Страница 9 из 52
— И забыл некоторые обстоятельства. Как в том кино. «Джентльмены удачи». Тут — помню. А тут — не помню. Ты не мог бы мне напомнить обстоятельства нашего дела? Чего этому Кузе надо? А?
Мой собеседник надолго замолчал. Видимо, переваривал полученную информацию. А переварив, спросил:
— Ты чего, Лёха, правда сильно башкой стукнулся? — В голосе его звучало искреннее беспокойство. Но, по всей видимости, не за меня. — Тут, походу, не «Джентльмены удачи», Лёх. Тут «Кошмар на улице Вязов».
— Так я тебе о чем! Я в общих чертах помню, а вот в деталях — все как в тумане.
Собеседник опять надолго замолчал.
— Ладно, — сказал он задумчиво, — я за тобой зайду. Через полчаса где-то. Сходим прогуляемся.
— Жду! — сказал я и повесил трубку. Какая все же неудобная штука — проводные телефоны. А мобилок еще ждать и ждать...
— Как там Виктор? — поинтересовалась у меня маменька. Она смотрела какой-то классический концерт по телеку и пила кофе.
— В порядке, — соврал я. После нашего разговора Виктор явно был не в порядке. — Он за мной зайдет скоро. Мы прогуляемся.
— Только не допоздна. Тебе долго гулять пока вредно.
— Хорошо.
Через полчаса заявился Витя. Витя Пахомов. Мой одноклассник и, как выяснилось, лучший друг. И бизнес-партнер. И вообще — мы с первого класса вместе. Витёк был на вид вполне безобиден — классический очкарик-ботаник, средненького роста, с полагающейся по возрасту россыпью прыщей на лбу, одетый модно, но как-то неряшливо, так что самые модные шмотки на Витьке смотрелись как седло на корове. Но это на вид Витёк был безобидным ботаником. Жизнь показала, что хваткой мой друг обладал бульдожьей. Жил Витёк в соседнем доме — с родителями, какими-то торгово-общепитовскими деятелями и весьма состоятельными людьми. Витя Пахомов, или Пахом, как мы его называли, сам был прирожденным коммерсантом. Наверное, предками его были какие-то купцы или промышленники — родители пошли по их стопам, а Витёк, в свою очередь — по родительским. Преемственность поколений. Начинал Витя со школьной фарцовки — жвачка, кассеты, импортные сигареты и другие, очень нужные старшеклассникам из приличных семей мелочи. И все у него срасталось, все получалось очень лихо — достать, купить, продать и при этом не спалиться — воистину Витёк обладал торговым талантом просто выдающимся. И конечно же, в свою бурную деятельность он втянул и лучшего друга — Алёшу Петрова. То есть, меня. Судя по всему, не только по дружбе, но и из расчета — Витя всегда чего-то рассчитывал и выгадывал. Расчет был, впрочем, вполне верным — если Витя вдруг попадает в неприятности, связанные с коммерцией, то это один разговор, а если Витя попадает в неприятности на пару с сыном второго секретаря горкома — то это уже другой разговор. И во втором случае дело могут запросто спустить на тормозах — милиционеры не захотят ссориться с партией из-за мелочевки. Одним словом, придумано было неплохо, но реальность внесла свои коррективы. Что касается Алёши Петрова, то, насколько я понял, он особого рвения в коммерческих делах не выказывал, был больше «на подхвате» и хранил у себя часть заработанного.
О заработанном... Вначале это были десятки рублей. Затем — сотни. Неугомонный Витя все время стремился расширить деятельность. От кассет, жвачки и сигарет мы перешли в более серьезную лигу — к продаже маечек и кепочек «под фирму». В то время, когда я оказался в теле Алёши Петрова, мы уже во всю торговали джинсами и псевдо-американскими часами «Монтана». Впрочем, от мелочевки — жвачек с Дональдом Даком и сигарет — Витя Пахомов не отказывался. Беда пришла откуда не ждали — вовсе не со стороны милиции...
