Страница 73 из 80
Насчет Кузнецова Сталин собственноручно вписал в текст обвинительного заключения фразу, что он, «обманным путем пробравшись в ЦК ВКП(б)… повсюду насаждал своих людей — от Белоруссии до Дальнего Востока и от Севера до Крыма». Родионов предлагал создать не только Компартию Российской Федерации, но и учредить собственный российский гимн и флаг — традиционный триколор, но с серпом и молотом. Этого хватило, чтобы приписать подсудимым «русский национализм», намерение перенести столицу из Москвы в Ленинград и чуть ли не отделить Российскую Федерацию от СССР.
Думаю, в этом как раз и заключалась истинная причина постигшей «ленинградцев» опалы. Разумеется, никакого заговора они не устраивали. Однако намерения придать Российской Федерации большую самостоятельность в рамках СССР, поднять роль Ленинграда и Ленинградской области, передав «северной столице» некоторые функции центральной власти, а в будущем сделав даже столицей РСФСР, были налицо. В проведении Ленинградской оптовой ярмарки Сталин усмотрел проявление центробежных тенденций. А этого стареющий диктатор больше всего боялся. Он видел угрозу существованию государства в том, что русский патриотизм будет противопоставляться советскому. Для Иосифа Виссарионовича даже в пору беспощадной борьбы с «безродным космополитизмом» эти понятия совпадали. Просто понятие «советский» следовало очистить от «инородческих влияний» и «низкопоклонства перед Западом».
Украинскому, узбекскому или литовскому патриотизму в сталинском СССР не было места. Пример же выделения РСФСР в такую же республику, как Украина или Узбекистан, грозил превращением СССР из фактически унитарного государства в настоящую федерацию и ростом центробежных тенденций по всему Союзу. Распад же СССР неминуемо вел и к концу коммунистической власти. И ведь действительно, в 1991 году распад Советского Союза стал концом правления Коммунистической партии.
Опыт предшественников, главных фигурантов московских процессов 1936–1938 годов, однозначно свидетельствовал, что признания в заговорах и шпионаже — верный путь в могилу. К тому же «Ленинградцы» по складу своему были прагматиками-технократами — и убедить их во имя высших интересов партии взять на себя ответственность за несовершенные преступления было невозможно. Страх смерти понуждал подследственных отрицать выдвинутые против них чудовищные обвинения. Преодолеть его можно было только пытками.
Вознесенский, Кузнецов и их товарищи на следствии и на суде признали свою вину. Как выбивались эти признания, рассказал 29 января 1954 года следователям, пересматривавшим «ленинградское дело», один из немногих уцелевших, бывший второй секретарь Ленинградского обкома Иосиф Михайлович Турко, получивший 15 лет лагерей: «Я никаких преступлений не совершал и виновным себя не считал и не считаю. Показания я дал в результате систематических избиений, так как я отрицал свою вину. Следователь Путинцев начал меня систематически избивать на допросах. Он бил меня по голове, по лицу, бил ногами. Однажды он меня так избил, что пошла кровь из уха. После таких избиений следователь направлял меня в карцер, угрожал уничтожить меня и мою жену и детей, а меня осудить на 20 лет лагерей, если я не признаюсь… В результате я подписал все, что предлагал следователь…»
Как уже говорилось, в целом поведением Абакумова во время «ленинградского дела» Сталин остался неудовлетворен. Виктор Семенович не проявил инициативы, все время оглядывался на партийное руководство и явно смазал обвинения в шпионаже. Приходилось его подгонять, из-за чего непосредственное участие в следствии пришлось принимать Маленкову. После того как Георгий Максимилианович — член «антипартийной группы» — лишился всех своих высоких постов, вмиг прозревший Комитет партийного контроля констатировал: «С целью получения вымышленных показаний о существовании в Ленинграде антипартийной группы Маленков лично руководил ходом следствия и принимал в допросах непосредственное участие. Ко всем арестованным применялись незаконные методы следствия, мучительные пытки, побои и истязания». По некоторым данным, в сейфе Маленкова хранились черновые материалы, представлявшие собой предварительную схему развития «ленинградского дела». Однако в 1957 году, навсегда покидая ЦК, Георгий Максимилианович эти бумаги предусмотрительно уничтожил. Хрущев решил Маленкова, в отличие от Абакумова, за фабрикацию обвинений против Кузнецова, Вознесенского и других «ленинградцев» к суду не привлекать, ограничившись исключением из партии.
