Страница 26 из 32
– Расскажешь, что случилось? – вопрос первой задала я, но, казалось, Курт хотел спросить то же самое.
Он тоже посмотрел на Хайди, а потом поразмышлял с чего начать, пару раз порывался что-то сказать, но обрывал сам себя. Я пила чай и не торопила, самой было о чем подумать. Чай отдавал горечью: какая-то новая смесь – непривычно терпкая и слишком насыщенная. Кудин?19 Курт молчал, и я выжидающе на него посмотрела.
– Как мы объясним синяк твоему отцу? – Он будто опасался начать с главного.
– Королева не обязана объясняться. – Я поправила челку. – К тому же о синяке известно только тебе и Хайди. Пусть так и останется. Ты расскажешь, что случилось в отеле?
Курт дождался, пока я сделаю еще один глоток и поставлю чашку на блюдце.
– Этот человек ночью пытался пробраться на твой этаж. Спер где-то бейдж и выдавал себя за работника отеля. Я его узнал, сталкивался с ним много лет назад, когда работал на шведскую службу безопасности. Он активист террористического движения, которое называет себя «Око». Я его отогнал. В холле он решил поиграть в ковбоя, охрана отеля его застрелила.
От ужаса я перестала дышать. Вот веиты и добрались до меня.
– «Око»?
– У веитов много личин. Это простые исполнители.
– Как он пронес в отель пистолет? Там же металлодетекторы.
– У отеля навсегда испорчена репутация. – Курт усмехнулся, но тут же поднял взгляд на мой лоб. – На вас напали или Таннер позволил себе…
– На нас не нападали, все нормально! – Надежды, что после происшествия в отеле воспоминания о Чарли померкнут, станут не такими болезненно-острыми, провалились, но я специалист по обману самой себя, как-нибудь уговорю тоску заткнуться. Курт тоже не верил и смотрел с сомнением, однако спорить не стал. – Зачем он это сделал? Он же знал, что будет полно охраны.
– Представления не имею. Я надеялся, он пойдет к своим или позвонит, выдаст свою ячейку, и я распотрошу их как куриц. Но он понял, что я пойду следом, напал, а когда не вышло убрать и меня, решил привлечь внимание перестрелкой.
– Чье внимание? Других ячеек?
– Скорее всего. Рассчитывал, что кто-нибудь доведет дело до конца. Или просто осознал, что ему не выбраться.
Вместо всепоглощающего страха внутри зарождалась холодная злость и решимость. В конце концов, угрозой смерти меня уже не удивишь и не испугаешь, веитам придется найти другой способ вывести меня из игры.
– Почему сразу не рассказал?
– Когда нервничаешь, ты болеешь. – Курт склонил голову набок, словно изучая мое состояние. – К тому же ты не умеешь врать и скрывать эмоции. Посол, полиция и сотрудники отеля убедились, что королева ни при чем. Инцидент исчерпан. Нам не нужны слухи из-за твоего испуганного вида и ссадины на лбу.
– А у меня испуганный вид? – холодно поинтересовалась я, делая глоток чая.
Курт поизучал мое лицо и усмехнулся.
– Скорее, злой.
Теперь усмехнулась я.
– Думаю, что сказать отцу про нападение.
– Почти все публичные люди рано или поздно оказываются в такой ситуации, – заметил Курт. – Это издержки твоего статуса. Поздравляю с боевым крещением и предлагаю гадания оставить для аналитиков, прессы и сплетников. Я сделал все, чтобы отвести от тебя удар. Прямой связи с тобой нет.
Чай обычно действовал на меня успокаивающе, поэтому я делала глоток за глотком и обдумывала его слова. Связь есть, и кто-нибудь когда-нибудь о ней догадается.
– Ты говорил, что инквизиции обо мне не известно, но очевидно, что это не так. Очевидно, что и об Адаберте им было известно. Ты ошибался.
Курт упрямо поджал губы. Мои слова причинили ему боль, она залегла в скорбных складках вокруг губ, в глубине глаз, а я сама себя не узнавала: холодная ярость подсказывала странные решения и вкладывала в мои уста непривычные слова.
– Нам нужен союзник. Что с генералом?
– Вряд ли он подойдет на эту роль.
– Мы не знаем. С ним нужно поговорить.
Курт застыл безмолвной скалой, на лице – упрямая решимость. Я попробовала по-другому.
