Страница 73 из 129
— Без одной-то «скорой» вполне можно обойтись. Теперь понятно, почему на дороге затор…
Послышался вой сирены.
Хольмберг опустился на корточки возле Турена, пощупал пульс: слабый, но есть.
Ведь от таких ран умирают сразу, думал он, глядя, как из отверстия сочится кровь — медленно, толчками, чуть ли не с бульканьем.
Мысли вдруг обрели поразительную ясность.
— Но кто же, черт возьми?..
Они посмотрели друг на друга и разом поняли, что испытывают одно и то же чувство — ненависть.
Буэль наконец уговорила Соню войти в дом. Улофссон с Хольмбергом остались на улице, по-прежнему глядя друг на друга.
— Тот, кто это сделал, дорого заплатит, — тихо проговорил Хольмберг.
Подошли санитары с носилками.
— Он жив? — спросил один. Белый халат его был забрызган кровью, кровью жертв автомобильной катастрофы.
— Да, — ответил Улофссон. — Жив… Пока…
Они долго смотрели вслед «скорой», которая за поворотом набрала скорость и опять включила сирену. Человек двенадцать соседей толпились вокруг.
— Кто из вас видел, как все произошло, или что-то знает о случившемся? — спросил Улофссон.
Люди загудели, качая головами.
— Нет, — сказал, наконец, седоватый мужчина. — Я слышал только крики и плач. Сперва я подумал, что это ребенок… но звуки были до того странные, что я выбежал на улицу посмотреть. И увидел Соню… и Бенгта… Потом вышла моя жена, и я велел ей вызвать «скорую» и полицию. А потом мы стали ждать… Это было ужасно: она стояла на коленях, уткнувшись лицом ему в спину, плакала и кричала… А собака лизала его руку… Кошмар… После подошли остальные… — Он неопределенно мотнул головой.
— Остальные соседи? — уточнил Хольмберг.
— Да, — сказал мужчина. — Они подошли… позже…
— Никто из вас не слышал выстрела?
В толпе опять прокатился гул, потом заговорил тот же человек.
— Я слышал грохот. Но ведь и тридцатого апреля, и первого мая было столько треска и грохота. Два вечера подряд сплошная пальба да фейерверки. Привыкаешь помаленьку. Я даже как-то не обратил внимания.
— И больше никто не слышал?
— Мне показалось, что звук странный, — признался молодой парень.
— Ваше имя?
— Лейф Эльмёр.
— Так что же вы подумали?
— Вроде похоже на выстрел.
— И как вы поступили?
— Выглянул наружу, но ничего не увидел, только деревья в саду.
— Вот как?
— Я живу вон там, снимаю комнату с полным пансионом. Я сидел и читал, потом услыхал грохот, подошел к окну, поднял жалюзи и выглянул. Но мои окна выходят в сад, и я в глубине души знал, что ничего не увижу. Ведь такой звук невозможно локализовать. Выглянул-то я просто из любопытства, а еще потому, что надоело зубрить… в основном по последней причине. Мне в голову не пришло…
— Все-таки что вы подумали? Ну, там, в кого-то стреляли, или?..
— Н-да. — Парень развел руками. — Не помню…
— Вы студент?
— Да, историк. Сижу, читаю, и вдруг — бабах!
— В самом деле, больше никто не слышал выстрела? По гулу голосов Улофссон и Хольмберг догадались, что звук слышали многие.
— Почему же никто не выглянул?
— Я лежал в постели, — сказал мужчина в темном халате и домашних туфлях.
— Я смотрела телевизор, — объяснила женщина в бигуди.
— Значит, никто не выглянул?
— Нет.
— Нет.
— Нет, я же не предполагал…
— Нет, я ел бутерброд…
— Нет, я только подумал: что это за паршивая собачонка там развылась…
— Сарделька?
— Да, это была она.
— Но на улицу вы не посмотрели?
— Нет.
— А вы?
— Нет… тогда нет…
— Что значит «тогда нет»?
— Я выглядывал раньше, когда закрывал в спальне окно, — сказал пышноусый мужчина, причесанный на пря мой пробор.
— Ваше имя?
— Нильс Эрик Свенссон.
— Ага… И что же вы видели?
