Страница 3 из 56
У царя Федора детей не было, хотя он был женат приблизительно с 1577 года. Его жена — Ирина Федоровна Годунова многократно была беременна, но из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи так и не смогла родить живого ребенка.
Не лучше обстояло дело и с царскими братьями. Старший царевич — Иван погиб в ноябре 1581 года от руки собственного отца, Ивана Грозного. Младший царевич — Дмитрий, появившийся на свет в октябре 1582 года, не мог считаться законнорожденным: его матерью была шестая по счету жена Ивана IV, Мария Федоровна Нагая, которая по церковным канонам уже не была законной. Православным людям полагалось жениться не более трех раз. На этом основании Федор Иванович официально отказался считать Дмитрия своим родственником. Выполняя волю отца, он отправил его с матерью и родственниками на удел в Углич.
В этой сложной ситуации Федору Ивановичу приходилось выбирать преемника среди дальних родственников. По линии матери, царицы Анастасии Романовны, у него было несколько двоюродных братьев: Федор, Александр, Михаил, Василий и Иван Никитичи Романовы. Но Федор был на пять лет старше самого царя и к тому же очень долго не имел сына-наследника. Его дети умирали в младенчестве, и только в 1596 году родился Михаил — будущий царь Михаил Федорович Романов. У остальных Никитичей также в то время не было детей, а следовательно, никто из них не мог стать продолжателем династии.
Родные и двоюродные братья были и у царицы Ирины Федоровны Годуновой. Однако они тоже были старше царя. К тому же ее родной брат Борис (1552 года рождения) довольно долго не имел наследника: его сын Федор родился только в 1589 году.
Неясно, кто считался преемником царя Федора Ивановича в первые годы его правления. По некоторым косвенным данным можно лишь предположить, что им был Симеон Бекбулатович — племянник второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны, сын ногайского хана. Он был женат на сестре Ф. И. Мстиславского, который состоял в родстве с царями.
В октябре 1575 года по прихоти Ивана IV Симеон почти год пробыл на московском престоле и носил титул великого князя Московского, поэтому мог рассчитывать на получение царской короны после смерти бездетного Федора Ивановича. Согласно различным документам, Симеон постоянно участвовал в придворных празднествах и церемониях, но к концу 80-х годов его имя исчезает из источников. Только в «Новом летописце» отмечено, что после 1590 года из-за происков Годунова Симеон был лишен тверского удела и сослан в село Кушалино, где вскоре ослеп.
Чтобы понять причину перемен в жизни бывшего великого князя Московского, нужно вспомнить, что в 1589 году у Бориса Годунова родился сын Федор, который должен был стать продолжателем рода. Соответственно и Борис уже мог претендовать на роль царского наследника. К тому времени ни у кого из близких царских родственников не было продолжателей рода по мужской линии: ни у Ф. И. Мстиславского, ни у Ф. Н. Романова, ни у его братьев, считавшихся двоюродными братьями самого государя.
Превратившись с рождением сына в наиболее реального преемника бездетного Федора Ивановича, Годунов, видимо, начал избавляться от возможных соперников, и в первую очередь — от Симеона Бекбулатовича.
В этой сложной ситуации и Нагие рассчитывали на то, что царевич Дмитрий сможет когда-нибудь надеть царскую корону, поэтому и воспитывали его в духе ненависти к окружавшим царя Федора родственникам царицы Ирины, Годуновым. Дмитрию разрешали лепить снеговиков, называя их именами Годуновых, и рубить им головы. В итоге страдавший от эпилептических припадков ребенок рос нервным и болезненным.
Нездоровая обстановка в Угличе, видимо, поначалу не беспокоила царя и его окружение, ведь еще сохранялась надежда на рождение Ириной Федоровной наследника. Годунов даже попросил королеву Англии Елизавету прислать опытного врача и акушерку. Правда, против их приезда стали возражать церковники, полагавшие, что люди иной веры (а англичане были протестантами) могли осквернить царское дитя даже прикосновением. Врачу и акушерке удалось доехать только до Вологды. Потом им пришлось вернуться домой.
