Раздатчик классов

- Может, у них есть свободная комната с четырьмя кроватями? Или с тремя хотя бы освободилась, Салмон же ушёл, и вдруг…

- Хорошо. Если оно так – то я попрошу, чтобы её не сдавали в ближайшее время. Сначала схожу в местные темницы, но если там мне никто не понравится, или если трёхместной, или четырёхместной, свободной комнаты нет, тогда с этим придётся ждать до возвращения в Малрот!

Милена кивнула, а я между тем подозвал разносчицу, ту самую дружелюбную девушку-лисичку, ведь именно разносчики в гильдии занимались расселением наёмников, которая мило улыбнулась мне на мой вопрос и попросила немного подождать, проходя мимо нашего стола с разносом полным грязной посуды.

Конечно, я не ожидал, что всё обернётся в мою пользу, но иметь (во всех смыслах!) ещё одну рабыню… какой-же дурак от такого откажется?! Точно не я, тем более, что это и впрямь необходимо для моей лавки…

+++

Как ни странно, ответ миленькой разносчицы был положителен во всех смыслах: она пообещала, что до моего возвращения придержит трёхместную комнату (все четырёхместные уже успели занять), в которой, правда, жил не Салмон, как я выяснил у неё, а другие наёмники, ушедшие ещё вчера вечером.

Но это и к лучшему, ведь что-то мне не особо хотелось спать в комнате, где до этого жил Салмон и Альсирра…

Вспоминая о девушке, которая сейчас уже явно покоится в земле, ведь трупы в этом мире, даже рабов, принято хоронить из-за местной религии, о чём я узнал у Милены ещё вчера, у меня в горле вставал ком, а перед глазами представала картина её мёртвого, лежащего на земле тела с открытыми глазами, образ которого я запомнил, когда болтал с тигрёнышем на арене, после сражения…

Знаю, что она была соперником Катрин, но ведь не по своей воле, потому мне до сих пор было жалко, и при воспоминании о ней, и о нашем последнем разговоре, у меня начинало жалобно сжиматься сердце!

…В общем, получив подобный ответ, мне ничего не оставалось, кроме как взять деньги из сумки и оставив Милену подлечивать уже проснувшуюся Катрин, которой шатенка тут же принесла завтрак, ведь его по комнатам не разносили, и отправиться в местные темницы.

Расположенные неподалёку от речушки, возле западной стены, где жилых домов почти не было, они не особо сильно отличались от темниц Малрота: такое же одноэтажное каменное здание, ограждённое разве что деревянным забором, ворота на котором охранялись орком-стражников, ничего не сказавшего мне, лишь подозрительно прищурившегося, когда я проходил мимо.

Внутри меня, между тем, так же встретило небольшое помещение с двумя надсмотрщиками-тюремщиками, оба из расы эльфов, причём у одного даже росла борода, пусть и небольшая, но я впервые видел подобное.

Причём именно этот, с бородкой, которую стоит назвать «козлиной», и вызвался сопроводить меня вниз и показать заключённых…

Когда мы с ним спустились в подземелье, не сильно отличавшееся от Малротских темниц, разве что тем, что здесь оно было крестообразным, ведь рабы в этом городе были в большем спросе, благодаря арене, пускай большая часть камер и были пусты, надсмотрщик так же крикнул, чтобы все «твари на продажу», как он выразился, подошли к решёткам.

- Сейчас, на самом деле, не так уж много ублюдков на продажу, должен тебе сказать, - между тем говорил надсмотрщик, пока мы шли мимо камер, как пустых, так и занятых, но в которых сидели обычные заключённые, с одним или двумя клеймом. - В нашем городе мало кто осмеливается на преступления, а уж на два и того меньше… Стадион, сам понимаешь!

Да, могу понять… Сам только недавно свою рабыню выставлял, и мне это не особо понравилось, - выдохнул я, бросив взгляд вправо, поглядев на заключённого, стоявшего возле решётки. Он выглядел, мягко сказать, не очень: какой-то болезненный старик, без левой руки, от которого в домашнем хозяйстве точно не будет много проку. – А может, это потому что она сражалась одна против трёх, чёрт его знает…

- Так это о твоей полуорчихе ходят слухи?! – удивился эльф-тюремщик, двумя пальцами проведя по своей бородке, с таким гордым видом, что я едва удержался от того, чтобы не усмехнуться. – Слышал, она серьёзно пострадала, но сумела покинуть арену… Мне, конечно, не жаль её, но она ещё жива? Ходит молва, что ей сильно ноги повредили, если не позвоночник, что ей пришлось ползти к победе…

- Слухи немного преувеличены, по правде говоря… Катрин хоть и была сильно ранена, но всё не настолько плохо!

