Страница 9 из 102
«Предателей 1918 года» Геринг ненавидел искренне. Он говорил Боденшатцу, что немцы в 1918 году «опустили некогда славные знамена и не встали в ряды бойцов, с яростью сражающихся за возрождение Германии». Он сожалел, что ни один из германских генералов не рискнул поднять «знамя национального сопротивления», а также о том, что имущие классы «предпочитали отстаивать свои собственные интересы, а не интересы всего германского народа».
В конце лета 1919 года в Копенгагене Геринг возглавил полет четырех бывших летчиков эскадры «Рихтхофен». Это был настоящий триумф. Немыслимые фигуры высшего пилотажа привели публику в восторг. После выступления Герман познакомился с симпатичной датчанкой, у которой дома они провели ночь в ванне с шампанским, о чем Геринг написал Боденшатцу. Так что в первый послевоенный год Геринг находился в куда более благоприятном положении, чем миллионы фронтовиков, оставшихся без средств к существованию и не сумевших найти себе место в гражданской жизни.
В декабре 1919 года Геринг присутствовал на митинге в Берлинской филармонии, когда военный министр генерал Ганс Георг Рейнхардт зачитывал свой приказ об отмене в армии прежних погон и других знаков различия с монархической символикой. Геринг же демонстративно появился в парадной форме офицера ВВС с капитанскими погонами и со всеми орденами. Он резко возражал Рейнхардту:
«Четыре долгих года мы, офицеры, рисковали жизнью, честно исполняя свой долг перед родиной. Теперь мы вернулись домой. И как нас встретили дома? В нас плюют и отнимают те награды, которые мы заслужили своей кровью. Народ не надо винить за это. Все эти четыре года народ относился к нам как к своим друзьям. Виноват тот, кто стал будоражить умы, кто нанес нашим прославленным войскам удар в спину, кто думает только о захвате власти, чтобы потом жить за счет народа. Мы должны ненавидеть этих скотов, позорящих немецкий народ и его традиции. Придет день, когда мы вышвырнем их из Германии. Приближайте этот день! Вооружайтесь ради этого дня! Трудитесь ради этого дня!»
Речь Геринга сорвала гром аплодисментов. Из зала его вынесли на руках. Но тогда политическая карьера Геринга еще не стартовала. В конце 1919 года он уволился из германской армии. На Нюрнбергском процессе Геринг вспоминал, что отверг предложение вступить в рейхсвер, поскольку «с самого начала во всем был противником республики, которая была установлена посредством революции».
Геринг не только выделывал на самолете цирковые номера. Он также зарабатывал на воздушных перевозках грузов и пассажиров и просто катал всех желающих, делая круги над городом.
Зимой 1920 года Герингу пришлось перевозить графа Эрика фон Розена из Стокгольма в его родовой замок Рокельстад в центральной Швеции. Был сильный снегопад, но граф, прославленный исследователь Арктики и Африки, предложил двойную плату за риск. Они с Герингом несколько раз сбивались с пути, блуждая среди лесов и озер, пока наконец не сели на лед озера Бавен, как раз напротив стен Рокельстада. Геринг, имевший слабость к замкам, с удовольствием принял предложение графа переночевать в Рокельстаде. И тут он встретил свою новую любовь — родственницу графа Карин фон Кантцов, высокую 32-летнюю брюнетку с ярко-голубыми глазами. Она была дочерью шведского барона Карла фон Фока и англо-ирландки Халдейн Бимиш. Мужем Карин был шведский офицер Нильс фон Кантцов, человек очень богатый. У них был восьмилетний сын Томас. Но Карин не чувствовала себя скованной узами брака, а Геринг тогда еще не страдал избыточной полнотой и был очень хорош собой.
Он с жаром рассказывал о своих военных приключениях, сетовал на союзников, с помощью Версальского мира стремящихся поставить Германию на колени. Карин была настроена прогермански, и Герман понял, что встретил свою судьбу. Перед отъездом он записал ее стокгольмский адрес.
Уже в начале 1921 года Карин пригласила Геринга на семейный обед. Томасу дядя Герман понравился. Он вспоминал:
«Геринг был веселым парнем… Он относился ко мне как к взрослому и очень серьезно слушал все, что я говорил. Он с юмором рассказывал о своих воздушных приключениях и произвел большое впечатление на отца. Мать же, как я заметил, не сводила с Геринга глаз. Я чувствовал, что она влюблена в него, хотя тогда я еще не мог выразить словами, что такое влюбленность».
