Страница 13 из 28
«Просто, как же…» – уныло подумала я.
– Что ты делала в поезде?
– Е… ехала… – промямлила я. Его глаза стали похожи на птичьи – полные запредельной, нечеловеческой ярости, как у охотничьей птицы, так что я зачастила. – Сюда ехала, в Приморск!
– Зачем? – он схватил меня за волосы, отгибая голову назад.
– По… приглашению… – прохрипела я.
– Снова начнешь про де Молино рассказывать, Заремба тебе глаз выковыряет, – ласково пообещал инспектор, постукивая моей головой об спинку стула.
– Не буду, не буду! – простонала я. – Я… по делам… по делам!
Знать бы еще по каким!
– По каким? – взревел он, нависая надо мной. Волосы мои он выпустил, но руки его потянулись к горлу. – Куда пропали твои подельники? Что вы там делали, в этом купе?
– Подельники? – только и смогла повторить я, но он уже снова вцепился мне в волосы и трепал меня, как терьер тряпку, брызгая слюной в лицо.
– Вас было трое в том купе – двое исчезли, но уж тебя-то я не упущу, ты-то мне все расскажешь!
– Я не причем!
– Да как же! Тварь, рассказывающая, что она то леди, то магистр, про коммивояжера какого-то, который невесть куда делся, хотя мы оцепили весь вокзал, старуху, которую демоны вытащили в окно… Почему демоны прилипли именно к вашему окну, почему оно разбилось, говори – на куски порежу, дрянь!
– Это я! Я их приманила! – заорала я в ответ. – Чтобы… чтобы… не тащиться в дилижансе от Мадронга!
– Баррака! Баррака, очнись! Баррака, что за дурь!
Сквозь наши крики инспектор не сразу расслышал, как пронзительно орет у меня за спиной Заремба.
Замер, тяжело дыша. Наконец выпутал пальцы из моих волос, и поднял глаза на Зарембу:
– Чего ты орешь, как ненормальный?
– Я? – прошипел у меня из-за спины тот. – Ты хоть слышишь, что она тебе говорит? Или так хочется громкое дело до приезда столичных раскрыть, что мозги отшибло? Она демонов приманила? Она что – архимаг? Сумасшедший архимаг: приманила демонов, чтоб не трястись в дилижансе! Она несет бред, ты слушаешь бред – а ненормальный здесь я? – Заремба выбрался у меня из-за спины, с каждым вопросом наступая на явно растерявшегося инспектора…
А-а-отлично! Я поджала ноги и… со всех сил оттолкнулась каблуками… от инспектора. Его швырнуло в стенку – ну так я не специально! Главное, что я вместе со стулом отлетела в другую… Кубарем скатилась с сидения, а стул с грохотом рухнул. Метнулась к двери, рванула ручку, дверь распахнулась, и я вылетела в коридор…
– Ты что, дверь не запер? – прижимая ладони к отшибленному животу, прохрипел инспектор Баррака. – Держи эту дрянь, что встал!
Заремба ринулся следом и… с размаха врезался всем немалым весом в… запертую дверь. Что-то хрястнуло, хрупнуло… дверь снесло с петель, и она с грохотом вывалилась прямиком в коридор, а сверху выпал Заремба.
Моя иллюзия рассыпалась, а я метнулась из угла за дверью, промчалась по спине Зарембы… тот заорал, не понимая, кто по нему топчется. И со всех ног рванула по коридору!
Бегом-бегом-бегом… Мимо неслись двери кабинетов – из них уже выглядывали встревоженные, любопытные, испуганные лица… Мимо! Впритирку по стене – обойти топчущуюся посередине коридора мамашу с ребенком на руках, вильнуть – проскочить мимо растерянного мастерового, ступеньки – кубарем! Входная дверь начала открываться и словно вода из громадного ведра, на пол полицейского участка выплеснулся золотистый солнечный свет… сперва тонкой струйкой, потом все больше и больше…
Туда! Я побежала со всех ног, не обращая внимания, как дежурный полицейский за стойкой вскинул голову на топот, и посмотрел сквозь вделанную в прозрачную перегородку круглую линзу…
– Иллюзор! В участке иллюзор! Проникновение… Побег… Иллюзор!
И пронзительный, как у недорезанной свиньи, визг сирены расколол мир на хрупкие осколки.
– Тревога! Тревога! Иллюзор!
