Страница 70 из 80
Несколько позже ко мне была прислана от Жукова корона, принадлежавшая по всем признакам супруге немецкого кайзера. С этой короны было снято золото для отделки стэка, который Жуков хотел преподнести своей дочери в день ее рождения».
Сам Сиднев тоже порядочно поживился в Германии. На допросе он признал: «Следуя примеру Серова, я и сам рассылал своих людей… по разным районам Берлина, где они добывали для меня лучшую одежду, материалы и ценности. Много ценных вещей я так же, как и Серов, забрал со склада берлинского оперативного сектора. Пользуясь самолетами Советской военной администрации в Германии и самолетом Серова, я сам… переотправлял все это в Ленинград».
Алексей Матвеевич был выходцем из СМЕРШа, занимал высокий пост заместителя начальника Управления контрразведки 1-го Украинского фронта. Если бы он не переметнулся в команду Серова, уполномоченного НКВД по Германии, то, вполне возможно, Абакумов закрыл бы глаза на мародерство подчиненного. Теперь же Виктор Семенович собрался свалить Серова, и показания Сиднева, Бежанова и других крупных любителей чужого добра были как нельзя кстати.
В 1945 и в начале 1946 года, когда маршал Жуков казался самым близким к Сталину человеком, дружбы с ним искали и Серов, и Абакумов. То, что в Германии Жуков работал с Серовым рука об руку и тесно дружил, сомнений не вызывает. Об этом писал в своем заявлении в апреле 1946 года Главный маршал авиации А. А. Новиков. В августе 1945-го бывший начальник Управления СМЕРШа Группы советских войск в Германии генерал А. А. Вадис также доносил Абакумову: «О Серове идут разговоры, что Героя Советского Союза он получил незаслуженно, это сделано Жуковым для того, чтобы приблизить Серова к себе… Многие считают, что Жуков является первым кандидатом на пост наркома обороны. Жуков груб и высокомерен, выпячивает свои заслуги, на дорогах плакаты «Слава маршалу Жукову». А вот факт дружбы маршала с Абакумовым порой ставят под сомнение. Так, в 1965 году Жуков рассказывал сотруднику «Военно-исторического журнала» полковнику Н. А. Светлишину, как он будто бы выставил Абакумова из штаба Группы войск в Германии в ноябре 1945-го: «В расположение группы войск прибыл генерал Абакумов — заместитель Берия (к тому времени Виктор Семенович уже не был заместителем наркома внутренних дел. — Б. С.). Мне о цели визита не доложил, развернул бурную деятельность.
Когда стало известно, что Абакумов производит аресты генералов и офицеров, я приказал немедленно вызвать его. Задал два вопроса: почему по прибытии не изволил представиться как Главнокомандующему и почему без моего ведома как Главноначальствующего арестовывает моих подчиненных?
Ответы его были, на мой взгляд, невразумительны. Приказал ему: всех арестованных генералов и офицеров освободить. Самому убыть туда, откуда прибыл. В случае невыполнения приказа отправлю в Москву под конвоем. Абакумов убыл восвояси…»
Тут самое время воскликнуть: «Не верю!» Никак не мог Виктор Семенович после столь унизительного приема сидеть рядом с Жуковым на открытии сессии Верховного Совета в марте 1946-го (фотография сохранилась), да еще и рассказывать ему о секретном аресте Серовым трех берлинских судей. В этом рассказе был свой расчет — поссорить Жукова и Серова. Однако эта интрига просто не успела получить развития. Сталин решил убрать Жукова, и Абакумову по должности пришлось срочно проникнуться к тому недоверием и нелюбовью. В ночь на 23 апреля 1946 года по приказанию Сталина Абакумов арестовал близкого друга Георгия Константиновича — Главного маршала авиации А. А. Новикова. Как мы помним, через несколько дней от него удалось добиться письменного заявления, обвинявшего Жукова в принижении роли Ставки в Великой Отечественной войне, критике «некоторых мероприятий Верховного Главнокомандующего и Советского правительства» и в ведении «политически вредных разговоров». В результате в июне Жуков был сослан в Одессу.