— Так это было задолго до выстрела. Когда раздался грохот, я чистил зубы. Потом завыла сирена. Вот тогда я опять глянул в окно. Смотрю: полиция. Ну я и сказал Ивонне - это моя жена, — что, видимо, что-то случилось, и мы вышли узнать, в чем дело.
— За сколько минут до выстрела вы смотрели в окно?
— Ну, минут за пятнадцать.
— Гм… минут за пятнадцать… И что вы видели?
— Автомобиль.
Хольмберг бросил взгляд на дорогу: машин не было.
— Какой автомобиль? Сейчас его здесь нет. Усач огляделся по сторонам.
— Правда… нет. Уехал. Нет его.
— Где он стоял?
— Вон там, — показал мужчина.
«Вон там» было метрах в пятнадцати — двадцати.
— То есть прямо перед вашим собственным домом?
— В общем, да… верно…
— А как он выглядел?
— Как выглядел? Легковой «вольво-седан» темного цвета.
— Легковой?
— Да, а что?
Улофссон и Хольмберг переглянулись.
— Забавно, — сказал студент. — Вот ведь странное дело…
— Что вы тут нашли забавного и странного?
— Извините, я неудачно выразился… Но когда я выглянул и ничего не увидел, мне послышался шум — как будто машина отъехала. Сразу после выстрела, я имею в виду.
Хольмберг достал из кармана сигарету. Раскурил ее и сделал глубокую затяжку.
— Вот как, — помолчав, сказал он. — Значит, вы говорите, что слышали, как автомобиль завелся и уехал. Если не ошибаюсь, ваша фамилия Эльмер?
— Совершенно верно.
Больше ничего выяснить не удалось.
— Вот так, — сказал Улофссон Хольмбергу. — Проворный народец, дальше ехать некуда… Бекман где?
— На шоссе, там, где авария, — отозвался кто-то из сотрудников НТО.
— Боже милостивый… Пришла беда — растворяй ворота. Ты снимки сделал?
— Да.
— Подготовь чертеж и попробуй потолковать с… Кстати, кто ты такой?
— Ула Густафссон, — представился ассистент из научно-технического отдела.
— Новенький?
— Сравнительно.
— То-то я тебя не припомню, парень. Так вот, потолкуй с господином Свенссоном насчет того, где стояла машина. Выясни место как можно точнее.
Улофссон сознавал, что должен взять руководство на себя. Он же теперь старший по званию. Нежданно-негаданно.
— Кто-нибудь известил начальника полиции? — спросил он. Как выяснилось, никто этого не сделал. — Ладно. Я сам позвоню, от Бенгта.
Густафссон приступил к работе.
— Вы можете идти по домам, — обратился Улофссон к соседям. — Буду очень вам признателен, если вы это сделаете, тогда мы сможем побыстрее закончить.
Переговариваясь и ворча что-то себе под нос, люди начали расходиться.
— Если вспомните хоть самую маленькую деталь, немедленно сообщите нам, — сказал им вслед Улофссон. — Что бы то ни было… любая мелочь может оказаться очень важной для нас.
После этого они с Хольмбергом направились к дому Туренов.
Когда уехала «скорая», Сарделька притулилась у ног Хольмберга. Он нагнулся, взял собаку на руки и понес, поглаживая по голове и тихонько приговаривая:
— Ну-ну…
Сарделька смотрела на него так, словно Хольмберг единственный в целом свете понимал ее или, по крайней мере, заботился о ней.
Да, положеньице…
Соня лежала на диване. Буэль, сидя рядом на корточках, пыталась ее успокоить.
А Соня плакала, теперь уже почти без слез.
— Ну, не надо, — говорила Буэль, поглаживая ее по волосам, — не плачь…
— Как она? — вполголоса спросил Севед. Буэль обернулась.
— Не знаю… Наверно, следовало бы дать ей успокоительное…
— Вызвать врача?
— Пожалуй, так будет лучше всего.
Сначала позвонили врачу, потом начальнику полиции. — Сейчас с ней нельзя говорить, — сказал Хольмберг.
— Ясное дело, нельзя.
— А кто сообщит сыну?
— Господи, еще и это! — с досадой воскликнул Улофссон.
— Да…
— По-моему, это дело начальника полиции.