Страница 13 из 15
Глава 5
Когда замполит Арсен Саркисян вошел в штурманскую рубку, которую особист эсминца облюбовал, как собственный кабинет, он нашел корабельного хранителя государственных тайн спящим. Сидя в штурманском кресле и навалившись на стол с секретной картой, подложив обе руки под опущенную голову, капитан третьего ранга Яков Ефимович Соловьев сладко посапывал, наплевав на боевую тревогу. А удары волн по корпусу корабля, по-видимому, лишь убаюкивали его. Заснуть, когда выпьет, Соловьев мог в любом месте. Это его свойство все на эсминце уже хорошо изучили. Но, сон особиста всегда имел обыкновение прерываться, как только вблизи появлялся какой-нибудь другой человек. Спал он чутко. Вот и на этот раз спящий сразу же среагировал, приоткрыв сначала один глаз. После чего, узнав замполита, особист окончательно проснулся, открыл и второй глаз, встрепенулся и выпрямился в кресле, приняв более или менее приличное положение за штурманским столом, словно бы и не дремал только что. Соловьев, разумеется, выглядел помятым, нетрезвым и немолодым, а его черные глаза смотрели осоловело, но, он ничуть не смутился, хрипло спросив спросонья:
— Что случилось?
— Опять ты проспал все самое интересное, Яков Ефимович, — шутливым тоном произнес замполит. И тут же добавил, втянув носом характерный «выхлоп», явно чувствующийся в штурманской рубке:
— Неужто, спирт опять раздобыл на корабле? Я же строго запретил радистам тебе выдавать. Политбеседу с ними специально же проводил, понимаешь, чтобы твой алкоголизм не поощряли ни в коем случае. А все зря, оказывается.
— Да я не у радистов, а у доктора на этот раз взял немного вчера вечером, — признался Соловьев. И поинтересовался:
— Так что же стряслось?
Быстро обрисовав ситуацию несколькими фразами, замполит добавил в конце:
— Тут дело такое, нам бы твоих людей послать на разведку вместе с аварийной партией, чтобы яхту эту проверили, как следует. Надо обязательно выяснить, что там за господа такие из этой Российской Федерации.
Особист протянул:
— Да, дело непонятное. Меня тоже никто не предупреждал о том, что какую-то иностранную яхту от эмигрантской организации ждут во Владивостоке. Надо срочно нашим запрос шифром отправить. И прежде, чем что-нибудь делать, ответа дождаться надо бы. А то дело скользкое может выйти. Мы в нейтральных водах находимся. Да и время сейчас мирное. Только еще причиной международного скандала нам стать не хватало.
— Я бы и без тебя уже отправил запрос, так связи нету. Витя Даниленко сказал, что это, скорее всего, из-за полярного сияния, которое со всех сторон нас окружило, — проговорил Саркисян.
— Не может быть, чтобы в этих широтах полярные сияния наблюдались. Что за ерунда? Никогда о таком не слышал, — не поверил Яков.
— А ты, Яша, в иллюминатор хоть посмотри, а то проспал уже почти все уникальное природное явление, — посоветовал Арсен.
Как только Соловьев выглянул наружу, так и обомлел. Никогда не видел он в своей жизни ничего подобного. И даже представить себе не мог, что сможет увидеть когда-нибудь подобную красотищу. Переливы многоцветного сияния наслаивались друг на друга, словно бы огромная световая занавеска, развешенная кем-то огромным и непостижимым между небом и водой, колыхалась словно под ветром, отделяя эсминец от всего остального океана. А совсем недалеко на штормовых волнах подпрыгивала огромная белая яхта необычной формы, немного напоминающая пассажирский круизный теплоход, но слишком уж обтекаемая, чтобы быть им.
Глядя на судно под трехцветным флагом, Соловьев лихорадочно соображал, кого же туда послать? У него, конечно, имелись на эсминце осведомители во всех боевых частях, вот только «светить» прямо сейчас многих из них он перед капитаном и замполитом не собирался. Ведь одной из самых важных задач пребывания самого Якова Ефимовича на боевом корабле являлось именно наблюдение за этими двумя старшими офицерами. Что командир корабля, что замполит, мнили, конечно, себя на эсминце главными фигурами. И не без оснований, а в силу занимаемых должностей. Но, они вполне могли от этого своего начальственного положения и возгордиться в любой момент, наделав каких-нибудь глупостей, что на боевом корабле чревато очень серьезными последствиями. И потому кто-то, разумеется, должен был их вовремя отдергивать от неправильных решений.
Таким должностным лицом и считал сам себя Яков Соловьев, неприметный хранитель шифров и лицо, ответственное за всю засекреченную аппаратуру, которая испытывалась на новом корабле, вроде новейших радаров и систем наведения оружия. На самом деле Соловьев числился оперуполномоченным особого отдела, ведя не только учет кадров, но и тайную слежку за моряками экипажа новейшего эсминца на предмет выявления неблагонадежных среди личного состава. И для этого он вербовал себе добровольных помощников по всему кораблю. А еще в компетенции Якова Ефимовича находились разведка и контрразведка. Времена Лаврентия Берии уже ушли к этому моменту в прошлое вместе с ним самим, но его наследие пока еще крепко сидело в органах государственной безопасности СССР. А сам Соловьев сформировался, как специалист в своей специфической области, именно при Берии.
Соображал Яков всегда четко, а его расслабленно-пьяненький внешний вид являлся лишь необходимой маскировкой, призванной усыплять бдительность тех, за кем он внимательно наблюдал. Маска недалекого алкоголика позволяла легко втираться к людям в доверие. Ведь пьющего и сонного человека мало кто сочтет для себя опасным. Вот только эта маска с годами все больше прирастала к его собственной натуре.
Особый статус позволял Соловьеву быть начальником самому себе. На эсминце он не подчинялся никому, даже командиру корабля. А штурманскую рубку в качестве своего боевого поста он облюбовал потому, что она находилась сразу за мостиком, примыкая к ходовой рубке, главному командному пункту эсминца. Тут же рядом находилась и рубка связи с шифровальным постом. Так что, сидя в штурманской, Соловьев всегда оставался в курсе всех главных корабельных событий. И отсюда он мог беспрепятственно и ненавязчиво наблюдать и за замполитом, и за самим командиром эсминца.