Химия

Как же больно от правды, что преподнес сегодняшний день.

Слезы жгут глаза, и я снова безжалостно кусаю губы до металлического привкуса во рту, лишь бы они позорно не выкатились из глаз.

Хорошо хоть Егор что-то с таким упоением рассказывает и от меня достаточно просто делать вид, что слушаю.

– А чего ты так подорвалась за Матвеем? После первого урока, – неожиданно долетает до моего сознания.

– Я? – специально переспрашиваю, пока экстренно соображаю, что придумать. Признаваться Егору, что познакомилась с его братом на пустыре и общалась всю неделю по телефону, не собираюсь.

Парень молчит, ожидая нормального ответа, и я выдаю первую подходящую отмазку:

– Я не за Матвеем, я в туалет…

– А…

И через мгновение на одном дыхании:

– Сходи со мной завтра куда-нибудь. Пожалуйста.

Хочу сказать «нет», но что-то меня останавливает. Картинка, что до сих пор стоит перед глазами? Не знаю.

До парадной остается несколько метров. Я останавливаю Егора и резко предупреждаю:

– Дальше я сама.

Он не решается настаивать, видимо, мой вид говорит категоричнее слов.

Бросаю «пока» и забегаю в подъезд, так ничего ему не ответив на его предложение, решив, что откажусь уже завтра, когда хоть немного приду в себя и буду в состоянии давать отпор его аргументам и просьбам.

Едва за мной захлопывается дверь, я прислоняюсь к стене и из меня начинают извергаться слезы от обиды и разочарования.

Позволяю себе эту слабость и реву: громко, с надрывом, выплескивая все свои эмоции, желая выплакать их, чтобы ни завтра, ни потом никогда не реветь из-за того, кто этого не стоит.

Немного отойдя от истерики, начинаю медленно подниматься на свой этаж. Хорошо хоть мать сейчас на работе и мне можно прийти в квартиру и не бояться расспросов о своем «замечательном» настроении.

Скидываю вещи, плетусь в комнату. Хочется плюхнуться на кровать и провалиться в сон, необязательно с прекрасными сновидениями, просто в такой, который позволит хоть на время обо всем забыть. Вот только понимаю: мысли, снующие в голове и эмоции, переполняющие душу, не позволят этому осуществиться.

В итоге залезаю на кровать, прихватив спрятанный блокнот с откровениями и ручку.

Я не веду записи в дневнике каждый день. Мне кажется, глупо перечислять, что я сделала под каждой датой, особенно если дни напоминают друг друга. Я записываю в нем только самые яркие эмоциональные события, чтобы запомнить их и порой разобраться в своих ощущениях. Это реально помогает, ведь я фильтрую и раскладываю по полочкам события, факты, чувства. Сегодняшний день как раз такой, и мне необходимо оставить запись.

Раскрыв блокнот, пишу о встрече утром, об унизительном разговоре на перемене…

Слова льются одно за одним, и я еле успеваю их записывать, пока не спрашиваю саму себя и не спотыкаюсь о вопрос.

«Почему мне так плохо? Почему, несмотря на все нелицеприятные факты, я не могу просто вычеркнуть Матвея из своей головы?»

Задумываюсь и потом, словно приговор самой себе, медленно вывожу:

«Потому что я люблю его».

Действительно?

Да…

Иначе почему я помню до мельчайших подробностей нашу встречу на пустыре, каждый взгляд парня, заставляющий трепетать, каждое слово?

Почему всю неделю не расставалась с телефоном и, вздрагивая от звука входящего, мгновенно читала его сообщения и отвечала на них?

Почему таяла от умопомрачительного тембра голоса, когда он мне звонил, и рассказала о себе столько, сколько не знает больше никто?

«Любовь не может быть другой… Я чувствую это».

От этого открытия хочется снова уткнуться в подушку и разреветься, но я выплакала весь лимит не только на сегодня, а на ближайшее будущее.

Пытаюсь взять себя в руки.

Я сильная. Я справлюсь.

Надо потерпеть всего три месяца, а потом мы расстанемся, и все пройдет. Говорят же, что расстояния лечат.

Уже хочу отложить блокнот, но меня осеняет важная новость, которой я не придала нужного значения: Матвей и Егор – братья.