- Точно? – прищурился тюремщик. Мы с ним уже минуту стояли на месте, и если честно, я был бы рад поскорее покинуть это место, потому что заключённый, что сидел в камере по левую руку, сильно кашлял. Ненормально, и то и дело харкал! – А то мне сын, примерно твоего возраста, такого понарассказывал… Что там, на арене, чуть ли не признания в любви были, причём – ха! – между бабами!

- Простите, но это полная чушь, - фыркнул я и нетерпеливо сделал шаг дальше. – Может быть, лучше пойдём дальше? У меня дела есть, а тут мне заключённые не очень нравятся… Вряд ли они подойдут для того, что я запланировал для них!

- Хм, да ты уже всех видел, разве что… - мы с тюремщиком прошли ещё мимо пары камер, свернув направо, и тут он указал пальцем на первую камеру. – Вот, она последняя! Больше никого на продажу нет, так что если тебе и она не понравится, то уж извиняй...

Заключённая, про которую он говорил, была из расы зверолюдей, вида собачьих, иначе говоря, волчицей. Из-за полусумрака, что царил в подземелье, её было сложно разглядывать, но самое главное я видел: острые уши на голове; вытянутое лицо (или морда, как тут принято, не знаю?); большие глаза, взгляд которых был скромно опущен вниз; и вся покрытая шерстью, не иначе, как серой. По крайней мере, в тех местах, которые я видел – морда, уши, ноги и руки, кроме ладошек… Естественно, у зверолюдей были не лапки, а полноценные руки, что не могло не радовать!

А то как иначе они бы вообще могли сражаться, хе-хе?

Ростом чуть пониже меня, с пушистым хвостом, ещё не успевшим облысеть из-за нахождения в темнице, что был опущен вниз, торчащий из-за спины, волчица смущённо потирала правой рукой левое плечо, вдруг начав шмыгать большим чёрным носом на морде, когда я подошёл поближе к решётке.

- Обвинена в убийстве. Работала мойщицей в таверне «Строптивый конь»… Утопила клиента прямо в бадье, довольно уважаемого в определённых кругах человека! Её обнаружили сидящей возле него, ревущей и с мокрыми руками. Пришлось выбивать дверь, чтобы до не добраться… Что именно там случилось, никто точно не знает, но судья решил, что она виновна, ведь все доказательства на лицо!

- И сколько стоит? – задумчиво спросил я, разглядывая волчицу, что уже неприкрыто ревела, прикрыв свою пасть (или стоит называть рот?) ладошкой, заливая шерсть под глазами слезами.

- Девять серебряных. Она немного не полноценная… Немая, насколько я знаю! Ни слова не произнесла, как рассказал владелец таверны, с тех пор, как пару лет назад пришла к нему и жестами выпросила работу. У неё даже имени нет, так что он, и остальные, когда нужно было обратиться к ней, звали её просто – Булочка!

- Булочка? – усмехнулся я, доставая из сумки мешочек, и начав отсчитывать монеты. Отсчитав нужную сумму, я протянул их тюремщику, который тут же убрал их и достал из поясной сумочки пергамент с руной.

- Ласково, да? Владелец таверны, как он сам говорил, очень хорошо относился к ней – упорная, трудолюбивая и очень уж добрая девчонка, эта волчица… Когда её застали в моечной, мужик никак не мог поверить, что это могла сделать она, но и обратных доказательств привести не мог. Полагал, что клиент начал к ней приставать, но ведь это ещё не значит, что нужно тут же убивать… Могла бы просто убежать или позвать на помощь! - вздохнув, надсмотрщик отпёр ржавым железным ключом камеру. – Эй, Булочка! Ну-ка, живо отойди к стене и встань на колени!

Волчица, несмотря на рыдания, больше напоминающие скулёж раненного волка или собаки, сделала, как ей было велено, после чего тюремщик зашёл в камеру, успев уже порезать мне палец небольшим ножичком, который я тут же сунул в рот, став обсасывать кровь, а затем поставил на Булочку руну привязки.