Бабах! Бабах! Бабах! К визгу сирены присоединяется грохот падающих на окна щитов. Бабах! С каждым намертво запечатанным окном в участке становится все темнее, темнее… Я бежала. Сквозь сгущающийся сумрак, сквозь мельтешение людей, сквозь бьющие в спину крики – я мчалась к последнему светлому пятну. Дверь-дверь-дверь! Дверь как раз открывают, на нее не смогут опустить щит, если я успею, если я добегу…
Дверь распахнулась во всю ширь, в бьющем с улицы, ярком, как золотой пожар, солнечном свете нарисовались два угольно черных силуэта: высокий, поджарый мужской, и расходящийся книзу широкой юбкой женский…
Я рванула вперед… Кажется, я оторвалась от пола, кажется, оставшийся ярд я летела в прыжке…
Дверь захлопнулась, отрезая поток солнечного света и тут же слегка проржавленный железный щит рухнул перед ней, отрезая выход и превращая полицейский участок в намертво замурованную коробку.
Я… не добежала.
Взявшее разгон тело всем весом врезалось в того самого мужчину-силуэт… На ногах он удержался только потому, что за спиной у него был железный щит! Загудело…
– Попалась, дрянь! – заорали сзади и в мои волосы уже привычно вцепился Баррака.
– Что здесь происходит? – рявкнул где-то позади жирный начальственный голос.
– Леди Летиция? – вопросительно протянул другой голос, знакомый.
Крепко держа меня за плечи и покряхтывая от боли в ушибленной спине, на меня смотрел командор-северянин из поезда.
– Здравствуйте, лорд Улаф. Вы вовремя, – выдохнула я и… уткнулась лицом ему в плечо, орошая слезами тонкое сукно летнего мундира.
– Я спросил: что здесь происходит? – повторил начальственный бас.
– Подозреваемая пыталась… – начал в ответ Баррака…
Э, нет, инспектор, вот вы ничего объяснять не будете… Точнее, будете обязательно, но не здесь и не сейчас!
Я выпустила лацканы офицерского мундира и круто повернулась на каблуках:
– Он! – звенящим от слез голосом выдохнула я, тыча в Барраку пальцем. – Он велел принести ножи! И щипцы! Сказал, если я не сознаюсь… он сделает со мной… сделает… – меня пробило на икоту. – Я пообещала сказать, все, что от захочет, но он все равно, все равно… – и я уткнулась лицом в ладони.
Глава 8
Кто такая Гортензия Симмонс
– Итак, господа и лорды… и дамы… и ле… и дамы! Давайте разберемся.
Обладатель жирного начальственного баса и впрямь оказался начальником полиции Приморска, и фигуру имел тоже весьма… пухлую. Да попросту походил на булку в сюртуке, и выглядел бы уютно и даже добродушно, если бы не выглядывающие из пухлых щек глазки-буравчики. Будто мышь или даже хорек залезли внутрь булки и теперь выглядывают в прогрызенные дырочки.
С трудом переплетя толстенькие, как колбаски, пальцы, господин начальник полиции один за другим водрузил на них все три подбородка и по очереди испытывающе воззрился на всех нас – Барраку, Зарембу, командора, меня…
– Разберемся?
На мамаше-южанке из поезда взгляд дал сбой – дама подпрыгнула на скрипучем стуле и ее голос, и без того пронзительный, достиг нестерпимого крещендо:
– Да если бы я не забеспокоилась, что нашей спасительницы нет среди пассажиров… Если бы не разыскала лорда командора Рагнарсона… Было бы поздно! Боги знают, что могло случиться… даже самое страшное! – южанка задохнулась и крепко прижала ладони к обширной груди.
Троица полицейских и даже командор Рагнарсон взирали на эту грудь с немалым интересом.
Я тоже… покосилась. На появление командора я надеялась… рано или поздно. Но было бы скорее поздно… если бы не эта дамочка. Надо же, беспокоилась, разыскивала… Что ж ее подвигло на такие хлопоты? Благодарность за детишек? Все может быть, конечно…
– Леди Летиция, вы уверены, что эти негодяи не сделали ничего… непоправимого? – она повернулась ко мне.
Конечно, сделали! Чулки порвали и это уже не поправишь.
– Я… я не могу об этом говорить! При мужчинах! – прижимая ладонь ко лбу, выдохнула я.
Конечно, не могу: разве они оценят трагедию порванных чулок по достоинству?
– Госпожа Влакис… – инспектор Баррака поглядел на нее с высокомерной снисходительностью, которую тем не менее старательно маскировал под уважение. – Мне жаль огорчать вас, но эта… особа… – последнее слово он обронил через губу, – всего лишь мошенница, пытающаяся выдать себя за леди! Может, с такими наивными, доверчивыми дамами как вы это бы и прошло…