Современный шведский детектив

— Думаю, ни то, ни другое. Отчим моего отца был из прибалтийских крестьян.

— «Слуги и господа» — изумительная картина, — говорила тем временем Лиселотт Люнден. — Почему у нас не делают таких увлекательных фильмов?

— Из крестьян? Так, так, понимаю. — Пастор немного успокоился. — А чем занимается твой отец?

— Он умер. Но при жизни был профессиональным авантюристом, если так можно сказать, — с готовностью объяснил Эдуард.

— Совсем как ты?

Молодой человек лучезарно улыбнулся. Темно-карие глаза смотрели невозмутимо. Под голубой расстегнутой рубашкой блеснула кованая золотая цепь.

— Мне недостает таланта жить одним плутовством. Время от времени приходится работать санитаром, но в данный момент я сижу без дела. К работе я прибегаю, лишь когда всерьез начинаю умирать с голоду.

— Эдуардо тебя разыгрывает, — вмешалась молчавшая до той поры Мирьям. — Он изучает медицину и хочет стать врачом.

Эдуард вновь улыбнулся и взял сигарету.

— Не слушайте ее. Тот, кто колесит по свету и черпает опыт в случайных больницах, едва ли станет врачом. И вряд ли разбогатеет. Одним словом, я нищий, и богатая наследница мне очень кстати.

Он шутливо обнял Мирьям, которую это ничуть не оскорбило. Зато фру Люнден поджала губы и встала.

— Курить за столом и любезничать у всех на глазах не в наших правилах, — язвительно сказала она. — Мы все выиграем, если вы уединитесь.

Как ни странно, у Мирьям не нашлось столь же язвительного ответа. Слова пасторши куда сильней задели Эдуарда Амбраса, но он проглотил обиду, отложив месть до более удобного случая. И такой случай не заставил себя ждать. Через час все общество отправилось на второй этаж, чтобы разместиться на ночлег.

Рядом с комнатой Полли находились две уютные комнаты для гостей. Из них только в одной стояла большая двуспальная кровать, эту комнату еще раньше заняла пасторская чета.

Мирьям была не настолько влюблена, чтобы отказывать себе в удобствах, и бесцеремонно захватила маленькую спальню по соседству с Люнденами.

Ее брат тоже не растерялся.

— Я ночую на веранде, — объявил он, сбегая вниз по лестнице. — Лягу на диване и буду следить за уровнем воды. Если вода просочится в комнату, я подниму тревогу. А где ляжет Эдуард?

— Может, в комнате для музыкальных занятий? — предложила Полли. — Диван там…

— Зачем мучиться на каком-то диване, когда в доме пустует самая удобная и широкая кровать? — сказал Эдуард.

Решительным шагом он вошел в комнату Альберты и направился прямо к ее крорати.

Полли задохнулась, а Лиселотт Люнден немедленно взорвалась:

— Да как ты смеешь? Эта кровать… Ты что, ничего не понимаешь, что ли?

— Я все понимаю. Но я не боюсь спать на этой кровати. В отличие от вас… в отличие от одного из вас — моя совесть чиста.

— Что? — прошептала Лиселотт. — Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что я был здесь на второй день пасхи, — сказал Эдуард. — Около полуночи я стоял в саду под деревом. Ждал Мирьям, и, кстати, напрасно. Зато я видел другую женщину. Она вошла в калитку и с черного хода прокралась в дом фру Фабиан.

— Полли? — спросила фру Люнден.

— Нет, не Полли, — многозначительно сказал Эдуард. — Это были твои ноги и твои туфли. Я их сразу узнал. Не отпирайся, я знаю, здесь была именно ты.

10 УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ

В воскресенье на рассвете Полли стояла у себя на балконе и с недоумением смотрела на странный затопленный пейзаж, открывшийся ее глазам.

Постороннему человеку это зрелище могло показаться мирной сельской идиллией, но это была какая-то пародия на идиллию — ветвистые ивы с графической четкостью отражались в воде, белый лебедь потерянно кружил в саду возле куста сирени, а потом уплыл вдагь мимо похожих на призраки фонарей.

Полли перегнулась через деревянные перила, чтобы посмотреть, насколько за ночь поднялась вода. Однако сверху перспектива была нарушена, и сама Полли после бессонной ночи соображала с трудом.

Девушка уже успела надеть черный свитер и черные брюки. Сунув ноги в мягкие уличные туфли, она бесшумно спустилась с верхнего этажа.