А если?

Вполне может быть.

А я…

Ладонь автоматически закрывает рот в жесте ужаса.

Что я натворила!

Сглатываю комок, мешающий дышать, и переосмысляю сегодняшний день.

Странное поведение Матвей вызвано, возможно, именно моей ложью.

«Он тоже тебя обманул!» – любезно напоминает внутренний голос. – «Не сказал, что у него есть девушка».

Отмахиваюсь.

Я не привыкла оглядывать на других. Я привыкла отвечать за свои поступки.

Мне становится так стыдно. Хочется взять телефон и тут же настрочить парню объяснение. Я даже хватаю мобильный, но останавливаюсь.

Разве такие вещи пишут вот так?

Мне необходимо видеть его реакцию, мне нужно почувствовать: он понял причины.

Останавливаюсь.

Тут же приходит новая, охлаждающая этот порыв мысль: стоит ли вообще это делать? Он все равно с Яной.

Нет, я так не могу. Я должна объяснить ему причины.

А какие у меня были причины?

Мне было стыдно рассказать ему, что я изгой, что на меня устроили травлю. Я не хотела, чтобы он передумал узнавать меня лучше…

Вздыхаю.

Да, в таком сложно признаться, но я обязательно найду в себе силы, подберу подходящее время и место и поговорю с Матвеем.

8 глава. Гормоны счастья

Мерзкая погода, жуткий день, отвратительное настроение, а в голове звучит Цветаева голосом Ани с этими ее чертовыми поцелуями.

Как высидел литературу, не представляю?!

Хорошо хоть лично не видел, как она целовалась с Егором, а знаю только о свершившимся факте.

И эта нахалка на меня еще таращилась!

Подхожу к тачке и, упершись в капот, поднимаю воротник. Холодно.

Можно было подождать Егора в школе, но я не хотел наткнуться на Аню еще раз. Это выше моих сил. Я и так уже на грани: грубо прикоснешься – взорвусь.

Вижу летящую ко мне, насколько это позволяют высоченные каблуки, Яну.

Девчонка застегивает на ходу сумку, а потом начинает придерживать руками расстегнутые полы куртки. Точно за мной помчалась.

Вздыхаю. Еще утром собирался расстаться с ней, придумывал слова, чтобы она не устраивала истерик и не превратила три последних месяца в ад, а теперь…

Есть ли в этом смысл?

Скоро все равно разбежимся.

Не знаю.

Заготовленное предложение Ане: встречаться, теперь кажется смешным и глупым.

«Надо не забыть отменить столик в Токио», – мысленно напоминаю себе.

Я как идиот, забронировал вчера его нам. Хотел, чтобы был лучший, с видом, а тут такая новость…

– Ты чего меня не подождал? – как всегда с претензией звучит Яна.

– А я обязан?

Она виснет на мне и заглядывает глаза.

– Ты чего сегодня такой…

Пока она ищет нужное определение, я раздраженно бросаю:

– Какой?

Надувает губы.

– Злой.

– Не нравится – найди себе доброго.

Снимаю с шеи ее руки и замечаю, как из калитки выходит Аня.

Ну конечно, мне сегодня мало было ее присутствия в школе!

Открываю машину и сажусь внутрь, психуя от того, что Егору с кем-то никак не распрощаться.

Яна, не спрашивая разрешения, садится следом на соседнее сиденье.

Поворачиваюсь к ней.

– А спросить, есть ли у меня планы? Могу ли я тебя сегодня довезти?

Она облокачивается на консоль и тянется к моим губам. Не шевелюсь, надеясь, вдруг произойдет чудо и отпустит?

Естественно, чудес не бывает, и лучше мне не становится: как разрывалось все внутри от разочарования, бессилия и злости на весь мир, так и продолжает.

– Аниса! – улавливаю голос брата и мрачнею еще больше. Рассчитываю, ему хватит ума не тащить ее в мою машину. Я не собираюсь быть их шофером.

– Аниса, подожди!

Наблюдаю, как девчонка поворачивается к нему и слушает, что он говорит.

Меня начинает бомбить.

Я должен лицезреть это?

Открываю дверь и кричу брату:

– Егор! Долго тебя еще ждать?

– Не надо меня ждать. Я Анису провожу.