Страница 19 из 20
Пускай радуются ценностям старого мира – я готов шагнуть в новый, потому что там, в прошлом, не было ничего, что я бы мог считать стоящим. Там был бейсбол, от которого мне досталась лишь кепка старшего брата, чемпиона детской лиги в составе своей команды. Кепку, а не перчатку (она слишком знаменита) он подарил мне перед переездом в кампус университета Маккуори. Вот я и ношу его кепку, как брат велел. Там была мать, которая тратила все деньги, но даже вспомнить не могла, как это у неё получалось. Деньги присылал наш папа, уехавший навсегда куда-то в Европу, подальше от мамы и кенгуру.
Но здесь деньги не играют никакой роли. Я это понял, а вот остальные, видимо, нет. Обычный человек ничему не учится, даже если ему положить учебник прямо под нос. А нам ведь так и сделали. Книги раздали каждому. И где лежат эти книги? Валяются в песке, намокли от послеобеденного дождя, забыты на сцене – теперь уже и мало кто вспомнит, какая книга чья.
На то они и обычные люди, среди которых, увы, приходится прозябать – в том и беспросветность существования на бренной земле.
А мне надо двигаться дальше, расти. Осталось сделать ещё один шаг, чтобы приблизиться к образу Робинзона – проанализировать всё зло и добро, что приключилось со мной за последние дни (и понять, что добра должно в сумме остаться больше). Итак, попробую взвесить на Чаше события ушедших дней.
ЗЛО
Я заброшен Судьбой на необитаемый остров и не знаю, есть ли надежда на спасение.
Я отрезан от остальных людей, добровольно или в силу своего характера.
Я беззащитен против нападения зверей и людей, похожих на зверей.
Мне страшно, что я один против всех даже на этом острове, куда сама Судьба выбрала лучших представителей человечества. Почему я снова один?
ДОБРО
Но я жив, меня не отправили домой, как тех неудачников во главе с Джейсоном, Его Собачьей Мерзостью.
Но я имею собственное мнение и верю, что именно оно принесёт мне успех. Кроме того, в трудные минуты можно подбодрить себя тем, что я хотя бы не Аксель Калланд. Даже я не могу смотреть на его глупые выходки.
Но остров, куда я попал, должен быть безлюдным и не заселённым хищниками. Всё же нас сюда привезли обучаться, а не стать растерзанными дикими тварями. Да и учительница английского спокойно здесь проживает и ежедневно навещает нас. А вот со звероподобными людьми надо что-то делать. Обращусь к Робу за поддержкой. Беспредел надо рубить на корню.
Но послушает ли меня Роб или примет сторону русского, ведь тот заставлял работать в лагере, а не себе дачу строить… Я должен написать тут позитивное «но», но не получается…
Итак, к чёрту Роба и отмороженного русского – пора начать строить свою лодку! Где взять инструменты? Ой, а ведь и правда, где взять топор, пилу, если ничего из этого не нашлось на корабле? Или нашлось, но взял кто-то другой, пока я утрамбовывал в мешок крупы и тряпки? Как же всё сложно! Получается, чтобы самом построить лодку, придётся взаимодействовать с другими людьми, объяснять им причину, а потом вдруг они сами захотят стать первыми и лучшими? Ужасный и печальный круговорот! Почему нельзя просто взять и всё сделать самому?!
Опять идёт этот отморозок! Зарою дневник в землю, а сам сделаю вид, что иду работать – так избавлю себя от новых бед. Пока… Это всё лишь пока. Скоро я воздам ему по заслугам! Уа-ха-ха!
Иногда она скучала немного по тому, что оставила там, где-то далеко, где прошло детство: по чёрным глазам выцветшего кудрявого медведя, валяющегося в углу у батареи, по старому шифоньеру, где висели бабушкины платья, пахнущие «Тройным одеколоном», по углу между кроватью и шкафом, куда можно было забиться с блокнотом и рисовать чудовищ, и, конечно, по одиноким прогулкам по городу до любимой вышки.
По родителям и одноклассникам она не скучала.