— Еспер! — окликнула она с порога. — Как дела? Что с водой?

Вскоре она убедилась, что дела у караульного не так уж плохи. Он сладко спал на диване под фамильным портретом прекрасной Франциски Фабиан. Просыпаться он решительно не хотел.

— Еспер, доброе утро! Проснись, мне нужно поговорить с тобой.

Но Еспер так и не пробудился. Полли подошла к застекленной двери в сад, и ее охватил панический ужас. Казалось, стоит повернуть ручку двери — и вода хлынет через порог. Пятясь, девушка вышла из комнаты. В холле пахло кофе, табачным дымом и жареным хлебом. Значит, кроме нее, проснулся кто-то еще.

— Здравствуй, — сказала она, доставая с полки банку с чаем. — Как вода, продолжает подниматься?

— Статус-кво, — равнодушно отозвался Эдуард Амбрас.

Не поняв латинского выражения, Полли вопросительно глянула на него.

— Как вчера вечером, — пояснил он. — Ни туда, ни сюда. Пока нет ветра, вилле ничто не угрожает. Если, конечно, в подвале все время будет работать насос.

— Это правда, что ты вчера сказал про Лиселотт? — спросила Полли.

— Да.

Размышляя над вчерашней сценой, разыгравшейся возле комнаты Альберты, Полли насыпала в прозрачный чайник, благоухающий жасмином чай. Бросив вчера свое обвинение, Эдуард немедленно скрылся в спальне, разговор на этом оборвался, однако Лиселотт была очень взволнована. Полли внезапно усмехнулась.

— Как это на тебя похоже.

— Что именно? — не понял Эдуард.

— Обратить внимание на женские ноги и не заметить лицо, прическу, пальто.

— Но у нее красивые ноги! Другая на ее месте была бы польщена.

— А что ты сам делал в Скуге на второй день пасхи? — осторожноспросила Поляи. — Почему не поехал с Мирьям в Норвегию, кататься на лыжах?

— Спроси у нее.

— Она что, смылась от тебя?

— Наоборот. Это я смылся. Из Трюсиля на попутках добрался до Эребру, Потом мы поговорили по телефону, это стоило бешеных денег — ей, конечно, — уладили все недоразумения, помирились и вновь полюбили друг друга опять же по телефону. Мирьям во что бы то ни стало хотела подобрать меня по дороге, она не могла одна, без передышки вести машину от Трюсиля до Стокгольма. Но она обещала заехать к Альберте Фабиан, вот мы и назначили свидание в этом городишке. Насколько я понял, мне нужно было ждать ее возле виллы, но, очевидно, кто-то из нас перепутал место встречи.

— И ты хочешь, чтобы я этому поверила?

Полли залила чай крутым кипятком. Раздавшийся внезапно металлический голос Мирьям Экерюд заставил ее вздрогнуть.

— Хочешь не хочешь, а придется поверить. Надеюсь, ты и на мою долю заварила? Поджарь еще кусочек хлеба. В этом доме есть?..

— Нет, — излишне резко ответила тихоня секретарша. — Если ты не привезла, у нас сока нет.

Полли дала чаю настояться, проследила, чтобы он приобрел определенный густо-коричневый оттенок, /и только после этого разлила его по чашкам.

Мирьям, как всегда, была идеально причесана и слегка подкрашена. Одеться она еще не успела и явилась на кухню в весьма откровенной синей шелковой ночной сорочке.

— Спасибо, детка, заваривать чай — это по твоей части, — похвалила она Полли, с жадностью прихлебывая чай.

— Английское происхождение, — ответила Полли. — Так, по крайней мере, считала Альберта… Значит, ты тоже видела ее в тот последний вечер?

— Да, но я была у нее совсем недолго. Около девяти я распрощалась — она выглядела очень усталой.

— А потом?

— Потом я пошла к «Трем старушкам», это здесь рядом. С Эдуардо мы договорились так: либо я буду у Альберты, но к ней нельзя вваливаться слишком поздно и лучше подождать на улице, либо у «Трех старушек» — это напротив.

— Вот насчет старушек я, по правде говоря, не понял, — признался Эдуард. — Кто бы подумал, что это ресторан? Когда я прикатил сюда в одиннадцать вечера, вывеска была погашена и в окнах — ни огонька. А наверху у фру Фабиан горел свет, потому я и ждал возле дома, как ты мне велела.