Страница 16 из 32
– Мы возвращаемся к машине, – произнес он в микрофон и отошел, чтобы дать мне пройти. – Внимание! Возвращаемся к машине.
Официальная часть закончилась. Или, скорее, он увидел, что со мной что-то не так.
В машине я сжимала брошюрку с историей госпиталя, взявшуюся невесть откуда, и пыталась привести мысли в порядок, но когда представляла, какую взбучку устроит отец за проваленную речь, они опять разбегались в разные стороны. Едва уловимо пахло ароматизатором и приторным парфюмом, но для меня машина была машиной, только если пахла бензином, маслом и кожей сидений. Тот запах ассоциировался с усталостью и восторгом после целого дня прогулки, когда Келли укладывала меня на заднем сиденье и ехала всю ночь, предвкушением от встречи с новыми дорогами и местами. Так пах Ронни.
Да что за день-то сегодня такой!
Хотелось выбежать из машины и заорать. Или пнуть что-то очень сильно. Я представила себя на тренировке, представила, как отрабатываю удары – уракэн маваси-учи16 и шуто-учи17 – и немного успокоилась. Зря я бросила карате, но и на Рика времени не хватало, какие уж тут хобби. Отдуваться пришлось брошюре. Я запихнула изодранные кусочки в карман переднего сиденья и только сейчас заметила, что в брошюре была спрятана моя речь для церемонии открытия. Черт! Йоханна же говорила. Я посмотрела на нее, сидящую рядом. Невозмутимость на ее лице лишь слегка портило настороженное возмущение в глазах.
Когда мы вернулись в Холлертау, меня сразу же начали готовить ко встрече с еврокомиссаром: переодевать, причесывать, снова читать протокол, напоминая, что я могу говорить, а что нет. Никто не ждал от формальной встречи в рамках реформы никаких сложностей, да и сам гость славился добрым нравом. Вспышки света, похожие на следы выстрелов в темноте, перестали мелькать в глазах, и я почти убедила себя, что белкофобия не серьезное заболевание, а просто неудачное стечение обстоятельств. Отец зашел за мной, чтобы отвести в конференц-зал, и я перехватила его недовольный взгляд. Он явно сдерживался, чтобы не высказать мне все и сразу, видимо, решил не накручивать перед важной встречей.
– Ее королевское Величество, великая герцогиня Эттерская, королева Этерштейна, – провозгласил мажордом, и я вошла в распахнутые двери.
В центре комнаты у стоящих полукругом обитых зеленым бархатом кресел с широкими подлокотниками уже ждали канцлер и гость из Евросоюза. Они поклонились, оператор отошел от камеры и тоже застыл в поклоне. Я прошла к своему креслу ровно посередине комнаты и уселась.
– Его Светлость, герцог Торхау.
Зашел отец. За ним потянулись секретари, их секретари, сотрудники пресс-службы и парочка советников, они выстроились вдоль стен и затихли. Пришли посмотреть на Вальднера: его послужной список и достижения впечатлили не только канцлера.
– Можете садиться.
Герр Вальднер склонился передо мной в легком поклоне, прежде чем сесть, продемонстрировав густые, чуть тронутые сединой волосы, высокий круглый лоб и две симметричные шишки над бровями. В голове появилась страница из книги по физиогномике, которую я как-то пролистала из интереса. Две симметричные шишки над бровями – знак большой власти и высокого авторитета, говорилось там. Да уж, действительно.
Пока все приветствовали друг друга и усаживались, я рассматривала Милоша Вальднера. Раньше мы не встречались лично. Он был чуть ниже отца, но еще более статен, прямо-таки гвардейская выправка, скупые точные движения, никакой суеты; на лице легкая улыбка и выражение одновременно благодарности за встречу и уверенности, что и нас облагодетельствовали. Безупречно одетый и столь же безупречный в манере себя держать герр Вальднер производил действительно сильное впечатление. Он идеально подходил на роль консорта, если не учитывать возраст. Жаль, что сына у него не было, только две взрослые дочери.
