Страница 65 из 100
К началу 1950-х годов помещение клуба на Джордж-стрит стало слишком тесным, к тому же пострадало от пожара, так что необходимо было перенести его в какое-нибудь другое место. Выбор пал на Стратфилд – и не случайно, ведь там строился новый православный собор, и многие русские переселялись поближе к нему – снимали комнаты и квартиры. Николай Хохлов и другие заведующие решили купить поблизости здание под будущий клуб и нашли подходящий объект по адресу Альберт-роуд, 3. У Хохлова был магазин в Бэнкстауне, милях в пяти, но в 1957 году он купил себе дом в Стратфилде и в том же году открылся клуб на Альберт-роуд. К 1960-м годам руководство клубом перешло к группе китайских русских. На протяжении почти всех 1960–1970-х и отчасти 1980-х годов председателем клуба был уроженец Шанхая Игорь Нестеров, сын бывшего белого офицера флота, ставшего затем предпринимателем, а исполнительными секретарями клуба в 1960–1970-е годы были (по очереди) Михаил Чуркин и Никифор Трескин. Чуркин, очередной бывший студент китайского университета, готовившего кадры для Гоминьдана, держал в Сиднее мебельный магазин. Трескин, приехавший в Австралию из Урумчи через Шанхай, был известен тем, что взял банковскую ссуду и добился для клуба устойчивого финансового положения приблизительно в пору переезда клуба в Стратфилд, а еще приобрел лицензию на торговлю спиртным и установил в помещении клуба игровые автоматы[657].
В столичных городах других австралийских штатов тоже работали свои русские клубы. Старейшим был клуб в Брисбене, основанный еще в 1920-х годах. В 1930-е его возглавлял полковник Иван Попов, о котором отзывались как о пламенном антикоммунисте и монархисте. В ту пору некоторые завсегдатаи клуба возражали против его политизации, но в послевоенные годы политика сама отступила на дальний план – люди «сходились в клубе, чтобы поболтать, поспорить, попеть русские песни и вспомнить прошедшее», что же касается идеологии, то, по словам члена НТС Сергея Зезина, это был ностальгирующий по прошлому антизападный монархизм. Зезин, новоприбывший ди-пи из Мёнхегофа, видел в этом клубе подходящий объект для обработки. Вместе с друзьями-единомышленниками они решили вступить в клуб и начать там культурно-просветительскую работу, а через нее – изложить свои солидаристические идеи. «Через некоторое время клуб был в наших руках», – вспоминал Зезин[658].
В Мельбурне был собственный Русский дом, основанный в конце 1940-х годов недавно прибывшими переселенцами из Европы и Китая, и там, как и в сиднейском клубе, господствовали антикоммунистические настроения. В 1960-е годы клубом руководил Ефим Мокрый, который сражался в Белой армии в Гражданскую, межвоенные годы провел в Югославии, а в Австралию приехал в 1949 году из европейского лагеря перемещенных лиц. В Аделаиде, как в начале 1950-х годов сообщали советские источники, существовал «белогвардейский клуб», который «вел активную антисоветскую и антирепатриационную пропаганду» среди ди-пи, но лишь в 1960-е годы прочно обосновался Русский общественный центр в пригороде Аделаиды Норвуде; секретарем этого центра стал Николай Доннер (приехавший из лагеря ди-пи Мёнхегоф)[659]. В 1950 году Русский дом – с библиотекой и драмкружком – появился в Перте: его основала в центре города группа молодых ди-пи, приехавших туда после отработок по правительственным контрактам на рудниках, лесозаготовках и железных дорогах. Там выступали струнный оркестр, аккордеонист и кубанский казак, исполнявший популярный танец с шашками. Пертский клуб посещали не только русские, но и украинцы, белорусы, поляки и литовцы[660].
Политический диапазон белой русской общины включал разные взгляды – от старомодного монархизма до современного воинствующего антикоммунизма. Монархисты были антикоммунистами, но как противники всяких реформ и сторонники сохранения русской аристократии в точности такой, какой она была в прошлом, они часто не любили в современном мире и многое другое, помимо коммунизма. Один сиднейский деятель НТС жаловался коллеге в Германии, что с монархистами попросту невозможно иметь дело: они по-прежнему считают, что враг общества номер один – это Александр Керенский. Старики упорно цеплялись за свои старые убеждения («можно только восхищаться их стойкостью»), и следует признать, что, несмотря на отсутствие какой-либо организации, монархисты по-прежнему составляли подавляющее большинство в русской диаспоре[661].
Николай Фомин из Шанхая, человек, пользовавшийся значительным авторитетом в общине, остался монархистом[662]. Относительно поздно к этому стану примкнул Михаил Спасовский, один из вожаков Русской фашистской партии в Шанхае в 1940-е годы: тихо въехав в Австралию в начале 1950-х, он через некоторое время сделался верующим христианином и монархистом. Не привлекая к себе лишнего общественного внимания, он работал официальным распространителем газеты русских монархистов, выходившей в Буэнос-Айресе, а в 1960-х годах писал в австралийскую монархистскую газету «Русская правда», которую малым тиражом выпускал Георгий Коринфский. Бывший советский военнопленный и ди-пи, он был сыном капиталиста, потерявшего всю собственность из-за революции, некоторое время учился на историческом факультете Московского университета[663]. Другим видным фашистским деятелем из Китая, приехавшим в Австралию, был Сергей Ражев. В 1945 году его арестовали в Харбине представители советской власти, после суда он почти десять лет провел в лагерях, потом работал в СССР электриком. Наконец, когда его выпустили за границу, ему удалось воссоединиться с женой, Ираидой Рожнатовской (тоже состоявшей в 1930-е годы в Русской фашистской партии в Харбине), приехавшей в начале 1950-х в Брисбен. Живя в Австралии, Ражев, по-видимому, избегал политической деятельности, но остался убежденным антикоммунистом и сделался писателем. Писал он главным образом о Советском Союзе и печатался под псевдонимом Сергей Яворский. В сочувственном очерке, помещенном в «Австралиаде», отмечался его неожиданно колкий юмор, но ни словом не упоминалось его фашистское прошлое[664].