Когда стало ясно, что сын Годунова вполне здоров и брат царицы получил возможность претендовать на роль наследника престола, его не могло не заинтересовать происходившее в Угличе. Для присмотра за Нагими туда был отправлен государев дьяк Михаил Битяговский с родственниками. Его приезд возмутил бывшую царицу Марию Федоровну, которая хотела по собственному усмотрению распоряжаться доходами от удела. Между дьяком и Нагими стали постоянно возникать конфликты. Особенно опасной показалась его угроза сообщить в Москву о некоем колдуне, привечаемом царицей. Напрашивалось предположение, что тот старался «наводить порчу» на царя и царицу, а это уже расценивалось как государственное преступление.
Угличская драма, происшедшая 15 мая 1591 года, еще больше обострила проблему престолонаследия. Дмитрий погиб при довольно странных обстоятельствах. Накануне у него несколько раз случались припадки, свидетельствовавшие о его нездоровом состоянии. Однако ни мать, ни родственники не обеспокоились этим и позволили ему играть с мальчиками в ножички. Суть игры заключалась в том, что с определенного расстояния нужно было воткнуть острый нож в нарисованную на земле цель. Несомненно, Дмитрию хотелось быть самым метким игроком, поэтому он напрягся и занервничал. Это спровоцировало новый припадок эпилепсии. Когда царевич начал корчиться в конвульсиях, в его руке был зажат острый нож. Лезвие случайно задело сонную артерию, и из нее хлынула кровь. Только теперь стоявшая рядом кормилица Ирина Тучкова опомнилась и схватила ребенка на руки. Но было уже поздно: спасти Дмитрия было невозможно, и через несколько минут он умер.
Размышляя об угличской трагедии, невольно задаешь себе вопросы: каким образом в руке у больного ребенка оказался острый, как бритва, нож? Почему ему разрешили играть в столь опасную игру? Не было ли все это подстроено кем-то умышленно, чтобы свести в могилу возможного наследника престола?
На предположение о том, что гибель Дмитрия не была случайной, наталкивает тот факт, что прибежавшая на шум Мария Нагая тут же стала кричать об убийстве сына. Она даже назвала имена убийц — дьяка Битяговского с родственниками. Но, конечно, возможный виновник смерти царевича был среди его близкого окружения. Он научил мальчика опасной игре, он посоветовал ему взять самый острый нож — свайку, и именно он знал, что у Дмитрия участились приступы эпилепсии и припадок мог начаться при любом нервном напряжении.
Конечно, сейчас сложно точно назвать имя этого человека. Возможны лишь предположения. Одно из них — Осип Волохов, сын мамки царевича Василисы Волоховой. Его имя Мария Нагая назвала в числе убийц сына вместе с М. Битяговским, его сыном Данилой и племянником Никитой Качаловым. Из них только Осип был служителем угличского удельного двора и, несомненно, очень часто встречался с Дмитрием — ведь его мать была главной наставницей царевича и старшей боярыней в свите Марии Федоровны. Осипу не составило бы никакого труда научить мальчиков игре в ножички и подсказать, какой нож следует взять для того, чтобы выиграть. Царица, видимо, знала об этом, оттого и назвала его имя в числе убийц.
Следует отметить, что ни Битяговский, ни его сын и племянник, узнав о несчастье, даже не пытались спрятаться или бежать — ведь они не чувствовали за собой никакой вины. Осип же укрылся в одной из церквей, но был найден и убит угличанами. Пострадала и его мать. Ее Мария Нагая тут же принялась избивать, хотя во дворе, где произошла трагедия, были и другие женщины.
Позже Василиса Волохова получила от правительства возмещение за ущерб и оскорбления, причиненные ей Марией Нагой. Но напрашивается вопрос: только ли за это? В 1591 году, когда у Бориса Годунова подрастал сын Федор и он, имея потомство, уже мог претендовать на роль царского наследника, Дмитрий стал помехой честолюбивым замыслам. Царский шурин прекрасно понимал, что посылать в Углич наемных убийц было слишком опасным делом — их могли разоблачить. Значительно проще было подкупить кого-либо из окружения царевича, чтобы тот подстроил несчастный случай. Осуществить подкуп, возможно, было поручено кому-то из окружения дьяка М. Битяговского: либо сыну, либо племяннику, которые были приблизительно одного возраста с Осипом. Их частые встречи не могли вызвать подозрений ни у кого. Только после трагедии обо всем, видимо, догадалась царица и поэтому назвала имена тех, кого считала виновными в смерти сына.