В общем, Витю встретили, когда он радостно шел с очередной закупки — с партией часов «Монтана». Его остановили. Коротко расспросили о том, кого он знает. Витя назвал несколько кличек пацанов из местной шпаны, которых время от времени снабжал сигаретами и на которых мог рассчитывать в таких ситуациях. На злоумышленников названные Витей клички никакого впечатления не произвели, от слова «совсем». Ему слегка насовали под ребра, отобрали часы «Монтана», оставшиеся деньги, сняли джинсы и кроссовки — взамен Витя получил «сменку» — какие-то чудовищные больничные кальсоны и тапочки. Кроме того, Вите категорически заявили, что он есть барыга — спекулянт, и по этой причине, чтобы спокойно ходить по улицам и не бояться, он должен внести порядочным пацанам в качестве штрафа еще «штуку». А если Витя этого не сделает, то будет плохо. На прощание Вите элегантным ударом пустили кровь из носу, а один из гангстеров, представившийся Кузей, показал нож. В общем, первые ростки рэкета пробивались сквозь асфальт плановой советской экономики. Ростки пока еще хилые — всякие Кузи с перочинными ножами. Пока они еще ничего не понимают, перспектив не видят, «крыши» не предлагают, стремятся урвать по возможности как можно больше. Это лет через пять они поумнеют, организуются, заберут все, до чего смогут дотянуться, станут кумирами и хозяевами жизни. А в благословенные восьмидесятые... Что-то такое вроде бы уже есть в Москве, Ленинграде, Днепропетровске. А у нас — пока еще Кузя с корешами. Не так страшно. Будем бодаться!
Удар был сильным. Витя, перетрусивший не на шутку, прошелся по своим знакомым из местной шпаны. Как и оказалось, никто из любителей импортных сигарет на халяву, с грозным Кузей и его корешами связываться не хотел. «Ну его к... Порезать могут», — мрачно заявил один из Витиных приятелей. А тут еще со мною случилась неприятность — с попаданием сначала под автомобиль «Москвич». А затем и в больницу.
— Я сначала думал, что это они тебя... машиной... — сказал мне Витя.
Мы тусили в парке, на улице было тепло, светило оптимистичное апрельское солнце, вокруг куча детворы по песочницам, на лавочках — пенсионеры с газетами и шахматами. Мир, безопасность и оптимизм. Но и в этом безмятежном мире есть свои скелеты в шкафах.
— Не, Витёк, — сказал я беззаботно, — не все так ужасно, не преувеличивай. Это меня какой-то дедок на «Москвиче» приложил.
— Так чего делать будем, Лёха? Эти нас в понедельник по любому после школы поймают. Надо или бабки собирать, или решать чего-то. У тебя там сколько осталось вообще?
— Осталось немного, — сказал я уклончиво. — Ты подожди с бабками. Давай обсудим. Ты чего узнал об этом Кузе?
— Поспрашал пацанов, — мрачно ответил Витя. — Коля Лось с пятого дома говорит, что у него ходка по малолетке за хулиганку. Ему лет восемнадцать, вроде. Сам с Рабочего, но тусит у нас — на Театралке, на Комсомольце, на дискаче в ДК. Пацаны говорят, что опасные — этот Кузя банду собрал, таких же обмороков, человек десять. Все время то лупят кого-то, то чего-то отбирают. И не закрывают их нихера, потому что у кого-то из них то ли батя в ментовке, то ли брат... Вот они и гуляют.
— Значит, к ментам идти — не вариант? — уточнил я.
— Ни в каком месте, — угрюмо сказал Витя. — Чего мы им скажем? Хулиганы ограбили, отобрали товар для перепродажи? Да меня за такое дома батя... Сам понимаешь, — Витя мрачно сплюнул на землю.
— У меня не лучше, — вздохнул я. — Сами подставимся, еще и родителей подставим. Нужно самим решать.
Витек мрачно молчал некоторое время — думал о делах наших скорбных.
— У тебя курить нет? — спросил он глядя, под ноги.
— Не курю, — машинально ответил я.
Витя устремил на меня долгий изучающий взгляд.
— Врачи, что ли, запретили?
— Ага, — сказал я, — врачи. И вообще — надоело. Вредная же привычка.
Снова изучающий и немного изумленный Витин взгляд.
— Слушай, Лёха... У тебя вообще, как? Голова не болит? Что-то я тебя не узнаю сегодня. Ты... не такой, какой-то! То ты память потерял. То курить бросил. Что за хрень, Лёх? Может расскажешь?
А ведь проницательный малый, подумал я одобрительно. Нет, Витя, рассказать я тебе ничего не могу, уж извини. Все равно не поверишь, даже если и услышишь.
— Понимаешь, — сказал я, стараясь выражаться как можно осторожнее, — меня этот дедок на «Москвиче» сбил. Ведь повезло, что инвалидом не остался. Или вообще не насмерть.