Важной частью общественно-политической жизни общины были мероприятия, связанные с поминовением новомучеников (царской семьи), проводившиеся в первое десятилетие почти исключительно на русском языке и адресованные только русской публике. В организации этих событий самым активным образом участвовала Православная церковь. В годовщину расстрела царской семьи проводились молебны в Мельбурне и Сиднее, в исторических анналах мельком упоминался некий Фонд ревнителей священной памяти царя-мученика Николая II[665]. В учрежденный антикоммунистами День непримиримости протопресвитер Тихон Киричук отслужил в русской православной часовне на углу Ла-Троб-стрит и Спенсер-стрит панихиду по жертвам, павшим в борьбе с большевиками. Особенно усердно поминали своих мучеников казаки. В марте 1951 года в Сиднее владыка Феодор отслужил панихиду по казакам, «погибшим в борьбе за Россию»; в числе мучеников поминались цесаревич Алексей и атаман Григорий Семенов, важный деятель китайской русской общины, расстрелянный после суда в СССР в конце войны[666]. Важнейшим эпизодом, сплачивавшим казачью общину, была трагедия в Лиенце в 1945 году, и собирались средства на возведение памятника на месте событий. Священник Исидор Дереза, сам находившийся тогда в Лиенце вместе с казачьим отрядом, но избежавший репатриации, отслужил в церкви Христа Спасителя в Мельбурне службу в память невинных жертв и призвал казаков и власовцев поставить памятник, увековечивающий это событие, как уже сделали в Аделаиде. В 1952 году такой монумент поставили на кладбище Фокнер в Мельбурне[667].
657
Russians in Strathfield… P. 40; Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» С. 211; История русских в Австралии… Т. 4. С. 11; Михаил Николаевич Чуркин // Австралиада. 2011. № 67. С. 2–3. Биографические сведения о председателях клуба из: Австралиада. 1997. № 12. С. 20–21; 1997. № 14. С. 22–23; 2000. № 22. С. 17–18.
658
И. Зезин. Народно-трудовой союз в Австралии // Австралиада. 2009. № 60. С. 23. Описывая царившую в клубе идеологию, Зезин назвал ее «солоневической „народной монархией“». Иван Солоневич был популярный в эмиграции философ, выпустивший в 1951 г. книгу «Народная монархия», в которой доказывал, что российская традиционная, нравственно обоснованная монархия – предпочтительная форма правления для России, выдвигал возражения против повсеместного насаждения западных норм и ценностей, критиковал либерализм и капитализм. История русских в Австралии… Т. 4. С. 12–18;
659
Наталия Мельникова. Общественный деятель Е. В. Мокрый // Австралиада. 2013. № 74. С. 20; История русских в Австралии… Т. 4. С. 19–26; Интервью с А. В. Граниным в советском посольстве в Канберре, 6 августа 1952 г. ГА РФ. Ф. 9526. Оп. 6s. Д. 889. Л. 421–423
660
З. С. Александрова. Русская община Западной Австралии // Австралиада. 2002. № 32. С. 1.
661
GU: архив Виктора Байдалакова: письма Глеба Бердникова Байдалакову, 16 октября 1953 г. и 8 декабря 1953 г. Другой член НТС, Коновец, в своей диссертации пренебрежительно высказывался о Русской монархистской организации в Сиднее, отмечая, что в начале 1960-х в ней насчитывалось всего двадцать три члена (Anatole Konovets. Op. cit. Pp. 58–62), но, судя по замечанию Бердникова, количество членов в организации было не единственным показателем уровня ее поддержки.
662
Он возглавлял Русское монархистское объединение в Шанхае, а позже – организацию с тем же названием в Сиднее, и в 1953 г. от имени последней обращался к правительству Австралии за разрешением публиковать печатавшийся на ронеографе информационный бюллетень, чтобы помочь борьбе с коммунизмом: NAA A6122 166, докладная записка от генерального директора ASIO региональному директору в штате Новый Южный Уэльс, Russian Migrant Centre, 1 мая 1953 г.
663
Единение. 2015. 15 марта: интервью с Г. M. Некрасовым (Спасовский); Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» С. 230; Русский патриот Г. Б. Коринфский // Австралиада. 2001. № 26. С. 26–27.
664
Н. И. Дмитровский-Байков. Сергей Ильич Ражев (С. Яворский) // Там же. 1998. № 18. С. 20–24; 1999. № 19. С. 23–24; БРЭМ: личные дела Сергея Ильича Ражева и Ирины Владимировны Рожнатовской.
665
Единение. 1951. 20 июля. С. 1; 1953. 31 июля. Единственное, что известно о «Фонде ревнителей священной памяти царя-мученика Николая II», – это то, что архиепископ оскорбил некие круги своим отказом примкнуть к этой организации – очевидно, из-за того, что он усматривал в ее деятельности чересчур много политики (Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» С. 129).
666
О Григории Семенове см. главу 5. (Прим. ред.)
667
Единение. 1952. 7 ноября 1952. С. 5; 1951. 29 апреля. С. 7; 1953. 5 июня. С. 5; Атаман E. Юревич. Указ соч. С. 197–200.