В конце 1947 года Абакумов арестовал адъютанта Жукова — полковника Семочкина, который поведал, что у маршала имеется целый чемодан с трофейными бриллиантами. В начале января 1948 года Абакумов, по указанию Сталина, провел негласный обыск на московской квартире Жукова, где обнаружил немалые запасы трофейных ценностей. Однако главной задачи выполнить не удалось. Она, как докладывал Абакумов Сталину, «заключалась в том, чтобы разыскать и изъять на квартире Жукова чемодан и шкатулку с золотом, бриллиантами и другими ценностями». Но чемодан не нашли, а в обнаруженной шкатулке драгоценностей оказалось не так много, как ожидали Сталин с Абакумовым: 17 золотых часов, 15 золотых кулонов и колец, две пары золотых серег с бриллиантами и кое-что по мелочи. Чемодан же с бриллиантами, который, по словам Семочкина, все время находился у жены Жукова, Александры Диевны, в руки чекистов так и не попал. Остается гадать, существовал ли он на самом деле, или эту историю выдумал Семочкин, чтобы избежать допроса с применением «острых методов».
Адъютант Жукова обвинял его также в якобы враждебных настроениях по отношению к Сталину, а также в «непартийных высказываниях» на встречах с союзниками в Германии в 1945 году. Хотя Жуков все отрицал, Сталин в феврале 1948 года подверг его новой опале — отправил командовать совсем уж глухим Уральским военным округом. Поэтому вполне естественно, что в своем письме Сталину Серов открещивался от дружбы с Жуковым как черт от ладана.
Понятно также, почему Абакумов, став министром госбезопасности, так ни разу и не проверил органы военной контрразведки. Опыт СМЕРШа 7-й Отдельной армии в Карелии доказывал, что ничего радостного, способного украсить репутацию Виктора Семеновича, проверяющие не обнаружили бы.
Все перечисленные в письме Серова сотрудники МГБ из числа «старых чекистских кадров» были выдвиженцами Берии. Абакумов действительно постепенно выжил их из своего министерства. Генерал-лейтенант Павел Васильевич Федотов, занимавший пост заместителя министра госбезопасности, в 1947 году стал заместителем председателя новосозданного Комитета информации. Правда, он перешел туда вместе со своим Первым Главным управлением, ведавшим разведкой. Но, я думаю, Абакумов не случайно вскоре после прихода в МГБ переместил Федотова из Второго Главного управления (контрразведка) в Первое. Вероятно, Виктор Семенович знал о предстоящей реорганизации разведорганов и поспешил избавиться от нежелательного сотрудника. Генерал-полковник Сергей Николаевич Круглов — преемник Берии на посту наркома внутренних дел — оставался на ножах с новым министром госбезопасности, и Абакумов в конце концов с одобрения Сталина добился передачи из МВД в МГБ основных подразделений, решающих оперативные вопросы. Генерал-лейтенант Павел Яковлевич Мешик, бывший начальник Экономического управления НКВД, уже в августе 1945-го перешел заместителем к Берии в Первое Главное управление Совмина и рабочего контакта с Абакумовым в дальнейшем так и не установил. Генерал-лейтенанта Соломона Рафаиловича Мильштейна Абакумов сплавил из начальников Транспортного управления МГБ в МПС начальником Казанской железной дороги. А генерал-лейтенант Арсений Нарикиевич Рапава в январе 1948 года лишился поста министра госбезопасности Грузии, возглавив куда менее престижное Министерство юстиции. Это произошло после того, как люди Абакумова раскопали сведения, что его брат Константин в плену сотрудничал с немцами.
Сталин учел жалобу Серова на передачу в ведение МГБ московских регулировщиков. Иосиф Виссарионович, очевидно, рассудил, что держать в ведомстве Абакумова только их одних действительно нелепо, и решил передать туда всю милицию. В октябре 1949 года Главное управление милиции было переведено в МГБ. Еще раньше, в январе 1947 года, там оказалось и Главное управление внутренних войск. А 21 июля 1950 года в МГБ перешло Главное управление по оперативному розыску (борьба с бандитизмом). Таким образом, под началом министра госбезопасности были сосредоточены практически все органы, занимавшиеся борьбой с преступностью, как политической, так и уголовной. Возможно, Сталин готовил новую волну террора и собирался, в частности, классифицировать уголовный бандитизм как политический, с применением к уголовникам-рецидивистам смертной казни.