Страница 13 из 52
— Витя, — сказал я ласково, — ты мне лекцию по политэкономии решил прочесть?
— Да просто тошно от всего этого, — мрачно сказал Витёк. — Весь мир торгует. Покупает, продает. Уважаемое занятие. И только у нас — спекулянт, преступник. С одной стороны менты. С другой — уголовники. Ну что за хрень, в самом деле?
Ох, Витя, Витя, подумал я. Знал бы ты, к чему все придет через пару-тройку лет...
— А насчет комсомола, — сказал Витёк, — в это все давно никто не верит. Ты посмотри вокруг. Вся молодежь сама организуется. Металлисты, панки всякие. Шпана по районам. Все на комсомол болт большой забили. Никому это не интересно. Только большинство на музыке и на бухле повернуты. Ну или еще — какой район кому наваляет. А мы, Лёха, все правильно понимаем. Мы бабки делаем! Вот сейчас «Монтану» распродадим...
— Ты погоди, — перебил я Витька, который явно вошел в коммерческий азарт, — ты их сначала назад получи, а потом уж распродавай...
— Не, ну раз Щербатый сказал, то вернут без вопросов, — авторитетно заявил Витёк. — У жулья дисциплина — тот комсомол и рядом не стоял!
— Завязывай антисоветский базар, — сказал я, улыбаясь, — слышал бы тебя сейчас мой батя!
— Да ладно, — отмахнулся Витёк, — батя у тебя мировой, все понимает не хуже нас, а может и лучше. Куда все катится.
— И куда же? — наивно поинтересовался я.
— А вот спроси у него сам! Я тебе говорю — будем все делать правильно, будем первыми людьми!
На этой оптимистической ноте, преисполненные энергии и пьяные от будущих перспектив, мы двинулись по домам. «На теплоходе музыка играет» — крутилась в голове навязчивая песенка...
Глава 7
С понедельника началась школа. Я попросил Витька, чтобы он в подробностях рассказал мне, как себя вести, чтобы не привлекать внимания. Витёк ответил, что если я не хочу привлекать внимания, то не нужно себя вообще никак вести.
— А если чего-нибудь спросят? — спросил я.
— Скажешь, как есть, — пожал плечами Витёк, — что после травмы. Не отошел еще.
В общем, для меня — взрослого мужика, хоть и запертого в теле тинейджера, возвращение в школу было достаточно серьезным стрессом. Я волновался. У многих взрослых людей, в число которых я определенно входил, существует куча страхов, родом из детства и ранней юности, связанных со школой, учителями и одноклассниками. Одним словом, снова в школу мне категорически не хотелось. Вот просто до тошноты. Но деваться было некуда.
Наша школа оказалась волне приличной и, к удивлению моему, даже уютной. Класс, располагавшийся на третьем этаже, был просторным и светлым, недавно отремонтированным, со множеством цветов на окнах — наша классная руководительница Тамара Фёдоровна была фанатом «зеленых уголков».
Одноклассники на мое появление после больницы отреагировали довольно сдержанно, как, впрочем, и учителя. За окном бушевал апрель, и на уроках все откровенно скучали и маялись. Зато перемены пролетали как одно мгновенье! Для нас с Витьком школьные перемены были самой горячей порой — мы делали деньги. У мужского туалета (в простонародье — «параша») орудовал Витёк — принимал заказы и получал с покупателей деньги. А уже я, у входа в спортивный зал, передавал им товар. От клиентов — любителей американских сигарет и жвачки — не было отбоя, мы просто не успевали обслужить всех желающих!
— У нас не кишеневское фуфло, у нас реальное «Мальборо» с привоза! Такого вы хрен найдете в городе! — распинался Витёк. И соблазненные медовыми речами старшеклассники из номенклатурных семей платили за «настоящий „Мальборо“ с привоза» аж по трояку. Брали и поштучно — так выходило еще выгоднее. Еще хорошо, просто на улет, уходили фирменные зажигалки «Винстон» — по червонцу за штуку. В среднем, за перемену мы зарабатывали до десяти рублей. Все-таки, школа для детей ответственных работников — это само по себе большой бизнес.
— Интересно, учителя в курсе нашего бизнеса? — спросил я у Витька после пятого урока, когда все уже собирались домой.
— Может и догадываются, — пожал плечами Витёк. — Только всем параллельно. Наш директор у моих поставщиков шмотки покупает. У нашей классной костюм итальянский — из «Дома одежды», что ли? Жора Петровский у нас сегодня две пачки «Мальборо» взял. А у Жоры папа — кгбшный чин. Че ж он так херово Жору воспитал, что тот курит, да еще и не «Ватру», а «Мальборо». И бабки у него откуда вообще? Кто нам чего скажет, если все замазаны?
