Страница 16 из 54
На наш взгляд, невозможно со стопроцентной достоверностью утверждать, что Карл был сыном именно Людовика Орлеанского (он с такой же вероятностью мог быть и ребенком Луи де Буа-Бурдона). Конечно же не могла это доказать и Жанна. Самое смешное, что точно этого не знала и сама Изабелла Баварская, ведь в год рождения Карла она одновременно «общалась» и с Людовиком Орлеанским, и с Луи де Буа-Бурдоном. Все это лишний раз доказывает, что легко поддающуюся внушениям Жанну тщательно подготовили к выполнению ее задачи. Как заключил Робер Амбелен, «ей было прекрасно известно, какие взгляды ей надлежало защищать».
В Шиноне включившаяся в предложенную ей игру Жанна впервые встретилась с герцогом Жаном Алансонским. Этот человек — ближайший сподвижник дофина Карла, его кузен и крестный отец его сына Людовика — займет в ее жизни очень важное место.
Об их первой встрече стоит рассказать особо. Когда Жанна появилась в Шиноне, герцог Алансонский находился на охоте в Сен-Флоране близ Сомюра. Узнав о приезде Жанны, он бросил все и примчался в Шинон. О встрече с Жанной он сам рассказывал так:
«Я увидел Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: «Добро пожаловать, чем больше людей королевской крови соберется вместе, тем будет лучше».
Удивительное свидетельство и не менее удивительная реакция «простой пастушки»!
Трактовать эту вошедшую в историю фразу можно по-разному, но первое, что приходит в голову, это констатация Жанной факта своего королевского происхождения. Вроде бы нас тут было двое, теперь — стало трое. И чем больше людей королевской крови соберется вместе, тем лучше.
С этого момента Жан Алансонский и Жанна стали близкими друзьями. Жанна называла его не иначе, как «мой милый герцог», а Жан уже на следующий день после знакомства подарил ей красивую лошадь. Известно также, что Жанна неоднократно встречалась с матерью и женой герцога Алансонского.
Отметим, что Жан Алансонский в первом браке был женат на дочери герцога Карла Орлеанского. Карл Орлеанский и Жанна были сводными (по отцу) братом и сестрой, следовательно, Жан Алансонский и Жанна были родственниками (Жанна была сестрой его тестя). Известно также, что однажды Жанна спасла Жану Алансонскому жизнь, попросив его во время боя встать на другое место. Юный герцог перешел на другое место, и в ту же минуту пушечное ядро поразило человека, занявшего его место. Это объясняет если не все, то очень многое.
Уже с первых шагов Жанны в Шиноне стало ясно, что для осуществления задуманного плана она является идеальной кандидатурой.
Но, по средневековым представлениям, для осуществления своей воли Господь мог избрать лишь девственницу, и только ее не мог превратить в свое орудие дьявол. Поэтому-то Жанну в Шиноне встретили и подвергли обследованию две дамы, и не кто нибудь, а две королевы — Мария Анжуйская и ее мать Иоланда Арагонская.
Совершенно очевидно, что сословные различия и предрассудки в средневековой Франции были столь велики, что удостоиться чести стать спасительницей нации и практически святой простая пастушка не могла ни при каких обстоятельствах. Не по силам было незнатной провинциалке добиться свидания с дофином и, уж тем более, убедить его предоставить в ее распоряжение войско. Все это — не более чем легенда, но именно на нее и делалась ставка.
Жанна оправдала оказанное ей доверие и успешно прошла «медосмотр». Как сказано в древней летописи, она была «обследована в самых потайных местах ее тела». «Потайные места» однозначно подтвердили, что она «доподлинно и ненарушимо» девственна. Иного, как мы уже знаем, просто-напросто и быть не могло.
Теперь решающее слово в определении ее дальнейшей судьбы должна была произнести святая церковь. Для этого Жанну отправили в Пуатье, где в то время находились парламент (верховный суд) и университет. Там она предстала перед авторитетной комиссией, составленной из пятнадцати ученых-богословов и юристов. Этой комиссии предстояло определить природу «сверхъестественного вдохновения Жанны» и дать заключение относительно возможности допуска Жанны к войскам.
Около трех недель допрашивали Жанну члены комиссии. Чуть ли не ежедневно ее подвергали продолжительным допросам, засыпая множеством трудных, подчас каверзных вопросов. Жанна отвечала на них с большим достоинством. Один из участников допроса, дворянин Альбер д’Урш, отметил впоследствии, что Жанна «говорила очень хорошо», и ему хотелось бы иметь «столь достойную дочь». Адвокат парламента Жан Барбэн пошел в своих оценках Жанны еще дальше. Он сказал, что «отвечала она весьма осмотрительно, как если бы она была хорошим ученым», что ученых-богословов «повергли в изумление ее ответы» и т. д. и т. п.
Трудно поверить, что такое впечатление на экзаменаторов могла произвести шестнадцатилетняя деревенская девчонка, приехавшая из далекой провинции. Право же, так бывает только в сказках про Золушку.
Протоколы допросов Жанны в Пуатье сейчас недоступны, но некоторые эпизоды словесных поединков известны из воспоминаний самих членов комиссии.
— Бог хочет помочь французскому народу избавиться от бедствий, — заявил Жанне как-то профессор теологии Гийом Эмери, — но если Францию освободит сам Бог, то зачем же тогда нужны солдаты?
— Солдаты будут сражаться, и Бог пошлет им победу, — последовал быстрый ответ.
Другой богослов, монах-францисканец брат Сеген, стал требовать от Жанны, чтобы она продемонстрировала некое знамение, подтверждающее, что она действительно послана Богом, а не является тривиальной самозванкой, способной лишь погубить доверенных ей солдат. Тут Жанна уже не на шутку рассердилась:
— Я пришла в Пуатье вовсе не для того, чтобы давать знамения и творить чудеса. Отправьте меня в Орлеан, и я вам покажу там, для чего я послана. Пусть мне дадут любое количество солдат, и я пойду туда.
Если бы комиссия в тот момент захотела признать Жанну еретичкой, то в ее словах она нашла бы для этого сколько угодно поводов. Но люди, которые допрашивали Жанну, были верными слугами дофина. Они отлично понимали, что девушка в это трудное время может оказаться очень полезной Карлу. К тому же они не могли не видеть, как с каждым днем росла популярность Жанны в простом народе.
О народе, пожалуй, стоит сказать особо. Народ, как известно, любит слушать рассуждения о величии отдельно взятых личностей и дел. Народу нужна надежда. Нужна так называемая национальная идея. Так было всегда и везде.
Еще до того, как комиссия в Пуатье вынесла свое решение, простые французы с готовностью признали в Жанне будущую освободительницу своей страны. Толпами собирались они у дверей ее дома, подолгу ждали ее появления, а когда она показывалась, приветствовали ее радостными криками. Вести о Жанне быстро разнеслись и по другим городам. Народное признание — вот в чем был секрет успехов Жанны.
Народное признание, которое очень скоро стало беспокоить самих авторов этого проекта.
Комиссия, допрашивавшая Жанну в Пуатье, не обнаружила в ней, как и следовало ожидать, ничего такого, что внушало бы подозрения. Члены комиссии писали Карлу:
«Мы считаем, что, ввиду крайней необходимости и учитывая грозящую городу Орлеану опасность, Ваше Высочество может воспользоваться помощью этой девушки и послать ее в названный Орлеан».
Короче говоря, это была идеальная кандидатура, в бесспорной девственности которой на всякий случай еще раз убедились специально обученные женщины, доверенные лица Иоланды Арагонской.
Глава пятая
Победа под Орлеаном