Страница 67 из 67
Мечта о бессмертии одна из самых древних и непреходящих у человека. Недаром и религия пристроилась к этой мечте, обещая бессмертие загробное. О победе над смертью мечтала сказка, о победе над смертью самыми разнообразными способами мечтает и фантастика. И Борунь записывает память человека на некое силикаторганическое вещество, аналогичное белкам и способное к самосовершенствованию, подобно живой материи.
Правда, герой Боруня тоже не беспредельно счастлив, он оживлен наполовину, сохранил память без тела, мышление без активного действия — полусуществование. Однако это препятствие преодолимо. Мы читаем о первом опыте, самой первой попытке, а ведь всякий метод поддается улучшению, это вопрос времени.
Борунь не первооткрыватель темы. Да и как можно быть первооткрывателем в извечных для человека проблемах. С тех пор, как существуют люди, их волнуют любовь, труд, свобода, власть, благополучие, истина, смерть, бессмертие. С тех пор, как существует литература, она обсуждает эти проблемы. И каждый новый автор только вступает в вековой спор: приносит новые наблюдения, соображения, предложения, а иногда и возражения. Идет многовековая всемирная дискуссия о жизни. И тема произведения нередко отыскивается в работах другого писателя. Хочется возразить ему — вот и тема.
Мне представляется, что некоторые вещи Боруня родились в литературной дискуссии с С. Лемом. Я имею в виду «Токкату» и не вошедший в настоящий сборник рассказ «Третья возможность».
Облик братьев по разуму — сознательных обитателей других миров — одна из любимых тем научной фантастики. Одни писатели считают, что жизнь везде развивается почти одинаково и разумные существа повсюду должны быть похожи на человека, можно даже влюбиться в девушку с чужой планеты. У других писателей наши космические «братья» мохнаты, чешуйчаты, пятиноги, шестиноги, хвостаты… но почти всегда они живут на суше, на планетах, похожих на Землю, с прозрачной атмосферой, обогреваемых своим солнцем. И всегда эти разумные братья образуют общество, напоминающее наше.
А нельзя ли предположить что-нибудь принципиально несходное? — такой вопрос поставил Лем. И изобразил в романе «Солярис» разумный океан — общество-существо размером с планету. Так помимо земного варианта — разумное общество, состоящее из разумных самостоятельных особей, — появился еще (на бумаге) и солярисовский: общество-существо, состоящее из неразумных слитных деталей — атомных, клеточных или каких-то иных.
— Нет ли еще и третьей возможности? — спросил себя Борунь. Придумал и описал возможность третью: разумное общество, состоящее из неразумных самостоятельных особей — некое подобие муравейника, который научился мыслить. Как можно оправдать существование такой удивительной комбинации? Может быть, муравейники все совершенствовались и приобрели коллективный разум, а может быть, как и предположил Борунь, на той планете деградировало нормальное общество, угнетатели подавили разум своих рабов, а потом и сами лишились разума.
Но в «Третьей возможности» спор с Лемом идет по второстепенному мотиву, а в «Токкате» по существу — о будущем.
Советскому читателю известен роман Лема «Возвращение со звезд». Пока герой странствовал в космосе, на Земле прошло 127 лет. Но космонавтов никто не встречает как героев. Жизнь на Земле идеально благоустроена, комфортабельна, безопасна. У людей есть все, но у них нет желаний, они пассивны, инертны, робки, утратили всякий интерес к науке, даже к космическим исследовакиям. «Безопасна ли техника без опасности? — спрашивает Лем. — Не обезличат ли людей будущего жажда комфррта, культ удобств и стремление к безопасности, не превратят ли их в серых обывателей?»
— Никогда! — отвечает Борунь.
Отвечает рассказом «Токката».
Триста восемьдесят два века прошло на Земле, пока странствовали в космосе его герои. Все изменилось. И космонавту Росту кажется, что человечество выродилось, люди обленились, активны только машины. К счастью, опасения оказались напрасными.
Изо всех тем Боруня тема «Токкаты» самая важная и самая масштабная. Я думаю, что автор еще вернется к ней, развивая и расширяя изображение далекого будущего, потому что в рассказе есть много неясностей, некоторое несоответствие деталей масштабам сюжета.
Ведь экспедиция, рассчитанная на возвращение в четырехсотом веке, должна была преследовать какую-то грандиозную цель, иначе она теряет смысл. И если экспедиция не оправдала возложенных на нее надежд, то эта трагедия пострашнее гибели ста человек, а если задание выполнено, тогда в руках космонавтов ценности, которые имеют значение для всего человечества. Но люди будущего относятся к ним равнодушно, даже не интересуются ими. Да и сами космонавты ведут себя по меньшей мере беспечно: судьба материалов экспедиции решается случайно, как небольшая деталь судьбы Пии. В сущности, герои «Токкаты» — это послы двадцатого века, отправленные в космос, чтобы добыть там и передать нашим далеким потомкам некий бесценный подарок. И думать они должны прежде всего о нем, должны понимать, что Земля изменилась, а поэтому присматриваться осторожно и внимательно, решать неторопливо, меньше думать о личной своей судьбе. На мой взгляд, все это следовало бы прояснить. Но у читателей сложилось собственное мнение. Может быть, эскизный набросок вполне вас удовлетворяет, а ваше воображение дорисует все недосказанное автором.
В заключение мне хочется сказать, что я умышленно избегал оценок — похвал или замечаний. Собственно, стоит ли расхваливать или поучать автора? Ведь он не пророк и не ученик. Он участник всемирного спора о жизни, в данном случае наш современник, единомышленник, товарищ — соратник на строительной площадке коммунизма.
Г. Гуревич