— Уже совсем скоро, — сказал я вдохновенно, — можно будет легально торговать.
Витёк в ответ только тяжело вздыхал. Он не верил в чудеса.
Возле школы нас встретили. Два мрачных парня, на год-два старше нас, с испитыми физиономиями. На одном из них Витя узнал собственные джинсы.
— Вот, — один из парней протянул мне полиэтиленовый пакет. — Ваше барахло. Все как добазарились.
— Было бы из-за чего кипиш поднимать, — сказал второй презрительно. — А ты, — отнесся он отдельно к Витьку, — если Сашу Щербатого знаешь, то должен был так и сказать, а не морозиться. И ребра бы целее были. — Парни заржали, но как-то не очень весело.
— Ладно, проехали, — сказал я, принимая пакет. — Пересчитывать не будем, верим на слово.
— Ну ладно, давайте, расход, — сказал парень, на котором были Витьковы джинсы. Как мне показалось, сказал со сдерживаемой угрозой.
— Ничего, пусть бесятся, — Витёк радостно тряхнул пакетом, — все равно ничего сделать не смогут. И как быстро Щербатый с ними вопрос решил! Никакой бюрократии, совещаний, согласований! Вчера поговорили — сегодня часики дома! Вот таких людей нужно в руководство двигать! Может тогда и изменится чего-то.
Будет, подумал я. Но вслух ничего не сказал, огорчать моего довольного друга не хотелось. Часов в пакете, который отдали нам Кузины кореша (сам Кузя, по всей видимости, счел ниже своего достоинства унижаться перед малолетками) было тысячи на три с половиной. Почти весь наш основной и оборотный капитал.
— Сегодня минимум две штуки заберут! — хвастался Витёк. — Вечером пойдем к «Строителю» — я там «пассажирам» встречу назначил.
Вечером мы пошли к кинотеатру «Строитель», где все происходило примерно также, как и в школе — простые советские люди подходили к Витьку, договаривались и платили деньги, а затем шли ко мне — за часами «Монтана». В среднем мы продавали по семьдесят рублей за штуку. Чистой прибыли с часов — тридцать пять рублей. Накладные расходы — примерно ноль. Рай для молодого спекулянта.
В тот вечер мы легко и непринужденно продали пять часов, заработав сто семьдесят пять рублей. Примерно месячная зарплата инженера.
Что меня поразило, так это мощь и эффективность «сарафанного радио» в Советском Союзе. Мы не искали клиентов, ни за кем не бегали и никого не уговаривали. Искали и уговаривали нас. Что касается спроса — продать что-либо не представляло проблемы. Мы могли продать буквально все, что угодно. Особенно с импортным лейблом. Советский народ был совершенно не избалован товарным изобилием, а мы — мелкие спекулянты — давали народу возможность какого-никакого, а выбора. Предлагали альтернативу тому, что лежало в свободной продаже — недорого и убого. А молодежь, она на то и молодежь, чтобы нарядиться, погулять, потусить весело, послушать модную музыку...
Отработав, мы пошли в кафе «Мороженное», в котором подавалось, что характерно, мороженное. И там устроили настоящий купеческий загул с крем-брюле и молочными коктейлями. Загул обошелся нам в астрономическую сумму — три рубля. За мороженным обсуждали дела.
— Стабильных поставок нет, — сетовал Витёк. — Ничего не можем контролировать: ни ассортимент, ни количество. Херня, а не работа. Вот часы. Сегодня есть, а завтра нет. И когда будут — неизвестно. Может послезавтра, а может через полгода. Зато есть джинсы. Зимние. «Ливайс». Все размеры. В апреле месяце. А зимой как раз кепочки «Адидас» и маечки «Пума» подъедут — ништяк! Так и работаем...
В общем, день прошел продуктивно. Когда я пришел домой, то имел разговор с маменькой и папенькой. Сначала за меня принялась маменька. Она прочла мне короткую, но очень эмоциональную лекцию о том, как опасно в наше время гулять допоздна, кругом рыщут маньяки, которым без разницы — мальчик или девочка, и вообще — нужно заниматься учебой, выпускной класс! Я стоически слушал и думал о том, что с маньяками действительно нужно что-то делать. Затем меня на деловой разговор вызвал папенька. Была прочитана лекция на тему «Ответственность выпускника перед собой, страной и будущим». Лекция довольно занудная. Папенька предлагал идти в местный универ. На экономиста («Экономика это, понимаешь, всегда экономика!»). Я сказал, что не возражаю. На самом деле, мне было все равно. Очень скоро все начнет сыпаться и будет совершенно неважно — учусь я на экономическом, транспортном или электротехническом факультете. Сейчас реально важна наша тайная коммерческая жизнь — моя и Вити Пахомова.