Страница 20 из 88
Рассмотрим главные «мазки» вопиюще тенденциозной картины. Начнем сначала. Не ясно, что граф имел в виду под «воспалительными средствами» — то ли алкоголь, то ли какие-то наркотические препараты. Для мемуариста это неважно. Главное, чтобы читатель поверил, что Орлов имеет явно дурные привычки. Однако верить Витте нельзя. Генерал Орлов, по свидетельству очевидцев, пристрастием к каким-то «воспалительным средствам» до самой смерти не отличался.
Пойдем дальше. Портрет Вырубовой тоже предстает в самом негативном виде. Уверенное описание нюансов должно заставить поверить в подлинность образа. Однако соблазняться частностями нельзя, они — продукт графских измышлений. Сам Витте Вырубову близко не видел, лично никогда с ней не общался. Когда та стала смотреть на царицу «медовыми глазами», самого графа уже во дворец не приглашали. Следовательно, и никаких собственных впечатлений от взглядов и поз у него быть не могло. То ли он это слышал от кого-то, то ли сам насочинял. То же касается и «намерения» царицы женить Орлова на Танеевой. Это утверждение абсолютно лживо. Здесь богатство воображения Витте раскрылось во всей красе; иные столичные сплетники могли лишь позавидовать такому «дару». Тенденциозное описание людей необходимо графу для того, чтобы логичней выглядело изложение «мерзости» их поступков.
В описании Витте неприглядны все упомянутые герои, но особенно царица. Он прекрасно знал, что Александра Федоровна его не жаловала, а этого граф никогда не забывал и никому не прощал. Упомянув о замужестве Танеевой с лейтенантом Вырубовым, которых якобы вскоре «развели» (ясно, кто имеется в виду!), граф продолжил свою грязную сагу.
«Факт тот, что теперь Вырубов состоит офицером на каком-то военном судне, все в плаваниях, а госпожа Вырубова, находясь без всякого положения, числясь разведенною женою лейтенанта Вырубова, по интимности, скажу даже, исключительной интимности, самая близкая особа к императрице, а потому в известном общении и к императору. За Аней Вырубовой все близкие царедворцы ухаживают, и не только они, но их жены, дочери, а она, Аня, устраивает различные милости и влияет на приближение к государю тех или других политических деятелей». Кто конкретно «ухаживает», кого именно подруга царицы «приблизила» к монарху, о том граф не рассказал. Сии замечательные наблюдения «очевидца» так и остались неразгаданной тайной. Устремившись по направлению «указующего перста» Витте, многочисленные разоблачители-следопыты, десятилетиями в деталях исследовавшие все «нити темных сил», так никаких доказательств какой-либо политической роли Вырубовой и не обнаружили.
Но этих пассажей графу показалось недостаточно. Он продолжал нагнетать ужас. «После развода Вырубовых сохранилась какая-то мистериозная связь между императрицей, Аней и генералом Орловым до его смерти, которая случилась с год тому назад. Еще недавно перед выездом императрицы в путешествие (август, сентябрь сего (1909) года) она ездила с Аней на могилу генерала Орлова в Петергофе, возила живые цветы, и обе плакали, что я знаю чуть ли не от свидетеля этой сцены».
Сам Витте ничего не видел, лично ничему свидетелем не был, но уверенно бросает комья грязи по направлению царской семьи. Такова была, как уже отмечалось, технология формирования салонного «общественного мнения», и в случае с Распутиным придется с подобным столкнуться многократно. История с генералом Орловым для петербургского света стала своего рода генеральной репетицией той грандиозной вакханалии, которая начала разворачиваться в России примерно в то же время, когда Витте завершал свой эпохальный труд. Сам факт появления в царском окружении таких людей, как Танеева-Вырубова и генерал Орлов, которые не имели никаких служебных заслуг, но вдруг оказались в числе наиболее приближенных, вызывал пересуды.