– Лагари не отчитался. Я просила его проверить еще одного человека и последить за лабораторией Хэмстеда.
Я так внимательно в него вглядывалась, что даже заметила родинку на левой щеке, которую не замечала раньше. Он поморщился и чуть прищурил глаза. Что не так?
– Что? Думаешь, Лагари меня сдал?
От такого предположения в груди неприятно екнуло. Курт чуть склонил голову, будто взвешивая возможность, и мне показалось, что в его глазах мелькнул страх.
– Да говори уже!
– Ты делала запрос в миграционную службу. Пришел ответ…
Он полез в карман, достал фотографию и положил ее передо мной на столик. С фотографии смотрел коротко стриженный бесстрастный мужчина с квадратной челюстью и в военной форме. Он был на тех фото из бара, что показывал Лагари. Внизу стояло имя.
– Это один из тех, кто следил за носителями в Лангдорфе.
– Брэдшоу Уильямс Ли, – кивнул Курт, – сержант первого класса, он служит в штабе генерала Хэмстеда. Ты была права, подозревая именно его.
Поговорить бы с Ником, он много лет работал в полиции и точно подсказал бы как поступить, но ему, согласно приговору, до конца жизни запрещалось общаться с членами королевской семьи и приезжать в Этерштейн. Он предал королевскую семью, из-за него погибли люди и чуть не умер мой отец, но я никогда не винила его, потому что он спасал свою дочь. Несколько месяцев назад я попросила Курта его разыскать, но не беспокоить. Оказалось, что он и его семья живут в Пенсильвании, Ник работает на лесопилке. Не об этом он мечтал, но, по крайней мере, все были здоровы.
– Связь действительно есть, – нехотя признал Курт, – но Хэмстед нам не союзник.
– Почему ты так думаешь? Ты не знаешь…
– На Лагари и семью напали. Лагари позвонил мне два дня назад, накануне твоего отъезда. Они были в Лёф, в пустом поместье с отключенной сигнализацией и неработающими камерами. Но их всё равно нашли. Прости, не стал говорить тебе сразу, не хотел расстраивать.
В ушах застучала кровь. Как же так? Несмотря на все меры предосторожности, ничего не вышло? Курт сейчас скажет, что все мертвы, и это будет моя вина, именно моя, потому что помочь обещала я. Стыд, ужас, гнев – все смешалось в ожидании страшных слов.
– Что с ними? – выдавила я.
– Лагари получил «глушилкой», но ему удалось всех вывести. Он не сказал, куда они поехали, и я не спрашивал. Теперь они сами по себе.
Я отпустила подлокотник, когда свело пальцы. Семья чуть не погибла. Как, черт побери, это вышло?! Про «глушилку» я знала только со слов Курта, и выходило, что это очень гадкая вещь, вырубающая у носителя способности, не навсегда, а на время, и имеющая кучу побочек. Но веитов это, конечно, не волновало.
– Когда ты отключал сигнализацию, в охранке…
– Я был один, – оборвал Курт. – В журнал отметку не ставил. Не знаю, как они выследили.
– То сообщение тебе в моем кабинете… – Я вспомнила, как Курт занервничал, но быстро взял себя в руки. – Это был Лагари?
Курт кивнул.
– Я не успел передать им паспорта. Оставил в ячейке на вокзале. Лагари заберет. Но теперь он выпал на несколько дней.
Его отчаяние выплескивалось короткими злыми словами, а мое готовилось прорваться слезами, но этим делу не поможешь. Нужно решение. Нужно понять, как они находят носителей.
– Значит, у генерала есть преимущество. Или кто-то с суперспособностями работает на него. Его люди совершили преступление на территории моей страны. Я не могу это проигнорировать. Я хочу знать, как он нашел это место. Мы можем действовать через международный суд, но это долго, и вряд ли там генерал выложит все карты. Со мной он поговорит, и тогда решим, что делать.
– Ты подставишь себя! – Курт подался вперед, перегнувшись через откидной столик, и неожиданно резко произнес: – Я говорил тебе: чем глубже ты влезаешь, тем больше о тебе узнают. Сейчас нужно отступить, затаиться…
19
Кудин – заваренные палочки, туго скрученные из длинных листочков. Кудин получают из листьев дерева Падуб остролистный. По своему воздействию он является иммуномодулятором, поэтому применяется чаще в лечебных и профилактических целях.