Страница 11 из 15
— Сам ты дятел! Что я могу сделать, если все электричество вырубилось от этого непонятного гребанного сияния, и даже никакое резервное оборудование не запускается?
— Как что? Подай сигнал бедствия! Вон же справа корабль какой-то. Пусть на буксир нас берут! — парировал Геннадий.
— Так неизвестно, что за корабль. Если связан с американцами, то арестовать яхту могут, — высказал свое мнение Самойлов.
— Все же лучше, чем погибнуть. Степень опасности для нас слишком велика, чтобы сейчас из-за ареста беспокоиться, — возразил безопасник.
— Я тут первый после бога, я сам решу, какова степень опасности, — брякнул Самойлов, проявив гонор.
— Ну, а я тогда правая рука бога, потому что обеспечиваю безопасность хозяина, который и есть по отношению к яхте тот самый бог. Вернее, сын бога, — сказал Давыдов, имея в виду Бориса Дворжецкого. И, вытащив из кармана маленький, но достаточно мощный светодиодный фонарик, он начал подавать сигнал SOS световым миганием, направив луч в сторону неизвестного корабля прямо сквозь остекление рубки.
От ужасной качки, в подобную которой Борис Дворжецкий не попадал никогда в жизни, ему сделалось совсем плохо и начало выворачивать желудок. Бутылка с французским коньяком выскользнула из вспотевшей руки и разбилась вдрызг. При очередном ударе волны его швырнуло в сторону прямо на переборку, отделанную красным деревом. Он больно ударился головой и спиной, дыхание перехватило, шлепанцы слетели с ног, а дорогой напиток растекся среди стеклянных осколков, и они впивались в голые пятки. Боря взвыл от боли, но с большим трудом, при тусклом свете аварийных лампочек, хватаясь за мебель, все-таки добрался до унитаза.
Вот только позолоченное чудо японской техники, лишившись электропитания, не встретило его веселым миганием подсветки и музыкой, как обычно, а стало, если не считать позолоты, самым обычным предметом сантехники, который имелся у любого из тех, кого Боря всегда называл нищебродами и быдлом. Раскорячившись с большим трудом, Дворжецкий ухватился двумя руками за унитаз и, одновременно упирался в переборку двумя ногами, чтобы зафиксировать себя, несмотря на качку. Свое тело он расположил в позе, больше подходящей для отжимания. Глядя прямо в унитазное очко, он начал опорожнять желудок в позолоченную утробу сантехнического прибора. Но, вода не смывала блевотину автоматически. Ведь автоматика на этот раз не работала.
Анастасия Белецкая понимала, что шторм усиливается до такой степени, что не только пассажирам, но и обслуживающему персоналу становится трудно перемещаться по судну. Палубы вставали на дыбы под разными углами, а переборки, раскачиваясь, становились из надежных опор неожиданными препятствиями, которые легко могли сшибить с ног даже обученных людей. Потому очень важно было позаботиться, чтобы все пассажиры находились во время шторма в каютах, где вся мебель была надежно прикручена, а если какие-нибудь предметы и могли упасть, так лишь маленькие и не тяжелые, всякая мелочевка, вроде бутылок, стаканов, косметики, книг, различных гаджетов и прочего барахла. Эти предметы могли, конечно, ударить пассажиров, но не были способны причинить существенный вред их здоровью.
А потому самой Белецкой пришлось в шторм организовывать самое настоящее патрулирование жилых палуб, чтобы, по возможности, предотвратить нежелательные перемещения пассажиров по яхте. Впрочем, разыгравшаяся стихия уже подействовала на большинство из них таким образом, что желания выбираться из кают не отмечалось. Настя попадала в серьезные турбулентности на самолетах, а однажды при посадке не вышла стойка шасси, отчего самолету, на котором она работала, пришлось садиться на брюхо в поле, но вот в такие шторма, как на этот раз, она не попадала никогда. Хорошо еще, что команда успела перед тем, как удары волн сделались по-настоящему страшными, надежно задраить все внешние люки и закрепить все те крупные предметы интерьера, которые не были прикручены и могли сместиться, растяжками.
Стоя в конце коридора верхней жилой палубы, расположенной под самой верхней, где находился салон-бар и открытая площадка с бассейном, Настя, уцепившись за поручни, взлетала вверх и проваливалась вниз на волнах вместе с яхтой. Ощущения для нее были не слишком приятными, но терпимыми. Во всяком случае, ее не тошнило. В команды подобных суперяхт, вроде «Богини» отбирали лишь тех, кто не имел склонности к морской болезни. Даже тестирование на центрифуге специально устраивали, раскачивая кандидатов с амплитудой, имитирующей морскую качку различной степени. Она прошла тест успешно. И сейчас, как и тогда, старалась уговаривать себя, что это просто такие качели, сродни аттракциону, что все скоро кончится, и события вернутся в привычную колею. А пока надо только набраться терпения и пережить капризы океана, раз уж он решил покачать на своих качелях «Богиню» вместе со всеми ее обитателями.
Через остекление со стороны кормы Анастасия наблюдала яркие световые волны, меняющие цвет, которые пробегали одна за другой между небом и волнами, немного напоминая бегущие огни новогодних гирлянд. Настя никогда в жизни не наблюдала ничего похожего. Свечение плавно колыхалось, словно огромная занавеска, скрывшая за своей пеленой весь остальной мир. И грандиозность этого сказочно-прекрасного зрелища завораживала девушку. Несмотря на ужасную качку, она смотрела на это внеземное буйство огней с восхищением и трепетом, испытывая восторг и чувствуя в этот момент, что видит нечто абсолютно уникальное, такое явление, увидеть которое может посчастливиться только очень маленькому проценту людей.
— Кажется, они подают сигнал бедствия, — сказал старпом «Вызывающего» Павлу Колесникову, заметив вспышки с неопознанного корабля.
— Вижу, не слепой, — бросил командир. И тут же приказал мичману, начальнику сигнальщиков:
— Спросите о степени повреждений.