Избранная

Подойдя к окну, распахнула створки. Утренняя прохлада ударила мне в лицо. Природа просыпалась: совсем рядом я услышала пение птиц, ветви деревьев убаюкивающе шумели от ветра, играя своими листьями с первыми лучами солнца, а где-то внизу, под кронами, мелодично журчала река. Я вдохнула полной грудью этот ранний воздух, расправила крылья, дав возможность ветру пройти сквозь перья и пощекотать их, и, поблагодарив Создателя за жизнь, в приподнятом настроении, спустилась в гостиную.

Мама уже сварила апельсиновый кофе, и я, с благодарностью взяв из ее рук стакан и отпив глоток, ощутила, как горячий напиток приятно разливается по всему телу. Папы дома уже не было – дела главы клана не позволяли ему спать до рассвета, и он уходил, пока никто ещё не проснулся, каждый день без исключения. А Тристан, вероятно, все еще дрых в своей постели.

Сегодня выходной, и я горела нетерпением встретится с Клео и посвятить ее во все мои вчерашние приключения, не скрывая мелких подробностей, ведь Клео – единственная, кому я могла полностью доверится.

Быстро кинув маме «Спасибо» за завтрак и чмокнув ее в щеку, я уже направилась к выходу, но, вспомнила, что забыла телефон в комнате. Возвращаясь за ним, я решила прямо с утра заглянуть к брату. Дверь его спальни была закрыта. Я тихонько постучала.

– Тристан? – в ответ тишина, вероятно спит и не слышит, ведь вчера он был навеселе.

– Тристан, хотела сказать тебе спасибо, – медленно открывая дверь, произнесла я. – Вчера я была немного не в себе и наго…– я замолчала. Кровать была идеально заправлена. Либо он уже ушел, что на него совсем не похоже, так как по выходным он спал до полудня, либо еще и вовсе не ложился, что было более вероятно. Я прикрыла дверь в его комнату, взяла свой телефон и спустилась вниз. Мама вертелась у плиты, что-то помешивая и распространяя по всей кухне невероятный аромат пряностей.

– Мама, передай, пожалуйста, Тристану, когда вернется, чтобы не улетал снова, пока я к нему не зайду, – и я направилась к выходу из дома.

– Тристан не вернется, – услышала я в ответ и тут же замерла.

– В смысле? – повернувшись, уставилась я на нее.

– По крайней мере, в ближайшем будущем, – она вытерла руки о фартук и подошла ко мне. – Твой отец решил, что ему пора устраивать свою жизнь и быт самому.

Я не поверила своим ушам.

– Но…– мысли в голове разбегались. – Но ведь так не принято, ему же еще нет двадцати пяти!

Мужчины-крылофилы уходили из дома родителей только тогда, когда встречали свою истинную любовь. Получив звезду во лбу, они вместе со своей возлюбленной, искали «свое» дерево. Это происходило по наитию. Пара просто летала над лесом и, почувствовав «его», опускалась на ветви. Тут же возникало новое жилище для вновь образовавшейся ячейки общества. Несмотря на то, что мы сами давно утратили магические способности, наш лес остался полон волшебства. На поиски заветной половины мужчинам предоставлялось четверть века. Тристану же было всего двадцать три, и у него еще оставалось два года в запасе. Уйдя сейчас, без своей возлюбленной, он вынужден был скитаться, потому что на нашей земле не принято оставлять друг друга на ночлег. Все спали строго у себя дома.

Мама нежно взяла меня за руки и произнесла:

– Да, это противоестественно, я согласна. Но Тристан нарушил семейные ценности и сам в ответе за это.

Я хотела ей крикнуть:

«Ошибаешься, он, наоборот, впервые поступил как брат!», но вовремя остановилась.

– И где же его теперь найти? – спросила я ее в надежде, что она знает новое место обитания Тристана, но мама лишь пожала плечами.

– Этого ни мне, ни твоему отцу неизвестно. Твоему брату запрещено приближаться к дому до появления у него звезды во лбу. Он должен, наконец, понять, что мы – не вещи, которые можно использовать в своих играх.

– Но, мама, это же твой сын! – вырвалось у меня.

Мои скулы затряслись, а глаза наводнились слезами. Несмотря на наши отношения с братом, я понимала, что решение отца несправедливо по отношению к нему. А после вчерашнего поступка Тристана я и вовсе прониклась к нему настоящей сестринский любовью.

– Неужели ты не отговорила папу?!

