Страница 2 из 14
Деревянные дома окраин города плавно перетекали в лесополосу, которой, казалось, не было видно конца. Тёмно-зеленые верхушки елей уходили в неведомые дали и в конце сливались с горизонтом.
Небо сегодня было хмурое. Свинцовые облака плотным слоем нависли над городом. Того и гляди, пойдет дождь. Весь день хмурился и капитан «Комарно» – совсем не радовал его непредвиденный ремонт теплохода в самом разгаре летней навигации, который ещё, ко всему прочему, затянулся на целую неделю.
Он сцепил руки за спиной, снова недовольно поморщился и развернулся к стоящему за спиной старшему помощнику.
– Знаешь, Николай, не нравится мне этот внезапный ремонт. Мы с главным механиком лично проверяли двигатель перед выходом. Всё работало как часы, – он сжал губы так, что его широкие с проседью усы полностью их закрыли. – И вот ещё, посмотри, – Пётр Филиппович протянул старшему помощнику сложенный вчетверо листок бумаги.
Судя по его изношенным краям и сгибам, капитан успел перечитать его уже сотню раз.
Старпом развернул листок и стал читать:
«Пётр Филиппович зпт завтра шестого числа срочно отправиться в Москву для посадки пассажиров тчк Следующий рейс в Комарно тчк Теплоходу требуется ремонт на судоверфи тчк»
– Нас отправляют в заграничный рейс? – Салаев был крайне удивлен такому странному решению Министерства речного транспорта. – Разве нельзя найти в Москве необходимые детали для ремонта?
Казалось, вопросы он задавал самому себе. Капитан, глубоко погруженный в свои мысли, несколько раз кивнул, как бы отвечая Николаю.
Старший помощник капитана был его правой рукой. Николай Александрович Салаев буквально вырос на глазах Петра Филипповича. Сначала он ходил при капитане ещё мальчишкой-матросом, бесконечно влюбленным в свою работу, потом рулевым, а после окончания речного училища был повышен до третьего штурмана, тогда и начался его небывалый рост по карьерной лестнице.
Многие десятилетиями добиваются должности старшего помощника или так и ходят до пенсии «вторыми». Но Салаев сумел не раз проявить себя в работе, поэтому и получил быстрое повышение до старпома.
Николай был надёжным и рассудительным мужчиной, его живой ум не раз выручал первого штурмана, да и весь теплоход в аварийных ситуациях. Команда его уважала, не только за физическую силу, хотя иногда приходилось прибегать и к ней, когда кто-то из команды затевал драку, но и за высокие моральные качества. К нему всегда приходили за помощью и советом. Он был хорошим руководителем, достойным вскоре стать капитаном.
Пётр Филиппович уже подумывал о пенсии и видел Николая своим преемником. Он бы уже ушел на покой, будь Николай постарше – тридцать лет для капитана маловато, могут в министерстве не одобрить, тем более он не был женат. Поэтому Пётр Филиппович хотел немного подождать, ещё пару лет подучить Салаева, дождаться пока он женится, остепенится, и тогда уже со спокойной душой передать ему в управление «Комарно».
– Да, Николай, какое-то темное дело затевается. Где это видано, чтоб пассажиры4 [1] за границу ходили.
Он достал из кармана ещё одну бумагу и показал её Николаю.
– А вторая – от Гаврилыча, он говорит, что ремонт в сухом доке5 [2] закончен. Нас ждут в затоне6 [3], нужно принимать теплоход. Так что иди в гостиницу, предупреди остальной экипаж, вечером нам дадут автобус, поедем домой.
Пётр Филиппович нежно любил этот небольшой трёхпалубный теплоход, за годы работы он прикипел к этому судну. Это немудрено, ведь капитан управлял им с самого спуска на воду в Чехословакии на верфи в Комарно и поэтому всегда называл его своим домом.
– Ещё, Николай, после телеграммы я позвонил в министерство, там сказали, что с нами за границу поедут какие-то важные иностранцы. Скажи Вере, чтобы проводницы сразу для них готовили люксы. И собери всех в девять вечера в кают-компании, я хочу сделать объявление.
Старпом коротко кивнул, бросаться словами он не любил, это был настоящий человек дела. Говорил он всегда коротко, самую суть, и сейчас, получив важные указания, он отдал честь капитану, развернулся и широким шагом направился в сторону гостиницы.
Глава 3
05 августа 1985 г.
Полдень, город Горький, гостиница «Центральная».