В очередном для Машки вынужденном лагере не было возможности уйти побродить в лесу в одиночестве или спрятаться от вожатых, потому что лесом оказались джунгли, а вожатыми стали сами дети. Уходить значило предать командира, друзей и их общее дело. Здесь не было места одиночеству, если, конечно, не считать негритянку, смывшуюся в самый первый день в дебри. Наверное, её там лев сожрал или удав проглотил… Никто про неё не вспоминал – сама же ушла, не выгнали, как тех, кто как бы утонул.
Хотя на этот счёт по ночам порой поднимали споры даже в палатке девочек. Мелкая наконец обрела дар речи и рассказала, что как только она погрузилась в воду и начала захлёбываться, чьи-то сильные руки схватили её – она думала, кальмар или осьминог, брыкалась, сопротивлялась. Её словно мощной волной оттащили в сторону от посторонних глаз, к кораблю. Там уже сидели прочие спасённые. Все были живы. Даже те, что выпали с корабля во время шторма. Все!
Эта новость наутро разошлась по уголкам лагеря и приятно ободрила на весь день, полный тревог и работы. Значит, за ними всё-таки присматривают и не оставят в беде, если, допустим, лев проберётся внутрь лагеря. Конечно, мерами предосторожности всеми силами этого старались не допустить: поесть отправлялись только по лестницам, ворота отпирали только для доставки новой партии бамбуковых стеблей. Нет, никто не стал меньше тревожиться, потому как нашлись и скептики, которые верили в масонов и подставных уток: якобы девочка говорит так, как ей приказано говорить. В общем, обстановка в лагере день ото дня накалялась, потому что они жили и строили, но никто им ничего больше не объяснял и, кажется, объяснять не собирался.
И главное, Машка понимала, что ребята здесь собрались неплохие. Они совершенно не походили на уродов-одноклассников и кукол-одноклассниц. Умные, интересные, подростки всё же начинали внутренне гореть чем-то, но Машка ещё не поняла чем и почему.
– Когда нам скажут, что делать и как учиться этой самой магии? – вдруг посреди урока английского языка задал вопрос Биржан. Они обменивались карточками и разыгрывали жизненные ситуации в диалогах, когда вдруг его неожиданный вопрос заставил всех отложить свои роли и превратиться в слух.
– Повторю вам ещё раз, что я прихожу сюда учить вас английскому. Я не являюсь ментором "Школы Рока". Английский учат в нашем первом классе. Всегда. Потому что «Робинзон Крузо» – книга, написанная на этом языке. Вот и всё.
– А какой язык мы будем учить на следующий год?
– О! – воскликнула в страхе мисс Шарп. – Если я хотя бы намекну на книгу второго года обучения в "Школе Рока", то меня казнят. Сокровенные знания нельзя распространять в массы – это одно из главных правил Внутреннего мира. Наступит хаос, если Судьбой начнут управлять невежды.
Повисло гробовое молчание. Группа уровня «Intermediate» медленно осознавала, насколько же серьёзным оказался выбор их новой жизни. Или учительница так шутит? Неужели здесь тоже могут убивать?
– Продолжим урок. Итак, Биржан, представь, что ты – продавец фруктов. К тебе будут подходить покупатели…
– А почему вы именно меня назначили продавцом фруктов? – обиделся подросток, ещё не остывший от запала после предыдущего вопроса. – Потому что у меня глаза узкие?
– Заткнись, дурак! – рявкнула на него Машка. – Учительница тебе дала задание – это ролевая игра такая на развитие общения.
– Но почему я-то должен быть продавцом фруктов? Почему не ты? Почему меня выбирают продавцом? У меня папка – директор автомобильного завода, а именно во мне увидели продавца фруктов!
Учительница не знала, как поступить с нервным подростком. В первые дни такой спокойный и солидный, Биржан вдруг вышел из себя из-за какой-то мелочи.
– Тебя никто не считает продавцом! Повторяю, это роль в языковой игре! – Мащка схватила его за рукав пиджака, после сушки сидевшего на Биржане явно не для выхода в свет на вечеринку его папы, и отругала по-русски: – Хватит петушиться! Да, у тебя глаза узкие! И да, азиаты часто торгуют фруктами на рынках. Да, мисс Шарп не знала, что твой отец крутой директор! Здесь нет ничего личного! Это всего лишь роль, на которую ты хорошо подходишь.