Страница 44 из 80
С переводом меня в Лефортовскую тюрьму круг репрессий расширялся. Меня заставляли стоять часами до изнеможения, в безмолвии в кабинетах следователей, ставили как школьника лицом в угол, трясли за шиворот. Хватали за бороду, дважды сажали в карцер, вернее, погреб. Совершенно сырое и холодное помещение с замурованным наглухо окном. С начала августа следователи гр. гр. Мешик, Адамов, Албогачиев начали меня бить. На трех допросах меня били по щекам за то, что я заявляю, что я честный большевик и что никаких фактов моей преступной работы у них нет и не может быть».
Кедрова еще не били резиновыми дубинками — в этом ему повезло. В отличие от Мейерхольда. Всемирно известный режиссер подробно описал прокурору А. Я. Вышинскому истязания, которым его подвергали:
«Меня клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног; когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что казалось, что на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли). Руками меня били по лицу». Андрея Януарьевича, как и Лаврентия Павловича, подобным удивить было трудно. На суде, состоявшемся 1 февраля 1940 года, Мейерхольд, обвиненный в шпионаже в пользу Японии, по заданию которой он будто бы готовил теракт против Сталина, утверждал, что «врал на себя благодаря лишь тому, что меня избивали всего резиновой палкой. Я решил тогда врать и пойти на костер».
Лаврентию Павловичу предстояло отправить на костер не сотни тысяч невиновных людей, как при Ежове, а в несколько раз меньше. Берия творил добро, отнюдь не порывая со злом. Да и странно было бы ожидать от большевика с более чем 20-летним стажем и кадрового чекиста отстаивания принципов правового государства. Хотя, как мы помним, в своих докладных записках он иной раз и щеголял этим термином…
В бытность Берии наркомом НКВД осуществило решение Политбюро о расстреле пленных польских офицеров и интернированных гражданских лиц польской национальности из числа интеллигенции и имущих классов — почти 22 тысячи человек. По утверждению Серго Лаврентьевича, его отец выступил против казни поляков: «Свою позицию на заседании Политбюро (состоявшемся 5 марта 1940 года. — Б. С.) он объяснялгак: «Война неизбежна. Польский офицерский корпус — потенциальный союзник в борьбе с Гитлером. Так или иначе, мы войдем в Польшу, и конечно же польская армия должна оказаться в будущей войне на нашей стороне». Реакцию партийной верхушки предположить нетрудно — отец за строптивость едва не лишился должности… Но и это не заставило отца подписать смертный приговор польским офицерам».
На решении о расстреле поляков подписи Берии действительно нет — он был лишь кандидатом в члены Политбюро и не имел права решающего голоса. Предложение же НКВД об этой расправе Лаврентием Павловичем подписано. На окончательном постановлении стоят подписи членов Политбюро, но есть одно примечательное исправление: в составе «тройки», которой надлежало проштамповать смертные приговоры полякам, фамилия Берии, стоявшая в машинописном тексте, вычеркнута и чернилами вписана фамилия Б. З. Кобулова. Скорее всего, предложение за подписью главы НКВД составлялось не им и уже после принятия принципиального решения руководящей четверкой в составе Сталина, Ворошилова, Молотова и Микояна. Отсутствующих Калинина и Кагановича опросили потом по телефону, и они тоже высказались «за». Не стал бы Лаврентий Павлович предлагать самого себя в состав «тройки», чтобы потом самого же себя и вычеркивать. Вероятнее всего, Берия действительно выступал против казни и настоял, чтобы его имя было вычеркнуто из числа тех, кто вынес смертные приговоры. Принимая во внимание относительный либерализм Берии в бытность его главой Грузинского ГПУ и его послевоенную позицию относительно объединения Германии в единое буржуазно-демократическое государство, рассказ Серго о возражениях отца против расстрела поляков представляется вполне правдоподобным.