Герр Вальднер и канцлер обменивались любезностями: о том, как для Евросоюза важны наши традиции и самобытность, о том, что король Фредерик VII говорил, что традиции – это платье, по которому страну встречают на мировой арене, поэтому традиции, конечно, надо чтить, но и стремиться к изменениям, и что Этерштейн будет счастлив стать частью большой и дружной семьи и получить отличную возможность экономического и социального развития. Отец слушал их диалог с легким недовольством на лице, но только я научилась различать тонкие нюансы его эмоций, уверена, для окружающих он казался просто серьезным и сосредоточенным.
Герр Вальднер курировал национальные меры политики для государств-членов в части инноваций и медицины и намеревался помочь нам с программой по вопросам женского бесплодия и сопровождения беременности, которая уже действовала в странах ЕС. Необходимо было переоборудовать клиники и переобучить врачей. Во время обсуждения юридических тонкостей Вальднер оживился и пару раз махнул рукой, на пальцах что-то блеснуло. Похоже, кольцо или, скорее, печатка.
– Моя задача нарастить потенциал системы здравоохранения в глобальном масштабе, – говорил Вальднер, – наладить взаимодействие с научными центрами, министерствами здравоохранения и учреждениями системы ООН. Здоровые и довольные граждане – наша первоочередная задача. Когда мы обсуждали эти инициативы с покойным королем, а позже с его племянником маркизом Лауэнбургским, то пришли к соглашению, и я рассчитывал…
От неожиданности у меня будто бухнуло в голове, в ушах зашумела кровь и звуки превратились в гул. Канцлер что-то озадаченно спросил, Вальднер ему ответил, и канцлер, словно что-то вспомнив, покивал.
– …частично финансируется из фонда частных пожертвований, – зазвучал голос Вальднера, – в том числе крупных. Председатель Еврокомиссии заинтересован в вашем участии и дал мне полномочия на некоторые компромиссы. Давайте начнем с анализа юридической базы. Что скажете, Ваше Величество?
Я открыла рот, чтобы сообщить о готовности наших юристов к взаимодействию. Он переместил руку на колено, печатка теперь смотрела прямо на меня. Голубь! На печатке еврокомиссара красовалась маленькая фигурка голубя, расправляющего крылья. Почти такого же, как когда-то подарил мне Джош, того самого, которого я разбила. А потом Джош умер.
– Вы ведь планируете провести у нас пару дней, герр Вальднер? – послышался голос отца. – Я выделю вам машину, посетите исторический Эттер, озёра, оперу в Далленберге, я вышлю билеты. Через пару дней мы поужинаем и все решим.
– Что ж, спасибо, Ваша Светлость, – кивнул Вальднер, с удовольствием принимая предложение. – Рад нашему сотрудничеству. В таком случае…
– Откуда у вас эта печатка, герр Вальднер?
Все повернули ко мне головы и вопросительно застыли. Вальднер бросил растерянный взгляд на свою руку.
– Ваше Величество, польщен вашим вниманием. Это безделица, сущая ерунда. Моя бабка была родом из России и говорила, что голубь – единственное существо, облик которого не примет нечистая сила. Это что-то вроде оберега. – Вальднер изобразил смущенную улыбку. – Конечно, если верить, что нечистая сила существует. Я ношу его в знак уважения к своим корням.
В комнате повисла тишина.
– Благодарю за встречу, комиссар. – Отец встал и протянул руку Вальднеру. Тот степенно поднялся. – Вас проводят в ваши покои.
Все встали, провожая королеву. Я вышла медленно, но ускорила шаг, когда свернула в Южный коридор, по которому ходили только обитатели Холлертау. Катарина шла за мной, но отстала после очередного поворота: поняла, что в делах наступил перерыв.
Марилиз подскочила на стуле, когда я распахнула дверь детской, проводила испуганным взглядом, когда я неслась к кроватке. Рик спал, подложив кулачок под щечку и сжимая другой рукой плюшевого щенка. Самое счастливое время в моей жизни – моменты наблюдения за тем, как спокойно спит мой ребенок. Я хотела дотронуться до него, но руки так дрожали, что побоялась разбудить, поэтому села рядом на пол и наблюдала, как поднимается и опускается под одеялом его грудь.
16
круговой удар перевернутым кулаком в голову
17
удар ребром ладони