системы измерения в Европе возились уже давно. Она буквально витала в воздухе. Люди экспериментировали и пытались что-то подобное «родить» и без всякого царевича. Из-за чего он просто попал в струю. И уже с этой папочкой писем царевич отправился к отцу. Падкому, как он знал, до лести. Тем более такой. Ведь это выходило что? Правильно — общественное признание просвещенных европейцев.

И не просто признание.

Нет.

Куда больше.

Это выходило первым громким успехом Российской академии наук. Ведь царевич эту систему проводил именно как продукт коллективного научного творчества. Маленькой, слабой, молодой академии наук. Которая таким образом заявляла о себе.

А вместе с тем и престиж державы поднимала.

Так что Петр Алексеевич убедился легко. Легче Лейбница, хотя и тот не ломался, весьма увлекшись задумкой. А как убедился царь-государь, так сразу же, с присущей ему энергией и решительностью бросился все это претворять в жизнь. Благо каких-то значимых затрат и усилий не требовалось, за исключением политической воли. Пришло даже постараться, чтобы царь дров не наломал и вводил всю эту конструкцию не разом, а с переходным периодом.

Создали палату мер и весов.

Выпустили царский указ и сопроводительную брошюру с разъяснениями.

И вот такие купцы потихоньку потянулись в разные уголки державы, развозя мерные линейки да гири. Пока самые ходовые. А небольшое подразделение палаты, в котором работали ювелиры, занялось изготовлением так называемых «аптечных» и «ювелирных» наборов. Первые имели гирьки из платины, которая в Европа продавалась, хоть и в небольшом объеме. Да еще и стоила копейки, так как никому даром не нужна была[3]. А с ювелирными наборами… здесь по техническому заданию царевича пытались изобразить что-то в духе микрометра и штангенциркуля.

С ходовыми мерами понятно. Они требовались всем. Закон то выглядел бесхитростно. Надо и все. Поэтому Алексей старался их продавать подешевле. Чуть выше себестоимости. И делать массово. А вот с ювелирными и аптечными наборами он хотел знатно погреть руки. В Европе таких никто и ни делал. И каждый специалист, который нуждался в высокой точности измерений, крутился сам. И далеко не всегда у него что-то адекватное получалось.

А тут — вот.

Маленькие пеналы, внутри которых сразу все потребное.

Стоили они, правда, астрономически. Но это было не важно в глазах местных. Альтернативы то не наблюдалось.

Так, в аптечных наборах имелись крошечные крупинки платины весом в карат, который в этой системе составлял сотую долю новой унции. То есть, 0,1638 грамма[4]. Кроме того, там располагались гирьки номиналом в гран, грамм и золотник, составлявшие, соответственно пятидесятую, десятую и четвертую долю унции. Ну и сами унции.

Причем, что примечательно, высокая цена набора диктовалась его высокой точностью. Каждый набор не только проверялся собственными силами через сравнение гирек, но и перекрестно — с другим, произвольным. Для чего царевич платину и применил, как весьма стабильный материал.

Микрометр измерял с точностью до мила — тысячной доли дюйма в 0,0254 мм. Так что, с его точностью можно было «ловить сотки». Условно. Четвертинки соток, если быть точным. Штангенциркуль же имел возможность делать замеры с точностью до сотой доли дюйма — точки в 0,254 мм.

Такие измерительные инструменты в 1705 году казались сказкой. Во всяком случае, если они носили характер не штучных изделий для частных нужд, а были хоть сколь-либо регулярным товаром. Как несложно догадаться у палаты мер и весов сразу же набрались заказы на них. На два года вперед. Даже несмотря на чрезвычайно высокую цену и тот факт, что их пока еще не продавали — лишь анонсировали…

Тем временем караван купца достиг села, что стояло у дороги. И застал там увлекательную сценку.

Агитаторы пытались агитировать.

Это было так любопытно, что он даже решил остановиться тут на отдых. В конце концов он это впервые видел…

Вон — один такой деятель взобрался на фургон и вещал. Окруженный толпой крестьян. Рассказывал о том, как государь Петр Алексеевич желает облегчить жизнь простого люда. Изменить налоги.

Да как!

Отменить старые все. Вообще все. И вместо них ввести новые, простые и понятные. Но главное — небольшие. Простота же их и прозрачность должна была пресечь на корню всякий мухлеж со стороны сборщиков.

Пел как соловей!

Рассказывая о том, что надобно только переписаться. Чтобы царь-государь знал сколько у него людей. А потому ведал сбором. И лишку не брал. А ежели какие сборщики шалить станут, так челобитные крестьяне смогут подавать. Через старосту своего. Районного. Дабы пресекать такие проказы. Ну и про то, как Петр спасать крестьян своих будет в голодные годы. Но тут, опять же, знать надо — где и сколько людей живет. Всех. От мало до велика.