Кроме поляков в 1939–1941 годы было уничтожено несколько десятков тысяч представителей прибалтийской, западноукраинской и западнобелорусской национальной элиты. За эти и за многие другие преступления против человечества Берия несет ответственность как шеф НКВД и член высшего руководства страны. Из западных районов Белоруссии и Украины было депортировано в 1940 году 140 тысяч польских крестьян, так называемых «осадников», переселившихся сюда после 1920 года. За несколько дней до начала Великой Отечественной войны была осуществлена также массовая депортация «неблагонадежных элементов» из Прибалтики и Бессарабии.
К моменту прихода Берии НКВД, как мы помним, представлял собой не только карательный, но и мощный хозяйственный механизм. Узники ГУЛАГа трудились на многочисленных стройках. В 1940 году НКВД выполнил 13 процентов всех капитальных работ в народном хозяйстве страны. На 1941 год организациям наркомата предстояло освоить капитальных вложений на 6,8 миллиарда рублей и выпустить промышленной продукции на 1,8 миллиарда рублей. Реализовать этих «планов громадье» должны были почти два миллиона заключенных.
Забегая вперед, скажу, что в период Великой Отечественной войны роль НКВД в экономике еще больше возросла. В 1941–1944 годы на долю ведомства Берии пришлось почти 15 процентов всего капитального строительства. Зеки построили 612 полевых и 230 постоянных аэродромов, авиационные заводы в районе Куйбышева, авиазавод в Омске, три доменных печи с годовой мощностью почти миллион тонн чугуна, 16 мартеновских и электроплавильных печей, выпускавших в год до полумиллиона тонн стали, прокатные станы на 542 тысячи тонн стали, ввели в строй десятки шахт и разрезов, где в год добывали до 7 миллионов тонн угля (рубили уголек те же зеки), 10 компрессорных станций для нефтяной промышленности, завод нитроглицериновых порохов и многое, многое другое. На предприятиях НКВД за то же время было добыто 315 тонн золота, 9 миллионов тонн угля, 6 миллионов тонн черновой меди, 407 тысяч тонн нефти, миллион тонн хромовитой руды, произведено 30 миллионов мин, выработано 90 миллионов кубометров леса и дров… Сталин был доволен успехами НКВД на экономическом фронте, и это стало одной из главных причин перевода Берии вскоре после войны на хозяйственную работу. А после 1945 года с передачей в МГБ милиции и всех оперативных подразделений МВД полностью превратилось в министерство лагерей и строек.
Сыграло свою роль и то, что Лаврентий Павлович создал в системе ГУЛАГа сеть научно-исследовательских учреждений — «шарашек», где над проектами оборонного значения трудились ученые-заключенные, в частности знаменитые конструкторы А. Н. Туполев и С. П. Королев. Часто этих людей и арестовывали только затем, чтобы посадить работать над темами, интересующими военное и карательное ведомства. Одному из сотрудников «шарашки», итальянскому авиаконструктору графу Роберту Оросу ди Бартини, неосмотрительно приехавшему в 20-е годы в СССР строить социализм, а теперь доказывавшему, что ни в чем не виноват, Лаврентий Павлович с веселым цинизмом ответил: «Конечно, знаю, что ты не виноват. Был бы виноват — расстреляли бы. А так: самолет в воздух, а ты — Сталинскую премию и на свободу».
Но возвратимся в предвоенные годы. В 1940-м Берия преподнес Сталину большой подарок — организовал убийство Троцкого. Покушение на него удалось потому, что люди Берии смогли внедрить в окружение опального вождя своего агента Рамона Меркадера, выдавшего себя за американского журналиста — искреннего поклонника Льва Давидовича. Он сумел остаться с Троцким один на один и нанести смертельный удар ледорубом.
С января 1941 года разведка была передана в ведение нового Наркомата государственной безопасности СССР, который возглавил В. Н. Меркулов, хоть и являвшийся протеже Лаврентия Павловича, но звезд с неба не хватавший. Тогда же, 30 января 1941 года, Берии было присвоено звание генерального комиссара госбезопасности, а с февраля он стал заместителем председателя Совнаркома, курирующим органы безопасности.