Своей сестре Фанни Карин призналась:
«О таком мужчине я мечтала всегда. Мы как Тристан и Изольда, испившие чашу любовного напитка и полностью подпавшие под его власть».
Карин и Герман встречались на квартире родителей Карин и в небольшой фамильной часовне фон Фоков, где вместе молились. Англо-ирландская бабушка Карин основала женское религиозное общество «Эдельвейс», и во время первого совместного собрания членов общества Карин подарила Герману эдельвейс, который тот прикрепил к своей шляпе.
Карин не стала скрывать от мужа, что любит Германа, и предложила жить раздельно. Формальный развод она получать не хотела, хотя Геринг и предлагал ей руку и сердце. Карин знала, что Нильс будет против развода, да и работа Геринга, фактически выступавшего в роли «свободного художника», только не на земле, а в небе, и его доход зависели исключительно от конъюнктуры. Больше всего от разрыва родителей пострадал маленький Томас. Его отправили в замок Рокельстад, к дяде Эрику и тете Мари.
Герман и Карин, уже не таясь, сняли квартиру в Стокгольме и прожили там несколько месяцев. Нильс фон Кантцов все это время выплачивал жене содержание, которого хватало для безбедного существования. Но Карин с детских лет привыкла не просто к комфортной, а к роскошной жизни. Однако ради Германа она стойко переносила «временные трудности».
Геринг страдал оттого, что Карин отказалась просить о разводе. Их незаконное сожительство вызывало пересуды в светских кругах Стокгольма. Но Карин напомнила, что в случае развода сына наверняка оставит у себя Нильс, поскольку именно Карин будет признана виновницей расторжения брака. Сейчас же она хоть урывками, но могла видеться с Томасом. На большой перемене в школе малыш с радостью бежал в объятия матери и дяди Германа. Нередко он угощал их захваченными излома изысканными деликатесами, которые любовники не могли себе позволить.
Карин, тонко разбиравшаяся в музыке, живописи и архитектуре, привила любовь к искусству и Герингу, прежде ничего в этом не понимавшему. Они вместе обошли все стокгольмские галереи и музеи. Со временем Герман стал страстным коллекционером живописи и скульптуры, вот только удовлетворял он эту страсть, как мы убедимся позже, весьма недостойным образом.
В начале 1921 года интерес к воздушным полетам резко упал, и Геринг решил покинуть Швецию. Мать сообщила ему, что благодаря старым связям удалось договориться о его поступлении в Мюнхенский университет на отделение истории и политических наук. Карин поначалу отказывалась уезжать, не желая расставаться с сыном, но не выдержала и уже через месяц встретилась с ним в Мюнхене. Карин понравилась матери Геринга. Та настаивала на том, чтобы они вступили в законный брак, ибо в религиозной и патриархальной Германии на беззаконное сожительство смотрели косо.
Нильс поступил благородно — он согласился на развод, назначив бывшей жене денежное содержание, и, хотя сын, согласно договоренности, остался в Швеции, позволил матери регулярно видеться с ним.
3 февраля 1922 года Герман и Карин венчались в мюнхенской ратуше. На бракосочетании присутствовали мать, братья и сестры Геринга, а также старшая сестра Карин Фанни вместе со своей дочерью Дагмар. На свадьбу пришли и друзья Геринга, в том числе майор Карл Боденшатц, оставшийся в рейхсвере.
Медовый месяц молодые провели в охотничьем домике «Хохкройт», в окрестностях городка Байришцеля в Баварии, неподалеку от австрийской границы. Этот домик был куплен на приданое Карин. Здесь Герман прочитал так много книг, как, пожалуй, никогда прежде.
Знакомство с Гитлером
Геринг приступил к учебе в Мюнхенском университете. Среди студентов было немало таких же, как он, ветеранов войны. Почти все они верили, что Германия проиграла войну из-за «удара кинжалом в спину», который нанесли ей социал-демократы и другие левые. Они мечтали о реванше и надеялись на то, что Германии удастся, порвав путы Версальского мирного договора, избавиться от бремени репараций.