В реальном же содержании всей этой истории нет никакой «мистерии», все было просто, буднично и по-человечески бесхитростно. Царь и царица испытывали большую душевную симпатию к без корысти преданным людям; они их всегда ценили. В придворном мире таких было мало, и тем дороже становились те, кого царская чета и зачисляла в разряд своих друзей. Сохранилось множество документальных свидетельств человеческой привязанности царя и его супруги к людям, не обремененным престижными чинами и громкими званиями.
Генерал А. А. Орлов несколько лет был другом царской семьи, и, когда он заболел, а потом скончался (4 октября 1908 года), царь и царица искренне переживали. За три недели до того Николай II, отдыхавший с семьей на яхте «Штандарт» в финляндских шхерах, писал матери: «Я не успел написать вчера об одной грустной подробности, о которой мы узнали на днях, что у бедного Орлова (улана) чахотка. Мы пригласили его, как в прежние годы, сюда, и он прибыл в начале сентября. Все были поражены его скверным, исхудалым видом, а тем более Аликс и я, так как у нас обедал в Петергофе накануне нашего ухода. Он до того переменился за эти две недели, что его трудно было узнать. Ты поймешь нашу грусть и удрученное чувство при виде человека, который тает каждый день. Мы пригласили Боткина его исследовать, на что Орлов согласился. Евгений Сергеевич нашел, что он, должно быть, болен два года; после некоторого препирательства он сознался, что два года кашляет, со времени похода в Лифляндию. Побыл неделю с нами, мы его убедили уехать на Юг на зиму; вероятно, он поедет в Алжир. (Орлов умер по дороге в Египет. — А. Б.). Ужасно грустно было прощание, когда он уходил на миноносце. Боткин надеется, что в его лета [45 лет] и при правильном режиме болезнь может остановиться. Нужно же, чтобы одного из моих немногих и лучших друзей постигла такая болезнь! Такой честный, строгий к себе человек, говорящий одну только правду, — я с ним разговаривал обо всем, и он был мне особенно полезен в военных вопросах. Все, кто его знает, любят его; офицеры гвардейского экипажа всегда называли его «наш генерал»! День его отъезда был горестным событием для всех. Надо уповать на милость Божию!»
Дружеское бескорыстие было неведомо придворному и светскому миру, незнаком с ним был и Витте. Для него значимость людей определялась не их человеческими качествами, а социальным весом, возможностью использовать в личных карьерных видах.
Поэтому совершенно неожиданно для многих в числе почитателей Распутина оказался и граф Витте, супруга которого, графиня Матильда Ивановна, как установила Комиссия Временного правительства, несколько раз посещала «старца Григория» у него на дому. Факт встреч самого экс-премьера с одиозной личностью документально не засвидетельствован, но в последние годы жизни опальный сановник не раз публично с восхищением высказывался о «выдающихся способностях» Распутина. Можно почти не сомневаться, что граф начал открыто демонстрировать пиетет не по причине невероятного «духовного преображения», а преследуя лишь эгоистическую цель: использовать «распутинский шанс» для своего возвращения из политического забвения.
Точно не известно, плакала ли в действительности царица на могиле генерала А. А. Орлова, но если даже и так, то это были слезы по потерянному другу семьи, и не более того.
Венценосная чета
Распутин превратился в исторический феномен лишь потому, что близко общался с властелином огромной империи, стал другом царского дома. Не случись этого, никакие личные дарования и способности крестьянина из Сибири на авансцену истории не вывели бы. Поэтому любой рассказ о Распутине неизбежно затрагивает стержневой сюжет: о царе Николае II и царице Александре Федоровне, об их культурном и нравственном облике, духовных запросах, семейном укладе жизни. На эту тему написано невероятно много — как в связи с Распутиным, так и по другим поводам.
Такое пристальное внимание свидетельствует о том, что Николай II является одной из ключевых политических фигур мировой истории XX века. Эта очевидность отнюдь не перечеркивается тем, что в большинстве случаев его образ воссоздается или в темно-мистических, или в незатейливо-гротесковых тонах. Политически и мировоззренчески не ангажированных портретов последнего царя существует немного.