Донос и арест
Абакумов любил футбол, фокстрот и шашлыки, которые ему доставляли на службу прямо из ресторана «Арагви». Любил женщин. Длинный список его любовниц был составлен следователями МГБ после ареста Абакумова в июле 1951 года. Через них пытались выйти на мифические «еврейские связи» Виктора Семеновича.
Донос на Абакумова принес старший следователь Следственной части по особо важным делам подполковник госбезопасности Михаил Дмитриевич Рюмин. Писал он его в кабинете заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Семена Денисовича Игнатьева, человека, близкого к Маленкову (по другим данным — в кабинете помощника Маленкова Дмитрия Николаевича Суханова). Но вряд ли тот или другой действовал самостоятельно. Руководитель органов государственной безопасности не мог быть смещен со своего поста иначе чем по воле Сталина.
Рюмин утверждал, что по вине Абакумова не расследуются «террористические замыслы» вражеской агентуры. При этом грубо нарушается постановление ЦК от 17 ноября 1938 года, требующее в обязательном порядке протоколировать все допросы свидетелей и подследственных. Следователи делали лишь черновые заметки по ходу беседы с арестованными, а потом уже составляли обобщающие протоколы, что, естественно, облегчало фальсификацию дел. Поэтому люди Абакумова и не в состоянии, мол, разоблачить многочисленные происки «империалистических» разведок. Еще Рюмин писал, что министр госбезопасности присвоил немало трофейного имущества и проявил нескромность в быту. В этих пунктах Михаил Дмитриевич ничуть не отклонился от истины. При разводе с первой женой, Т. Смирновой, Абакумов щедро оставил ей пятикомнатную квартиру в Телеграфном переулке. С новой женой, Антониной Николаевной, своей бывшей секретаршей, Виктор Семенович поселился в квартире общей площадью свыше 300 квадратных метров в Колпачном переулке. На одно только расселение проживавших там ранее 16 семей, насчитывавших 48 человек, потратили более 800 тысяч рублей.
При обыске на квартире и даче Абакумова нашли 1260 метров различных тканей, 16 мужских и 7 женских наручных часов, в том числе 8 золотых (у Ягоды, как мы помним, золотых часов нашли только пять штук), много столового серебра, 65 пар запонок, чемодан мужских подтяжек, 100 пар обуви и много разного другого имущества — полная опись изъятых вещей до сих пор не опубликована.
После смерти Сталина и возвращения в МВД Берии Рюмин сам был арестован. На допросе он изложил начальнику Следственной части генерал-лейтенанту Влодзимирскому обстоятельства, при которых появился донос на Абакумова: «К лету 1951 года я очутился в довольно неприятном, шатком положении. Помимо объявленного мне по партийной линии взыскания за допущенную мною халатность (Михаил Дмитриевич забыл в служебном автобусе папку со следственными делами; очевидно, в связи с этим делом Рюмин и попал в поле зрения отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов как подходящая кандидатура на роль главного героя затеваемой интриги против Абакумова. — Б. С.), в конце мая месяца Управление кадров МГБ заинтересовалось неправильными сведениями, которые я давал о своих близких родственниках. От меня потребовали объяснения — почему я скрываю компрометирующие данные о них? 31 мая я написал рапорт, однако и в нем скрыл, что мой отец торговал скотом, что мой брат и сестра осуждены за уголовные преступления, а мой тесть Паркачев в годы Гражданской войны служил интендантским офицером в армии Колчака.