Команда, в отличие от капитана, обрадовалась неожиданному недельному отпуску среди лета, так как все хотели навестить родных и отдохнуть от пассажиров.
Бо́льшая часть команды была из Горького и области, но всё равно всех разместили в гостинице, чтобы никто надолго не пропадал из виду.
Но некоторых капитан всё-таки отпустил к родным на пару дней. В итоге в "Центральной" остались только старпом, судовой врач, сам Пëтр Филиппович и несколько проводниц и матросов.
Хорошо, что сегодня вечером все должны вернуться обратно, не придется рассылать телеграммы, или что ещё хуже, собирать их всех по деревням, – подумал старший помощник.
В гостинице было тихо и пусто, Горький – закрытый город, поэтому туристов здесь быть не могло, в основном тут жили откомандированные служащие из других городов, но и такие летом сюда заглядывали редко.
Николай сидел в холле и читал свежую газету, когда входная дверь резко открылась и в гостиницу с порывом ветра влетела невысокая стройная девушка в белом платье в цветочек. Её рыжая непослушная копна волос рассыпалась по плечам мелкими барашками.
Крупные капли воды скатывались по её волосам, лицу и рукам, старпом сразу взглянул в окно, там бушевала гроза.
Девушка стряхнула с себя дождевые капли, переложила полосатую объёмную сумку поудобнее в другую руку и собралась было идти в сторону лестницы, как вдруг сидящий в углу старпом окликнул её:
– Товарищ доктор, подождите.
Девушка вздрогнула и резко развернулась на голос. Её зелёные глаза сверкнули в ярком свете люстры, и на лице появилась лёгкая улыбка.
– Мне нужно с вами поговорить, – продолжил Салаев.
– Здравствуйте, Николай Александрович, – она подошла чуть поближе. – Сегодня ужасная погода, я еле успела забежать в гостиницу, как полил дождь.
Николай завороженно смотрел, как переливаются капельки воды на её кудрявых волосах. Он первый раз видел обычно строгого судового врача в таком лёгком платье и с распущенными волосами. Вмиг он перенёсся на полгода назад в их первый день встречи холодной зимой, тогда он грубо рассмеялся, услышав от хрупкой маленькой девушки, что она будет их новым врачом. Вспомнил, как издевался над ней, вызывая ночью по тревоге. Как всегда старался задеть её, чтобы она, наконец, сдалась и ушла домой прочь от суровой теплоходской жизни. Но упрямая девчонка стойко переносила все тяготы и лишения судовой жизни, и своими смелыми поступками, профессионализмом и мягким характером она заставила всю команду любить и уважать её.
– Николай Александрович, вы о чём-то хотели поговорить со мной? – Ольга вернула старпома из бездны воспоминаний.
– Да, Пётр Филиппович получил сегодня телеграмму, в восемь мы возвращаемся на «Комарно». Вы успеете собрать вещи?
– Да, я брала с собой совсем немного. Наконец-то мы возвращаемся, – она мечтательно улыбнулась.
Ольга любила теплоходы с самого детства, ей всегда нравился размеренный шум двигателя, плеск воды за кормой, постоянная смена пейзажа и стоянки в разных городах. А ещё ей нравилось то, что команда за время навигации становилась настоящей семьёй, где каждый был тебе родным, близким, своим.
Бывали, конечно, и разногласия, и без выяснения отношений не обходилось, особенно в середине навигации, когда накапливалась усталость. Но то были короткие вспышки, а после них уже никто «не держал камень за пазухой»: поспорили, выяснили и закончили. Те, кто из года в год работал на судах, проводили большую часть жизни на реке. За годы на борту они привыкали к этому специфическому образу жизни и уже не мыслили себя без теплоходов.
4
Пассажиры – так, между собой, те, кто работал на флоте, называли суда скоростной линии Москва-Астрахань, которые, в основном, перевозили пассажиров, но многие катались на них, как туристы, из года в год.
5
Сухой док – водонепроницаемый котлован, который возвышается над акваторией, в него помещают судно для ремонта, чтобы добраться до деталей, находящихся под водой (аналог подъемника для автомобиля).
6
Затон – вытянутый залив в реке, отделившийся косой от проточной части русла или образованный из старицы, протоки и имеющий слепой конец. Обычно, в таких затонах устраивали зимовки теплоходов или строили судоремонтные заводы. Петр Филиппович имеет в виду затон Память Парижской Коммуны (свои по-простому называют его затоном или «Парижем»).