Мама, неожиданно резко, что ей совсем несвойственно, мне ответила:

– А ты – моя дочь, и я не позволю твоему брату насмехаться над тобой! – на ее лице, на мгновение, отобразилась нескрываемая злость, но этот порыв быстро прошел, и она, снова взяв себя в руки, смягчилась и понимающе на меня посмотрела.

– Конечно, я его люблю, но он должен, наконец, повзрослеть, – вздохнула мама и вернулась к готовке, давая понять, что разговор окончен.

Я, как пришибленная, вышла из дома. Достала телефон и набрала номер Тристана.

«Абонент временно не летает».

«Конечно, где же ему заряжать свой телефон? В открытом лесу такой энергии нет».

Я засунула мобильник в карман джинсов и почувствовала, что сейчас мне уже не хочется ни с кем разговаривать и уж тем более делиться подробностями прошедшего вечера. Я нуждалась в «перезагрузке» – поскорее хотелось очутиться на своём «месте силы». Такое место должно быть у каждого уважающего себя крылофила. Там можно не стесняясь, заглянуть вглубь себя и привести мысли в порядок, задать себе волнующие вопросы и, возможно даже, найти на них ответы, достучаться до самых фибр своей души, вдоволь наплакавшись или насмеявшись. Место, где без всяких масок можно просто побыть собой.

Мой выбор – большой цветок лиловой фрезии на окраине зелёного леса, где редко пролетают мои соплеменники. Мне было семь, когда нас покинула бабуля, и в тот день, когда мы с братом об этом узнали, я сбежала из дома. Я тогда, будучи вся в слезах и не видя ничего перед собой, случайно наткнулась на этот бутон и проревела в нем весь оставшийся день, пока предки, в панике, носились над лесом в тщетных поисках своей дочурки. Меня обнаружил Тристан. То был единственный момент за всю мою жизнь, когда я увидела, что брат плачет. Вернувшись домой, когда папа уже в буквальном смысле рвал на себе волосы, брат не позволил родителям всыпать мне по первое число из-за моей выходки. Вместе с братом мы закрылись в моей комнате и долго лежали, обнявшись и прижавшись друг к другу как два запуганных зверька. Но после того случая Тристана как подменили. Он перестал проводить со мной время, и мы с ним, постепенно, отдалились. А потом и вовсе стали друг друга ненавидеть. С тех пор много воды утекло, но, единственное, что осталось неизменным – я все время возвращалась к тому цветку снова и снова, когда чувствовала, что мне необходимо побыть одной.

И вот, я вновь находилась в нем, укрывшись от посторонних глаз и наблюдая за раскинувшийся вдали лавандовой поляной и кристально чистой рекой.

– Бабуля, что же это такое?! – сидя в цветке, разговаривала я сама с собой. – Эти крылья приносят мне одни разочарования! Сначала я опозорила на поляне родителей перед всем кланом, затем из-за моей рассеянности, отец еще больше возненавидел Нэша, а теперь и брат превратился в скитальца, а я даже не знаю, где его найти! – я нервно кидала семена цветка вниз. – Избранная, называется! Да кто-то просто решил подшутить надо мной и сейчас сидит там сверху, свесив ножки, и насмехается над всем этим! – с этими словами я опустила голову на руки и замолчала, смотря вдаль, как колышется лаванда и беззаботно течет река. Мне, вдруг, захотелось стать частью этого потока воды и плыть, точно осознавая, куда меня вынес течение, ведь река всегда впадает во что-то большее и не надо искать нужное направление ветра. Я же, сидя здесь, просто не знала сейчас, что мне делать.

Во-первых, надо как-то разыскать брата. Но как? Я вообще не могла предположить, где он может находится, ведь в жизни мы с ним всегда были порознь и никогда не интересовались друг другом. Я, конечно, хотела, чтобы он заступался за меня, но сама того не осознавая, держала его всегда на расстоянии.

Во-вторых, надо каким-то образом наладить отношения с отцом, что казалось мне еще более сложным, чем поиски брата. Папа и так был не в восторге от моего поведения до посвящения в крылофилы, ведь я частенько устраивала ему игры на нервах, сбегая из дома и не выполняя его указаний, а после вчерашнего случая все только усугубилось. Не думаю, что отец полностью поверил словам Тристана. Просто представился случай, наконец, «поставить брата на место», ведь чем старше становился Тристан, тем чаще перечил отцу и постоянно ругался с мамой, что, естественно, папе было не по душе.